Берлинский международный кинофестиваль, или Берлинале, впервые за три года проходит в традиционном режиме — офлайн и без постоянных тестов на ковид, однако это не означает, что кризис закончился. Смотр открыла неудачная комедия Ребекки Миллер «Иди ко мне, детка». Почему вместо легкой сатиры на жителей современного мегаполиса получилось невнятное высказывание о романтике, рассказывает кинокритик Тамара Ходова
Из всех крупных европейских фестивалей в последние годы Берлинале, наверно, пришлось сложнее всего. Во многом из-за неудачного времени его проведения: в мрачный и холодный февраль, когда заболеваемость ковидом и сезонным гриппом всегда растет. В этом году он впервые за три года проходит как обычно — офлайн и без драконовских пандемийных ограничений, непреодолимых для людей без европейских вакцин. При этом глобальный кризис наложился на личный кризис Берлинале. В 2019 году управление фестивалем передали в руки Мариетте Риссенбек, которая стала первой женщиной, возглавившей его, и Карло Шатриану, который перешел в Берлин из швейцарского Локарно, где также проводится ежегодный кинофестиваль. Перед ними стояла амбициозная задача: вернуть Берлинале прежние репутацию и значение, которые он подрастерял во время многолетнего правления Дитера Косслика.
После пяти лет управления смотром, хоть и в турбулентное время, можно сделать промежуточные выводы о том, куда ведут Берлинале Шатриан и Риссенбек — и пока они неутешительные. В Берлине было много системных проблем: раздутая программа, отсутствие кураторского видения (поэтому в программу часто брали все, что плохо лежит), а также не самая лучшая репутация среди профессионалов, из-за чего режиссеры предпочитали отдавать свои работы в Канны и Венецию. За пять лет руководства Риссенбек и Шатриана эти проблемы никуда не ушли.
Вместо того чтобы сократить количество секций, они добавили еще одну, Encounters, которая по своей сути повторяет существующие секции смотра. К сильной политической заряженности картин, что всегда было характерно для Берлинале, добавилась их выраженная экспериментальность, что, в свою очередь, характерно для швейцарского смотра. Вместо того чтобы вывести Берлинале на один уровень с Венецией и Каннами, Шатриан превратил его в еще один Локарно. Теперь неизбежную политическую повестку разбавляют проекты, которые лучше бы смотрелись в Музее современного искусства, а не на одном из крупнейших публичных кинофестивалей.
Фильм открытия Берлинале — романтическая комедия «Иди ко мне, детка» Ребекки Миллер — привычное исключение из правила для программы: он не перегружен политической повесткой или художественными экспериментами и, как любая картина, открывающая смотр, служит лишь обаятельной и желательно звездной (чтобы красная дорожка не пустовала) платформой для запуска фестивальной машины. Миллер — сценаристка, режиссер и дочь знаменитого драматурга Артура Миллера — не раз приезжала в Берлин: сначала с мелодрамой «Частная жизнь Пиппы Ли», которая собрала калейдоскоп голливудских знаменитостей (Робин Райт, Киану Ривза, Джулианну Мур, Вайнону Райдер), и в 2015 году с остроумной комедией «План Мэгги».
«Иди ко мне, детка» — ожидаемая работа как для самой Миллер, так и для фильма открытия. И даже эта ожидаемая посредственность оставляет горький привкус разочарования. Питер Динклэйдж играет композитора-социофоба Стивена, который столкнулся с творческим кризисом ровно за две недели до сдачи новой оперы. Его идеальная жена и по совместительству психотерапевт Патриция (Энн Хэтэуэй) советует сломать типичный паттерн поведения, выбраться из рутины и пойти погулять по Нью-Йорку, пообщаться с незнакомцами. Послушный Питер выполняет ее инструкции и в итоге оказывается в каюте капитана баржи Катрины (Мариса Томей), которая помешана на романтике. Помешана настолько, что вынуждена была пройти из-за этого терапию. После одной богатой на события встречи Питер действительно справляется с творческим блоком и пишет оперу про женщину — капитана лодки, соблазняющую и убивающую мужчин.
Но это далеко не центральный сюжет и не окончание всех перипетий, потому что у Питера есть приемный 18-летний сын Джулиан (Эван Эллисон), который влюблен в 16-летнюю Терезу (Харлоу Джейн). Мать Терезы Магдалена (Иоанна Кулиг из «Холодной войны» Павла Павликовского) работает уборщицей у семьи Патриции и Питера, а приемный отец девушки Трей (Брайан Д’Арси Джеймс) — расист, который решает закончить ее отношения с Джулианом, обвинив того в изнасиловании. А еще у Патриции вдруг проявляются религиозные чувства, и она решает стать монахиней. И вдобавок, конечно же, Катрина начинает преследовать Стивена и портить ему жизнь.
Как все эти истории сочетаются друг с другом и что их объединяет, сказать сложно. Миллер как будто снимает сразу несколько отдельных фильмов, поэтому легкий комедийный тон вдруг сменяет драма с криминальным оттенком, а затем и вовсе религиозная экзальтация вперемешку с кризисом среднего возраста. Чтобы зритель не расслаблялся, режиссер сочетает сюжетное и жанровое попурри с невероятно подвижной камерой (и здесь закрадывается подозрение, что оператор Сэм Леви так и не понял, как снимать Динклэйджа) и постоянной сменой формата экрана.
Из-за расфокуса внимания герои выглядят искусственно склеенными друг с другом. Не хочется верить ни нервному Динклэйджу с вечно грустными глазами, ни собранной Энн Хэтэуэй, ни Марисе Томей, совсем не похожей на экзальтированную даму, ни Иоанне Кулиг, которая вообще непонятно как оказалась в этой картине. Все актеры как будто играют в совершенно разных фильмах отдельно друг от друга.
Идеи режиссера тоже не очень ясны. Персонаж Марисы Томей — классическая manic pixie girl (маниакальная девочка-мечта), а Стивен вроде бы использует ее как музу, чтобы писать безвкусные оперы. Но вместо того, чтобы ее превозносить, предлагает обратиться к психотерапевту. С точки зрения режиссера, в нашем циничном мире все романтические порывы заканчиваются в лучшем случае порицанием, в худшем — тюрьмой. При этом даже если ты не странный капитан баржи с проблемами с близостью и личными границами, а образцово-показательный психотерапевт с идеальной жизнью — это не означает, что ты будешь счастлива. Поэтому, судя по всему, участь современной женщины — попасть или в монастырь, или в психоневрологический диспансер. Выводы неутешительные, но всех спасет, как считает Миллер, вера в любовь.
«Иди ко мне, детка» мог бы стать напоминанием о чистой и наивной любви в те времена, когда романтические отношения стали объектом постоянного анализа и переоценки. Однако желание Миллер высказаться сразу и обо всем и создать яркий срез жителей современного мегаполиса превращает ее работу в необязательный фильм с полусырыми идеями.
Мнение редакции может не совпадать с точкой зрения автора.