Для цитирования:
Сучков М.А. «Незаменимый» партнёр для «незаменимой» супердержавы // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. № 2. С. 166–178.
В американской внешнеполитической практике сложился занимательный парадокс. Все стратегические документы США называют главным противником Китай, но большая часть брифингов в Совете национальной безопасности и обсуждений в ключевых военно-политических ведомствах связаны с Россией.
Представители интеллектуальных кругов в Вашингтоне отмечают, что тенденция стала формироваться ещё до специальной военной операции (СВО), объявленной Москвой, но с её началом переросла в неприятную для администрации Байдена закономерность. Впрочем, борьба на оба фронта проходит под общим знаменателем собирания новых союзников: «отмена» России и сдерживание Китая невозможны только усилиями и ресурсами европейских друзей. В мире, где удельный вес незападных стран возрастает[1], «суперприз» представляют собой ключевые государства т.н. Глобального Юга. От позиций и действий значимых третьих стран всё чаще могут зависеть сюжеты, существенно влияющие на расклад в области региональной безопасности (Турция), мировой энергетики (Саудовская Аравия), глобального баланса сил (Индия).
Именно они оказались в пересекающейся зоне интересов «конвенциональных великих держав», каждая из которых рассчитывает на их лояльность.
Сами же лидеры Глобального Юга больше не находят нужным скрывать внешнеполитические амбиции и рассчитывают не просто выжить, но занять в формирующемся миропорядке место, более выгодное с точки зрения дальнейшей конкуренции.
Одним из лидеров описанного лагеря является Индия. Её политика уже некоторое время демонстрирует не привычное для внешнего наблюдателя «неприсоединение», а скорее «мультиприсоединение» – выстраивание конструктивных отношений с разными центрами силы с целью создания баланса внешних угроз. Острый конфликт между Россией и Западом стал испытанием для такой линии поведения, но руководству Индии пока удаётся найти приемлемый для всех modus operandi. Однако главным вызовом для Нью-Дели становится поиск собственного места в американо-китайском противостоянии. Его основной геополитической ареной Соединённые Штаты определили т.н. Индо-Тихоокеанский регион (ИТР)[2], а Индию видят ключевым региональным балансиром растущего влияния КНР. В такой конфигурации Вашингтон рассчитывает контролировать стратегические процессы в этой части мира.
Страна-регион
Контуры политики США в отношении ИТР начинали формироваться в период президентства Барака Обамы. Его региональная стратегия «Поворот к Азии» декларировала шесть основных направлений работы: укрепление двусторонних союзов в области безопасности; углубление рабочих отношений с новыми [крупными] державами, в том числе с Китаем; взаимодействие с региональными многосторонними институтами; расширение торговли и инвестиций (прежде всего по линии Транстихоокеанского партнёрства); формирование широкого военного присутствия; продвижение демократии и прав человека. Во многом стратегия «стояла на плечах» идей, заявленных во время избирательной кампании Хиллари Клинтон, конкурентом Обамы за президентскую номинацию от Демократической партии[3]. Как и последующая стратегия Обамы, видение Клинтон не призывало к полному доминированию США в ИТР. Но идеологемы «азиатского столетия Америки», необходимости «быть в центре процесса и направлять его» говорили о том, что в конечном счёте советники Клинтон ориентировались именно на доминирование. И когда некоторые из них оказались в администрации Обамы (а теперь и Байдена), изменились акценты, но не намерения.
Формально авторство американского курса в ИТР закрепил за собой Дональд Трамп. В начале 2018 г. его Совет по национальной безопасности подготовил секретный документ[4] с доктринальными императивами политики в ИТР на XXI век. Документ не предполагалось рассекречивать как минимум до 2043 г., но за несколько дней до прихода Байдена в Белый дом его предали огласке[5]. Стратегия Трампа задавала высокую планку и ставила ряд амбициозных задач (разоружение КНДР, сдерживание Китая, направление в регион частных инвестиций, расширение прав и возможностей демократий и пр.). Содержательно документ гораздо больше (и более агрессивно, чем стратегия Обамы) ориентировался на противодействие «ревизионистскому» Китаю. Помимо традиционных для бумаг такого жанра заявлений об укреплении военного сотрудничества с государствами региона, он специально постулировал необходимость взаимодействия в «перспективных областях» – информационных операциях, исследованиях в области передовых технологий и инвестициях в инфраструктуру.
Уже из названия «сконструированного» региона следовало, что Индии отводилась особая роль как «дееспособному», «предпочтительному» и «надёжному партнёру» (capable, preferred and reliable partner), который мог бы стать «поставщиком сетевой безопасности» (net security provider). Со своей стороны, американцы обещали создать «более прочный фундамент для оборонного сотрудничества и оперативной совместимости», расширить торговлю продукцией ВПК, начать передавать Индии оборонные технологии и оказывать поддержку «по дипломатическим, военным и разведывательным каналам для помощи в решении континентальных проблем, таких как пограничный спор с Китаем». Звучало многообещающе.
Американские «мыши» для Индии
В феврале 2022 г. администрация Байдена представила собственную стратегию в отношении ИТР[6]. Принципиально новых элементов в подход к региону она не привнесла, но от трамповской версии отличалась в двух аспектах: в большей степени акцентировала работу с региональными партнёрами и заявляла Тихоокеанскую экономическую основу для процветания – программную инициативу по развитию торгово-экономического сотрудничества в регионе (на замену покинутой Трампом программы Транстихоокеанского партнёрства). Эту инициативу США официально представили в мае 2022 г.[7] во время азиатского турне Байдена. Позднее, в выступлении по случаю 75-летия независимости Индии, Байден добавил к ранее упомянутым характеристикам значимости Индии термин «незаменимая» (indispensable). Эпитет, который применительно к самим Соединённым Штатам в 1996 г. использовала тогдашний госсекретарь Мадлен Олбрайт, должен был стать для индийцев лестным напоминанием об их исторической и политической миссии, подобной той, что взяли на себя американские элиты в «золотые девяностые». Правда, с существенной разницей – миссию за Нью-Дели определяет Вашингтон.
Если отбросить куртуазность официальной дипломатии, действия администрации Байдена напоминают вербовочный подход, который давно используется мировыми спецслужбами, террористическими организациями, крупными корпорациями и религиозными сектами. Технология MICE (money, ideology, coercion/compromise, ego)[8] – деньги, идеология, принуждение/компромат и эго – призвана обнаружить «уязвимости» объекта и выявить потенциальную мотивацию к сотрудничеству. «Завербовать» целое государство теми же приёмами, что и отдельного человека, вряд ли возможно. Но если перевести указанный набор мотиваций в конкретные активы, действия и инициативы и последовательно реализовывать его на разных уровнях длительное время, желанный переход количества в качество должен наступить. По крайней мере, стоит пытаться.
Развивающейся аграрно-индустриальной стране нужны инвестиции и технологии. Крупнейшая демократия в мире не может не быть значимым членом «демократического альянса» и почётным гостем «саммита демократий». Но при случае ей всегда можно напомнить об изъянах политической системы и попирании прав меньшинств, а лидера поставить в один ряд с мировыми автократами. Тысячелетняя цивилизация с уникальной культурой и безграничным чувством национального достоинства заслуживает уважения и признания. К собственному лидерству она, впрочем, не готова, но к статусу союзника супердержавы – лидера свободного мира, встроенного в его систему альянсов, – вполне. Подобное видение США в отношении Индии формирует соответствующий образ действия американцев.
В первые месяцы пребывания в Белом доме администрация Байдена дала понять, что Соединённые Штаты стремятся привязать Индию к своей политике в ИТР по четырём ключевым измерениям – политико-идеологическому, военному, технологическому и экономическому.
Идеологически нынешней администрации, как отмечалось[9] на страницах этого издания, ближе всего «Доктрина Трумэна». Подобно тому, как после Второй мировой войны задачи формулировались сквозь призму противостояния демократии и коммунизма, сегодняшнее межгосударственное противоборство заявляется в терминах «демократии против автократий». Сам Байден убеждён, что приоритетом является создание «общей повестки» (common cause) с союзниками против Китая. Применительно к Индии это означает её постепенное институциональное вовлечение в создаваемые Вашингтоном многопрофильные альянсы – QUAD и т.н. Альянс демократий[10] – и квазиинкорпорирование в старые союзные структуры (приглашение Моди на саммит G7). Ценностный компонент американо-индийского союза вызывает немало споров на предмет приверженности Моди либеральным ценностям, поэтому вашингтонские «прагматики» полагают, что играть нужно на стремлении Индии к мировому признанию в качестве великой державы. Подключение индийцев к разным статусным форматам (со всеми вытекающими из этого благами и привилегиями американских союзников) должно создавать у них ощущение со-управления судьбами мира.
Именно этот фактор «прицепки» Индии к локомотиву американского лидерства, полагают в США, будет более надёжной основой партнёрства Вашингтона и Нью-Дели.
Военное измерение является сейчас, возможно, самым насыщаемым. При Трампе основы отношений закреплены подписанием Соглашения BECA (Basic Exchange and Cooperation Agreement for Geo-Spatial Cooperation), которое предусматривает обмен передовыми военными технологиями и геопространственной информацией[11]. В сентябре 2020 г. Индия разрешила американским патрульным самолётам P-8 Poseidon дозаправляться на своей базе в Порт-Блэре. Пока американской опорной точкой в Индийском океане остаётся база на острове Диего-Гарсия, а одна из стратегических задач предполагает использование островных территорий в ключевых узких проходах (chokepoints) для расширения военного присутствия и улучшения сбора разведданных о передвижении судов.
При Байдене символическую значимость военного партнёрства двух стран должен был продемонстрировать первый зарубежный визит министра обороны Ллойда Остина – именно в Индию. В политико-экспертном сообществе Вашингтона обсуждаются шесть ключевых векторов развития отношений двух стран в военной сфере[12]. Предложения варьируются от крайне амбициозных, как создание системы эффективного планирования и распознавания угроз (что фактически означало бы совместное стратегическое планирование и инкорпорирование Индии в оборонную и технологическую «экосистему» Соединённых Штатов), до более приземлённых идей в виде сотрудничества в сфере высоких технологий, кибербезопасности и разведки. Звучат предложения, что военное сотрудничество не должно концентрироваться только на «китайской угрозе», но включать и решение проблем безопасности на западной границе Индии.
Связи Индии с Россией по линии ВТС видятся проблемой, но консенсуса, как её решать, в Вашингтоне нет. Одни призывают «отучать» Нью-Дели медленно, без резких движений. Другие предлагают не преувеличивать масштабы взаимодействия и позволить Индии закупать некоторые образцы российского оружия – вплоть до С-400 – в расчёте на то, что геополитические дивиденды компенсируют экономические потери, т.к. покупка Индией С-400 предположительно должна вызывать трения между Москвой и Пекином[13].
Актуальность технологического измерения на индийском направлении для Америки с каждым годом возрастает. Индия – крупнейший рынок открытых данных[14], на территории страны запрещаются китайские приложения (часто изобретаются их местные аналоги), а китайские технологические гиганты исключаются из испытаний индийских сетей 5G. В то же время, несмотря на протекционистскую нормативную базу, крупнейшие американские корпорации – Amazon, Facebook и Walmart – наращивают в Индии присутствие и конкурируют за рынок индийских цифровых платежей. Однако именно жёсткое регулирование деятельности таких гигантов и недостаточно детализованная политика индийского правительства по правилам сбора информации[15] представляется американцам главным препятствием на пути к большему сращиванию Индии с американской техноплатформой (читай, присоединению к ней)[16]. Тем не менее Индии отводится значимая роль и в том, что касается разработки единых высоких стандартов в области телекоммуникаций и укрепления производственных цепочек технологических товаров. Иначе говоря, это один из ключевых игроков в набирающей обороты американской политике переориентации поставок технологий и необходимых для их производства редкоземельных металлов с китайского рынка на рынок США и союзников в ИТР.
Технологическое измерение тесно связано с военным и экономическим, что отражено в четырёх столпах упомянутой Тихоокеанской экономической основы для процветания, среди которых торговля, цепочки поставок, «чистая экономика» (ориентация на чистые источники энергии и всесторонний учёт климатической повестки при экономическом планировании) и «честная экономика» (приверженность устанавливаемым Соединёнными Штатами принципам «инклюзивности, транспарентности, подотчётности и верховенства права» для улучшения инвестиционного климата). В экономической сфере, однако, между двумя странами масса непроработанных вопросов. В 2019 г. общий объём двусторонней торговли товарами и услугами между США и Индией достиг 149 млрд долларов, а дефицит торгового баланса составил -23,4 млрд[17]. В 2021 г. объём торговли сократился до 102 млрд долларов, а дефицит вырос до -45,5 млрд. Причиной негативного тренда обе стороны считают таможенные и инвестиционные барьеры, правила импортозамещения и пандемию, которая значительно замедлила движение товаров[18]. К этому американцы добавляют две группы претензий к Индии: первая – ограничения на прямые иностранные инвестиции (ряд секторов ограничивают долю капитала, которая может принадлежать иностранным инвесторам, ограничения на ПИИ в секторах страхования, обороны и СМИ не позволяют иностранным фирмам иметь 100% акций); вторая – обременительные, по мнению американцев, правила (нормативные положения, нацеленные на иностранных инвесторов). В докладе госдепа об инвестиционном климате Индия названа «сложным местом для ведения бизнеса» (challenging place to do business)[19]. В свою очередь, индийцы хотели бы восстановления статуса «преференциального торгового партнёра» (GSP), которого их лишил Трамп[20].
На этом фоне американцы ищут возможности выстроить более конструктивные отношения по смежным направлениям. В качестве таковых администрация Байдена рассматривает экспорт энергоносителей, образовательные услуги[21] и климатическую повестку – Индия считается подходящим местом для внедрения и эксплуатации (американских) зелёных технологий. Возможное принятие представленного на рассмотрение Конгресса США в 2020 г. законопроекта “Prioritizing Clean Energy and Climate Cooperation with India Act[22]” может заложить фундамент партнёрства в передаче чистой энергии и создать платформу для сотрудничества в области технологий и инфраструктуры[23]. При этом, как и везде по этой проблематике, американцы намеренно подменяют экологическую повестку климатической.
Цели Индии в области сокращения выбросов и развития возобновляемых источников энергии (ВИЭ) представляются амбициозными, но в производстве электроэнергии в этой стране по-прежнему доминирует уголь, энергетические предприятия не готовы к размещению ВИЭ, а сама интеграция ВИЭ ограничена структурой энергетических рынков. Однако главные проблемы в этой сфере, по мнению американцев, заключаются в том, как управлять новыми технологиями (знания) и чем за них платить (капитал). По обоим этим направлениям администрация Байдена видит возможность нарастить присутствие в Индии и на каждой встрече предметно обсуждает сотрудничество в этих областях.
«Гладко было на бумаге…»
Большинство представителей обеих партий и разных идеологических ориентаций в целом разделяют основные направления американской политики на индийском направлении, но в экспертном сообществе отдельные пункты всё же рассматриваются критически. Критика вращается вокруг трёх групп вызовов, которые, как опасаются скептики, могут навредить реализации планов по вовлечению Индии в американскую орбиту.
Первая группа – просчёты, которые администрация Байдена уже успела допустить. К их числу относят изначально невнятную позицию Вашингтона на пике распространения в Индии нового штамма коронавируса, когда Белый дом сначала одобрил, а потом заморозил поставки вакцины (причины в этом деле вторичны – важнее негативный политический эффект, особенно на фоне помощи, предложенной Китаем и Пакистаном). Помимо сиюминутных имиджевых потерь подобная «нерасторопность» рассматривалась некоторыми и как стратегическая ошибка – серьёзные масштабы эпидемии и отсутствие своевременной помощи от Соединённых Штатов наносили урон конкурентоспособности Индии в целом. В той же категории вывод американских войск из Афганистана: противники решения предупреждали Байдена о негативных последствиях ухода для Индии. Хотя большинство алармистских прогнозов не сбылись, действия Америки без оглядки на интересы ключевого партнёра чреваты, по мнению критиков администрации, накоплением недоверия у индийцев.
Ко второй группе относят среднесрочные последствия доминирующего в американском политическом классе представления об Индии как о «полезном инструменте» в борьбе с Китаем. Оно и отрицает самоценность Индии, и сужает «область её применения» для Америки. Критики советуют Байдену работать на «высвобождение потенциала» Индии – демографии, демократии, ресурсной обеспеченности, технологических разработок – поднимать её международное реноме с расчётом, что в конечном итоге Индия станет лояльным США игроком в международном масштабе.
Наконец, третья группа вызовов связана с долгосрочными последствиями, которые могут иметь ошибочные исходные постулаты политики в ИТР. Некоторые аналитики полагают контрпродуктивным рассматривать Китай исключительно с точки зрения угрозы, стремления Пекина к ревизионизму и его потенциальных претензий на региональную и глобальную гегемонию[24]. Прежде всего потому, что китайские предложения по развитию региона (например, по линии Азиатского банка инфраструктурных инвестиций) действительно важны для региональных государств, и принуждать страны с большой экономической зависимостью от Китая (в том числе Индию) плотнее примкнуть к Соединённым Штатам и не давать взамен тот же уровень внимания, инвестиций и проектов – нерациональная трата усилий и ресурсов. Аналогичным образом ошибкой представляется намерение создать в ИТР систему союзов по лекалам трансатлантического проекта – большинство стран там не заинтересовано ни в поляризации региона, ни в разрыве отношений с КНР, ни в необходимости геополитического выбора «США или Китай».
Сюда же относят и постулат американской политики о том, что при помощи вовлечения Индии можно создать противовес Китаю.
Асимметрия ВВП двух стран, их военных потенциалов, пока ещё слабо развитый флот Индии делают данное намерение спорным[25]. Всё это, впрочем, пока остаётся на уровне экспертной критики и не проникает на уровень принятия политических решений.
Туманное настоящее и мутное будущее
За двадцать лет отношения между Индией и Соединёнными Штатами прошли большую дистанцию и, несомненно, стали более насыщенными. Решение Байдена о выводе войск из Афганистана, которое так раздосадовало индийцев, закончило эпоху: борьба с терроризмом, начавшаяся с терактов 11 сентября 2001 г., перестала быть определяющей парадигмой американской безопасности и внешней политики. США перешли – или вернулись – к великодержавному противостоянию с Пекином и Москвой. В этой новой ситуации Нью-Дели отведено если не решающее, то значимое место, а от позиции самой Индии зависит исход если не всего противостояния, то, по крайней мере, нескольких схваток по значимым вопросам. Нельзя сказать, чтобы Индия была в восторге от такой идеи, хотя перспектива выйти в грядущем мироустройстве на новые для себя высоты выглядит заманчивой.
Руководство Индии ценит стратегическую автономию в мировых делах и, несмотря на все сложности отношений с Китаем и ограничения на сотрудничество с Россией, желало бы формально оставаться вне какого-то лагеря.
Вместе с тем последние несколько лет наблюдается устойчивая тенденция к сближению Индии с США в критически значимых сферах. Вашингтон стремится использовать его для расширения зазоров в интересах Индии и Китая, а в контексте украинского конфликта Соединённые Штаты ясно дают понять, что намерены продолжать сжимать пространство международного нейтралитета. Выталкивание участников к политическим «краям», выхолащивание центристских, умеренных сил при одновременном перекладывании бремени издержек и ответственности за свои решения на союзников – отличительные черты внешнеполитического поведения Вашингтона последних нескольких лет. Таким образом, центральным вопросом американо-индийских отношений сегодня представляется степень близости двух государств, измеряемая конкретными взаимными обязательствами и глубиной вовлечения Индии в ведомые Соединёнными Штатами региональные инициативы. Сможет ли Индия сохранить себя в качестве мощного независимого игрока «первой лиги» или в геополитическом смысле скукожится до «Западной Германии XXI века» – буферного государства для регионального сдерживания главного противника Америки – вызов, с которым её руководству предстоит иметь дело в ближайшие годы.
Сноски
[1] Караганов С.А. От не-Запада к Мировому большинству // Россия в глобальной политике. 2022. Т. 20. No. 5. С. 6–18.
[2] Лукин А.В. Американо-китайское соперничество в АТР: декларации и реальность // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. No. 1. С. 118–137.
[3] Clinton H. America’s Pacific Century // Foreign Policy. 11.10.2011. URL: https://foreignpolicy.com/2011/10/11/americas-pacific-century/ (дата обращения: 07.12.2022).
[4] US Strategy Document on Indo-Pacific // The White House. 12.01.2021. URL: https://www.documentcloud.org/documents/20449107-us-strategy-document-on-indo-pacific (дата обращения: 12.12.2022).
[5] Одна из существующих в Вашингтоне версий, почему так произошло, говорит, что Трамп стремился застолбить за собой авторство главной региональной стратегии США на ближайшее столетие и не позволить «конкурирующей фирме» присвоить себе его, Трампа, заслуги. Другая – что это была инициатива кого-то из его сотрудников, чтобы показать собственную ценность коллегам в политико-экспертном сообществе, поскольку многие опасались, что после работы в администрации Трампа их шансы на хорошее трудоустройство в Вашингтоне были невелики.
[6] Indo-Pacific Strategy of the United States // The White House. 01.02.2022. URL: https://www.whitehouse.gov/wp-content/uploads/2022/02/U.S.-Indo-Pacific-Strategy.pdf (дата обращения: 12.12.2022).
[7] Das Kundu N. Indo-Pacific Economic Framework: New Approach for Regional Economic and Trade Cooperation // The Valdai Discussion Club. 07.12.2022. URL: https://valdaiclub.com/a/highlights/indo-pacific-economic-framework-new-approach/ (дата обращения: 05.01.2023).
[8] Американцы, любители звучных акронимов, расположили первые буквы в словах таким образом, что вместе они составляют слово mice, которое с английского переводится как «мыши».
[9] Сучков М.А. Трумэн, а не Никсон: США в новом великодержавном противостоянии // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 4. С. 74–82.
[10] См.: The Power of America’s Example: The Joe Biden Plan for Leading the Democratic World To Meet the Challenges of the 21st Century // Joe Biden for President: Official Campaign Website. 11.07.2019. URL: https://joebiden.com/americanleadership/ (дата обращения: 03.01.2023).
[11] Сюда входят морские, аэронавигационные и другие карты, а также коммерческие и несекретные изображения, геофизические, геомагнитные и гравитационные данные. Подписание этого документа предположительно даёт Индии передовые возможности отслеживания передвижений военных кораблей Китая в Индийском океане. Это стало четвёртым ключевым оборонным документом между США и Индией: ранее две страны подписали Соглашение о защите информации военного характера (2002 г.), Меморандум по логистическому обмену (2016 г.) и Соглашение о совместимости средств связи и безопасности (2018 г.).
[12] White J. After the Foundational Agreements: AN agenda for US-India Defense and Security Cooperation // The Brookings Institution. 01.01.2021. URL: https://www.brookings.edu/wp-content/uploads/2021/01/FP_20210111_us_india_white.pdf (дата обращения: 12.12.2022).
[13] Kupchan Ch. The Right Way to Split China and Russia // Foreign Affairs. 04.08.2021. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/united-states/2021-08-04/right-way-split-china-and-russia (дата обращения: 01.12.2022).
[14] К 2024 г. более миллиарда индийцев будут иметь доступ к смартфонам. Потребление данных в Индии является одним из самых высоких в мире: 598 млн индийцев используют данные 4G.
[15] Некоторые американские эксперты полагают, что принятие Индией Personal Data Protection Bill – он находится на рассмотрении парламента страны – должно способствовать более прозрачной политике Нью-Дели в сфере регулирования технологий и данных.
[16] Безруков А.О., Мамонов М.В., Сучков М.А., Сушенцов А.А. Суверенитет и «цифра» // Россия в глобальной политике. 2021. Т. 19. No. 2. С. 106–119.
[17] См.: U.S.-India Trade Facts // Office of the U.S. Trade Representative. 02.10.2020. URL: https://ustr.gov/countries-regions/south-central-asia/india (дата обращения: 29.11.2022).
[18] Rossow R. U.S.-India Commercial Ties: In Search of Ambition // CSIS: Center for Strategic and International Studies. 10.02.2021. URL: https://www.csis.org/analysis/us-india-commercial-ties-search-ambition (дата обращения: 20.11.2022).
[19] 2021 Investment Climate Statements: India // U.S. Department of State. URL: https://www.state.gov/reports/2021-investment-climate-statements/india (дата обращения: 20.11.2022).
[20] Pandeya M. India-US Strategic Ties Hold Key to Most Diplomatic Challenges // Sunday Guardian. 28.08.2021. URL: https://www.sundayguardianlive.com/world/india-us-strategic-ties-hold-key-diplomatic-challenges (дата обращения: 29.11.2022).
[21] В 2020 г. индийские студенты, поступившие в американские университеты, внесли в экономику США более 8 млрд долларов. Общее число индийских студентов там увеличилось более чем вдвое за последнее десятилетие с 81 тыс. в 2008 г. до 202 тыс. в 2019 г.
[22] Menendez Introduces Legislation to Boost US-India Clean Energy and Climate Cooperation // Bob Menendez: United States Senator for New Jersey. 30.09.2020. URL: https://www.menendez.senate.gov/newsroom/press/menendez-introduces-legislation-to-boost-us-india-clean-energy-and-climate-cooperation#:~:text=clean%20energy%20production.-,The%20Prioritizing%20Clean%20Energy%20and%20Climate%20Cooperation%20with%20India%20Act,energy%20technologies%20and%20energy%20transmission (дата обращения: 15.12.2022).
[23] Carey L. Biden’s Big Renewable Energy Opportunity in India // CSIS: Center for Strategic and International Studies. 02.02.2021. URL: https://www.csis.org/analysis/bidens-big-renewable-energy-opportunity-india (дата обращения: 28.12.2022).
[24] Swaine M. A Counterproductive Cold War with China // Foreign Affairs. 02.03.2018. URL: https://www.foreignaffairs.com/articles/china/2018-03-02/counterproductive-cold-war-china (дата обращения: 10.12.2022).
[25] Madan T. Managing China: Competitive Engagement, with Indian Characteristics // The Brookings Institution. 01.02.2020. URL: https://www.brookings.edu/research/managing-china-competitive-engagement-with-indian-characteristics/ (дата обращения: 15.12.2022).