Фрагменты нелегкого прошлого собираются в целое

Публикацией последнего, четвертого тома, посвященного живописи Михаила Ксенофонтовича Соколова, завершен выпуск фундаментального каталога произведений этого художника, который оставил огромное наследие, несмотря на трудную судьбу

Подсчитать с абсолютной точностью, сколько времени заняла подготовка этого издания, не так легко. Идея возникла у московского коллекционера и издателя Юрия Петухова где-то в начале 2010-х, но понадобилось время, чтобы к ней подступиться на практике. В предисловии к первым трем томам, посвященным исключительно графике (они были опубликованы в 2018 году), Петухов говорил о двухлетнем процессе работы. Теперь сюда следует приплюсовать еще четыре с лишним года, потраченные на составление и издание финального тома, где представлена живопись Михаила Ксенофонтовича Соколова (1885–1947).

В эпоху расцвета группировок, объединений и творческих союзов он оставался намеренным и программным одиночкой, ярким индивидуалистом. Хотя в художественном мире у него имелось не так уж мало «родственных душ», прошедших через искусы авангарда и вернувшихся на новом витке к романтизированной предметности, все же Соколов был всегда сам по себе.

Среди его работ преобладала графика, но внутренне он тяготел к живописи — вот только условия его существования не способствовали появлению все новых и новых холстов. С 1923 года и почти до самого ареста осенью 1938-го он вместе с женой жил и работал в московском общежитии Пролеткульта — в девятиметровой комнате.

Но даже в сибирском лагере, на лесоповале, он ухитрялся создавать и отсылать почтой ряду московских адресатов поразительные пейзажные миниатюры. После досрочного — по состоянию здоровья — освобождения из неволи художник провел пять лет сначала в родном Ярославле, потом в Рыбинске. Из последних сил пытался, не всегда успешно, аккумулировать прежние разрозненные произведения в руках своей последней жены Надежды Розановой (1900–1956), дочери знаменитого философа. И из тех же последних сил продолжал заниматься искусством — на удивление плодотворно. Однако болезнь оставила ему слишком мало времени жизни.

Исследователи насчитывают более 6 тыс. его графических листов и 250 живописных произведений — многие из них собраны в нынешнем четырехтомнике. Надо заметить, что формулировка «каталог-резоне» впервые возникает лишь в последнем томе — так характеризует издание в целом директор Ярославского художественного музея Алла Хатюхина. Хотя в первом томе, уже давнем, Юрий Петухов вполне осознанно открещивался от притязаний на исчерпывающую полноту, предпочитая говорить о «фундаментальном справочном издании». И сейчас он тоже пишет не о каталоге-резоне, а о «максимально целостной картине живописного наследия».

Расхождение в формальной оценке исследовательского жанра вполне объяснимо. Каталог-резоне — это свод всех известных произведений того или иного автора, однако в случае с Соколовым особенно сложно соблюсти энциклопедический принцип. Драматична была судьба не только самого художника, но и большинства его произведений; порой они исчезали куда-то при неясных обстоятельствах. Чудо, что столько всего сохранилось, и тем не менее часть наследия обретается неизвестно где — если только вообще не погибла. И наоборот, всплывают произведения, подлинность которых вызывает сомнения.

А еще существуют коллекции, где работы Соколова точно есть, но добраться до них нелегко. Например, в графических томах каталога отсутствовали экспонаты из Государственного музея искусств им. И.В.Савицкого в каракалпакском Нукусе. Только сейчас получилось воспроизвести те работы — так что не удивляйтесь, обнаружив в томе про живопись репродукции еще и ряда графических листов. Не всех, кстати, что там хранятся. Словом, до «химически чистого» статуса каталога-резоне ситуация не дотягивает, но по сути перед нами предел возможного на сегодня. И именно живопись в этом издании представлена наиболее полно.

Как раз о нукусском собрании работ Соколова идет речь в статье Мариники Бабаназаровой, бывшего директора музея. А про нелегкую судьбу живописного наследия художника в целом рассказывает статья Нины Голенкевич, еще одного автора-составителя каталога и большого знатока в этом вопросе. Юрий Петухов развивает тему биографических перипетий в небольшом эссе «Жизненные обстоятельства как способ формирования художественного стиля», а Елена Руденко в очерке «Французская школа Михаила Соколова» анализирует европейские корни этой живописи — как очевидные, так и потаенные.

Добавим, что если мысленно суммировать современные статьи и архивные материалы, опубликованные во всех четырех томах, то получится внушительный корпус текстов, посвященных биографии и творчеству главного героя.