Художественный руководитель Московского молодёжного театра в Бутырском районе Вячеслав Спесивцев отметил юбилей. Об этом сообщает окружная газета «Звездный бульвар».
Любимов был очень хитёр
— Вячеслав Семёнович, в начале карьеры вы довольно долго работали в Театре на Таганке. Каким вам запомнился Юрий Любимов?
— Юрия Петровича можно сравнить с машиной без тормозов и окон. Вместе с тем он был невероятно хитёр. Когда он сдавал спектакль «Гамлет» тогдашнему министру культуры Екатерине Фурцевой, которая ненавидела Любимова, он вышел на сцену и сказал: «Текст — Шекспира, подтекст — мой». Я был и актёром, и помощником Любимова, ставил в его спектаклях пантомимы. Когда я заявил, что ухожу, потому что хочу открыть свой театр, он был в растерянности: «Да ты представляешь, что такое в Советском Союзе открыть театр новый? Куда ты пойдёшь?» Я ответил, что во Дворец пионеров. Помочь набрать детей в театральную студию в Текстильщиках я попросил друзей. Сейчас и представить не могу, чтобы по классам ходили актёры такого уровня, как Высоцкий, Хмельницкий, Золотухин, Бортник.
— Вам доводилось играть с Высоцким?
— Да, в «Гамлете» я играл Марцелла. Как-то Высоцкий мне предложил: «Слав, после спектакля выпьем?» Я отнекивался, но всё-таки поехали в ресторан Дома актёра. Перед входом в ресторан я сделал последнюю попытку: «Может, не будем сегодня пить?» А он: «Знаешь что? Ещё не печень. Идём». За это можно было получить нагоняй от Любимова. Как-то Володя звонит Юрию Петровичу и говорит, что не придёт на спектакль, потому что он в Магадане. «Вчера зашёл в Дом актёра, а там гуляют военные лётчики. Они меня узнали и утянули за свой стол, — оправдывался Высоцкий. — Они спросили, где бы я хотел побывать. Я ни с того ни с сего говорю: «Хочу в Магадан».
Немцу досталось от Товстоногова
— Вы говорили, что были знакомы с Георгием Товстоноговым…
— Георгий Александрович, 33 года возглавлявший БДТ (Большой драматический театр в Санкт-Петербурге. — Ред.), был совершенно удивительным мужиком. Мне удавалось с ним пообщаться во время театральных экскурсий, в заграничных поездках. Как-то во время творческой командировки в Германию мы решили отметить юбилей одного из членов нашей группы. В гостинице для нас накрыли шикарный стол. За многое платил Товстоногов. Стали рассаживаться, и вдруг Георгий Александрович подбегает к хозяину, хватает его за грудки и начинает трясти. Товстоногов, знавший немецкий язык, объяснил: «Этому мерзавцу надо было голову оторвать! Он своему помощнику рассказывал, что, когда был в гестапо, пытал русских».
Как перестал заикаться Сергей Михалков
— Кого ещё вспоминаете с особым чувством?
— Сергея Владимировича Михалкова. Как-то попросил его рассказать о Сталине. Он вспомнил случай: «Я всю жизнь заикался. Вдруг меня ночью вызывает Сталин. Спускаюсь, у подъезда уже ждёт «воронок», там сидит композитор Александров. В Кремле нас проводят в большой кабинет, тихо открывается дверь, входит Сталин и говорит мне: «Товарищ поэт, вам большая честь оказана: нужно сочинить гимн Советского Союза. Вот композитор Александров, ваш друг. Будете сочинять?» Я пытаюсь ответить: «То-то-то-товарищ Сталин…» И тут он произносит: «Товарищ Михалков, зачем заикаешься? Не заикайся больше». И я после его слов больше не заикался».
Дружил с академиком Флёровым
— Но вы ведь дружили не только с деятелями искусства?
— Конечно, например, я дружил с одним из крупнейших ядерных физиков XX века академиком Георгием Николаевичем Флёровым. Он как-то сказал, что выпускников физических факультетов вузов, которых набирают в лабораторию, он бы сначала отдавал мне в студию. «Ты мог бы с ними с нуля решить одну важнейшую проблему — культурное обучение», — объяснил Флёров.
— Над чем-то сейчас работаете?
— Вычитываю свою книгу «Театр будущего», скоро представлю её. В юности я думал, что, когда человеку 80 лет, непонятно, для чего он живёт. Умирать пора. (Смеётся.) А ко мне только сейчас пришёл вкус к жизни.