Теоретические подходы к формированию внешнеэкономической политики Франции на современном этапе ее развития

Алла Секачева, кандидат экономических наук, доцент Россия, Дипломатическая Академия МИД России Доцент кафедры мировой экономики

ВВЕДЕНИЕ

Французская научная экономическая школа имеет давние традиции. Она дала миру таких крупных экономистов, как П. Ле Пезан де Буагильбер, Ф. Кенэ, Ж. Б. Сэй, А., О. Курно, Л. Вальрас, Ф. Лерру, М. Алле, Ж. Рюэфф, Э. Маленво и др. Первая кафедра политической экономии во Франции была создана в 1809 г. Ж.-Б. Сэем, который внес вклад  в мировую науку своими широко известными работами по теории стоимости и по теории трех факторов производства. Этот ученый был последовательным сторонником  А. Смита и признавал его бесспорный авторитет в экономике. Соответственно, он был противником протекционизма и считал свободное предпринимательство основой эффективной экономической деятельности. Как сторонник фритредерства он выступал против государственного вмешательства во внешнеторговые отношения, для развития которых было необходимо, по его мнению, расширять возможности транспортировки грузов. Во внутренней политике он являлся сторонником развития образования для распространения технического прогресса. [25]

Следует отметить, что его идеи вступали в противоречие с резко выраженной этатистской традицией во Франции, в которой государство всегда играло решающую роль в регулировании социально-экономических процессов. Жесткая централизованная власть, сосредоточенная в лице короля, императора или президента, часто действовала в соответствии с формулой Людовика XIV – «государство – это я». Так, министр финансов этого короля Ж.-Б. Кольбер проводил жесткую протекционистскую политику и выступал в защиту «экономического патриотизма», оставляя за метрополией исключительное право торговли со своими колониями. Он удвоил в 1667 г.  налоги на английские и голландские товары для того, чтобы «вывести из детства»  французскую индустрию.

Эта этатистская традиция сохранилась и до нашего времени. По утверждению французского исследователя Ф. Перширина, в экономической системе Франции до сегодняшнего дня не было и нет ничего либерального. По его утверждению ее национальная экономика функционирует по аналогии с советской новой экономической политикой (НЭП), введенной  В. И. Лениным после гражданской войны, то есть в стране создан «социал-демократический режим в советском смысле этого слова». Перширин утверждает, что Франция «с неслыханным фанатизмом проводила враждебную политику по отношению к малому и среднему бизнесу, поскольку крупные частные компании после своей приватизации вступили в фазу государственного капитализма». [26]

ОСНОВНАЯ ЧАСТЬ

В XIX в. термин «этатизм» впервые употребил франкоговорящий гражданин Швейцарии  Нюма Дро. Некоторое время он был президентом Швейцарской конфедерации и полагал, что принципы государственности более важны, чем принципы собственной свободы и индивидуальности. Но большинство французских экономистов и социологов, ориентирующихся на английскую и американскую экономическую мысль, выступают против государственного вмешательства в экономику. Принцип свободы торговли был определяющим на  всех этапах развития французской экономической мысли: «от П. Буагильбера (не он придумал понятие «лэссефэризм», но одним из первых выразил саму идею, критикуя меркантилизм и ратуя за поддержание естественного порядка) до непререкаемого авторитета Ж.-Б. Сэя и его либеральной школы, господствовавшей во французской экономике в XIX в.» [8] И это утверждение относится не только к прошлому. Так, современный французский аналитик Летиция Штраух-Бонар заявила, что этатизм «всегда и снова французское зло». [24]

Вместе с тем нельзя не отметить, что данный тезис – это явное преувеличение – реальная экономическая политика всегда стремилась избегать этих крайностей. Так, по мнению французского аналитика  Г. Халльеза, «окруженный сторонниками… управляемой государством экономики  де Голль решил пойти по пути либерализма, чтобы осуществить свою мечту о национальной независимости». [19] Такую точку зрения одного из самых известных политиков Франции разделяли многие французские политические деятели и ученые – отсюда и попытки совместить казалось бы несовместимые подходы.

Так, лауреат Нобелевской премии по экономике известный французский экономист  М. Алле, придерживавшийся либеральных убеждений, вместе с тем выдвинул идею «конкурентного планирования», основанного на сочетании государственного регулирования экономики с конкуренцией частных предприятий. Он критически относился к представителям центральной власти Франции и указывал, что «столь нелепая политика, политика, противоречащая всем элементарным урокам экономической науки, могла проводиться настойчиво и беспрерывно... доказывает, что наш руководящий персонал в своем огромном большинстве состоит из экономически безграмотных людей». Он отмечал, что французское общество не является либеральным, поскольку оно в значительной степени основано «на причудливой смеси корпоративизма и коллективизма». Но такое сочетание, как нетрудно предположить,  неизбежно приводит к тому, что социально-экономическое развитие этой республики сложно прогнозировать. Как обоснованно указывает в своей книге «Экономика Франции: традиции и новейшие тенденции»  известный российский специалист по этой стране профессор Г. П. Черников – «Прекрасная Франция» – это «страна парадоксов и неожиданных превращений».  

Что касается внешнеэкономической деятельности государства, то Алле придерживался принципа, согласно которому для обеспечения свободы торговли требуется соответствующая социальная и институциональная организация общества, и ее создание должно осуществляться путем «планирования структур». По его мнению, «полная свобода торговли возможна лишь между странами, достигшими необходимой степени интеграции, а чрезмерные колебания обменных курсов валют или слишком большой разрыв в уровнях заработной платы в двух странах несовместимы со свободой торговли между ними». Именно поэтому Алле считал, что создание Евросоюза должно было начинаться с формирования политических наднациональных структур. Время подтвердило правоту данной идеи выдающего французского экономиста.

Алле обоснованно указывал также и на отрицательные последствия либерализации международной торговли. Она, по его мнению, не только вносит значительный вклад в рост безработицы, но и приводит к усилению неравенства и постепенному разрушению промышленности развитых стран, в том числе Франции, и, соответственно, замедлению темпов повышения уровня жизни населения. В этих условиях каждая страна находится перед выбором: проводить взвешенную политику тарифной защиты или продолжать политику либерализации международной торговли, «соглашаясь на ее неизбежные последствия – значительный рост неравенства и безработицы, что может привести к социальному взрыву и создать нетерпимую социальную ситуацию». Экономика рынков, по его мнению,  «не может быть эффективной, если будут отсутствовать соответствующие ей институциональные рамки, поскольку либеральное общество не является и не может быть анархическим обществом». Отсюда и его критическое отношение к современной модели глобализации: «Поспешная и анархическая глобализация может всюду породить только безработицу, несправедливость, беспорядки и нестабильность и в конечном счете окажется невыгодной для всех народов в целом. В ее нынешних формах глобализация не является неизбежной, необходимой и желательной». [4] Исходя из данных тезисов, называть Алле ортодоксальным либеральным экономистом можно только с большой натяжкой.

В целом во французском обществе к экономистам прошлого и настоящего, ориентировавшимся на США или Великобританию, отношение всегда было довольно скептическое. Исследователь истории экономической мысли Люсетт Ле Ван Лемель констатирует, что  «в отличие от социальных мыслителей, французские экономисты XIX века слишком мало интересовали историков». Это обстоятельство она объясняет тем, что их суждения  были в значительной степени идеологизированы.  Ле Ван Лемель отдает им должное как эффективным практикам, но, по ее мнению, «их вклад в научный анализ невелик». Причину этого она видит в «увлечении страной, первой осуществившей промышленную революцию», то есть Великобританией. Это увлечение она объясняет тем, что «английская модель является одновременно технической моделью и глобальной экономической системой, особенно эффективной в производстве». И действительно, в основе  теоретических концепций экономической глобализации лежат в основном труды английских и американских ученых. Но в современных условиях, предупреждает Ле Ван Лемель, англо-саксонская модель  «не может быть глобальной экономической моделью, которой следует подражать». [23]

Этот ее вывод вполне обоснован – перманентный мировой экономический кризис, повсеместное падение уровня жизни, растущая социально-экономическая дифференциация в абсолютном большинстве стран мира и другие глобальные проблемы свидетельствуют о том, что теоретические подходы к их анализу явно устарели. Неолиберальная экономическая мысль не в состоянии дать в настоящее время обоснованные ответы на  стоящие перед человечеством вызовы.

Значительное влияние англо-саксонских экономических концепций на теоретические изыскания французских экономистов привело к тому,  что до 1950-х гг. экономическая школа Франции в целом была намного слабее, чем у США и Великобритании. Вместе с тем стремление укрепить независимость страны, в том числе и в экономической области,  породило желание  поднять уровень научных исследований. Но решить эту задачу оказалось непросто, поскольку «в большинстве работ французской экономической науки, на разных этапах ее истории в большей или меньшей степени присутствует понимание экономических проблем как составной части социально-политической и идеологической среды». [8] Отсюда одна из главных особенностей французской экономической школы – особое внимание к социальным проблемам, что не характерно для англо-саксонских экономических моделей.

Потерпев поражение во Второй мировой войне, Франция хотя и вошла в круг стран-победительниц и стала одним из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН, после 1945 г. попала под политическое и экономическое влияние США. Это обусловило ее переход к принципам открытой экономики, и, соответственно, отказ от давней традиции протекционизма. С точки зрения известного французского экономиста  Ф. Перру эту ситуацию можно объяснить эффектом доминирования, которое существует  не только между отдельными компаниями, но «распространяется на отдельные государства (например, США и экономически зависимые страны), различные отрасли национальной экономики, социальные группы».

Вместе с тем, во Франции, обоснованно опасавшейся американизации своей культуры и образа жизни, были приняты действенные меры по сохранению национальной самобытности. Именно поэтому ее министр культуры Ж. Ланг в  1982 г. заявил об «американском культурном империализме». Известно, что французское правительство тратило в 2000-е гг. порядка 1 % ВВП на поддержку многочисленных форм культурной деятельности против 0,7 % – в Германии, 0,5 %– в Великобритании и 0,3 % – в США. Эта отразилось и на внешнеэкономической политике страны. Так, Франция настояла на исключении вопросов экспортной продажи кинофильмов и телепрограмм из сферы действия соглашения о либерализации торговли услугами (ГАТС), заключенного в рамках ВТО. Она также установила квоты на американские кинофильмы и передачи на английском языке и приняла ряд других мер по нивелированию влияния США. [5] Так, на радио была установлена квота для трансляции произведений французских исполнителей (40 %), на телевидении 60 % фильмов и сериалов обязаны иметь европейское происхождение, а 40%  из них должны быть созданы на французском языке. [3] Таким образом, во Франции есть ясное понимание того обстоятельства, что сохранить национальную самобытность страны, которая во многом определяет и направления развития ее экономики, без государственной поддержки невозможно.

Именно из-за высокой роли государства в экономике современную экономическую модель во Франции называют этатистской моделью. Бывший премьер-министр страны Э. Балладюр определил французское государство как государство-планификатор (l’état planificateur), подразумевая плановый характер французского этатизма. На важность института планирования в экономическом развитии Франции после Второй мировой войны указывал известный французский экономист, а затем и политический деятель Р. Барр. При этом следует отметить, что Пятая Республика была первой промышленно развитой страной с несоциалистической экономикой, которая применила гибкую и ориентировочную систему планирования (индикативное планирование). [6] Для ее внедрения указом Ш. де Голля от 3 января 1946 г. была создана Комиссия по генеральному планированию при премьер-министре страны, которая существовала до 2006 г. и была вновь воссоздана по решению Э. Макрона в 2020 г. Обосновывая необходимость ее восстановления, премьер-министр Франции Ж. Кастекс, выступая перед депутатами Национального собрания, заявил, что «мы слишком зависим от наших иностранных партнеров», и назвал неприемлемыми масштабы перехода французских предприятий под зарубежный контроль. Он также подчеркнул, что «кризис выявил слабые места французской экономики». [9]

Такое стремление Франции сохранить свое положение великой державы, используя в полной мере государственные институты и структуры,  не могло не оказать влияния на французскую экономическую мысль. В настоящее время наиболее авторитетными исследовательскими институтами в этой стране являются Тулузская и Парижская  школы экономики, а также Центр перспективных исследований и международной информации (Париж). Согласно сайту RePEc, в пятерку наиболее цитируемых в мировых научных изданиях экономистов из Франции входят Ж. Тироль, Ф. Агион, Ф. Лопес-де-Силанес, Т. Пикетти и Э.Кларк. По данным еженедельника The Economist, одним из наиболее влиятельных экономистов современности является профессор экономики в Школе перспективных исследований в области социальных наук (Париж) Т. Пикетти, который в своих трудах главное внимание уделяет проблеме социально-экономического неравенства. Вместе с тем этот журнал в одной из своих публикаций о его книге «Капитал XXI века» написал: «Настойчивое внимание, которое Пикетти уделяет победе над богатыми, отдает идеологией социализма, а не научной деятельностью». [7] Этот тезис дает ясно понять насколько различаются научные подходы в англо-саксонской и французской экономических школах.

Два современных экономиста из Франции являются лауреатами Нобелевской премии по экономике – это Жан Тироль (2014 г.) и Эстер Дюфло (2019). Что касается Дюфло, то ее профессиональная деятельность тесно связана с США, и в настоящее время она является американской гражданкой. Необходимо отметить, что данную премию за все годы ее существования (с 1969 г.)  получали в основном экономисты из США (более 70 %).

Нобелевский лауреат и президент Тулузской школы экономики Ж. Тироль в своих трудах всегда подчеркивал, что «экономисты не только исследователи, но и преобразователи реальности». Задача экономической науки, по его мнению, предлагать рекомендации в области экономической политики. Его теоретические выводы вызвали серьезные дискуссии в мировой экономической науке – ставился даже вопрос о законности присуждения ему Нобелевской премии. Так, в России руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений В. Колташов заметил: «Я не понимаю ценности этой работы, я не понимаю ценности его исследований. Потому что вопрос о вмешательстве государства или какого-то регулирования поведения крупных компаний, монополий на рынке – это вопрос экономической политики». Но именно данный вопрос, считает Колташов, «является табу для современной экономической мысли». Но российский академик Р. Гринберг вполне обоснованно утверждает, что выводы Тироля верны, и в современных условиях  «особенно важно ограничение монопольной власти финансового сектора, который из служанки мировой экономики превратился в господина. Это ограничивает развитие». [1]

В предисловии к книге Тироля «Экономика для общего блага» российский экономист, работающий во Франции, С. М. Гуриев также отмечает, что с  американской точки зрения «Тироль считается скорее не рыночником, а сторонником усиления антимонопольного и банковского регулирования». Вместе с тем, указывает Гуриев,  этот французский ученый «не склонен к откровенному популизму» в таких формах, как протекционизм или ограничения конкуренции, поскольку они неизбежно приводят к коррупции и неэффективности. Он пытается найти третий путь – между левыми и правыми: «Не протекционизм, а разумное регулирование, не ограничение конкуренции, а ее защита от монополий, не защита от увольнений, а повышение гибкости рынка труда».

Тироль считает, что государство и рынок являются взаимодополняющими, а не взаимоисключающими явлениями. Поэтому рынку, чтобы оставаться конкурентным, необходимо государственное регулирование  и защита конкуренции. Роль государства, с точки зрения Тироля,  «устанавливать правила игры», но «не подменять собою рынок». Оно должно «обеспечивать здоровую конкуренцию», но при этом вмешиваться в случаях так называемых провалов рынка.  Он указывает, что «в 2005 г. 61 % обитателей нашей планеты полагали, что рыночная экономика является лучшей экономической системой, на которой основано наше будущее. Но если так думают 65 % немцев, 71 % американцев и 74 % китайцев, то доверие к рынку испытывают лишь 43 % русских, 42 % аргентинцев и 36 % французов». А эти убеждения, по его мнению,  влияют на экономический выбор страны.

По мнению Тироля, помимо отмеченной по странам неоднородности мнений в отношении рынка и государства,  есть также и неоднородность по профессиям. Так, за рыночную экономику ратуют представители экономической науки, а «специалисты по другим общественным наукам (философии, психологии, социологии, юриспруденции, политологии и др. … и большинство религий придерживаются другого взгляда на рынок».

Как объективный ученый Тироль является категорическим противником участия экономистов в политической деятельности. Если  исследователь участвует в политической дискуссии, то, как отмечает он,  его точка зрения перестает быть убедительной, поскольку интерпретируется общественностью «как констатация занятой ученым политической позиции». В качестве примера Тироль приводит «ослепление многих французских интеллектуалов и деятелей искусства тоталитаризмом советского, маоистского и кастровского толка, сопровождавшееся отрицанием очевидного». [10]

Таким образом, внешнеэкономическая политика Франции, как и в целом её экономическая политика формируется с учетом перечисленных обстоятельств. Французский экономист К. Блан определяет экономическую политику как совокупность воздействующих факторов государственных органов (институтов, наднациональных и территориальных органов власти, и даже центральных банков) на  экономическую деятельность для достижения целей роста и занятости. При этом он отмечает, что Франция является европейской страной, где неопределенность в среднем была самой высокой в Европе с момента начала финансового кризиса. Возможно, этот факт  объясняется тем, что довольно сложно совместить в реальной политике крайние (этатистский и либеральный)  подходы. Поэтому еще в 1991 г.  Ф. Олланд и П. Московичи задавали вполне обоснованный вопрос: «Реалистично ли по-прежнему использовать левое регулирование в преимущественно либеральном мире, где капитализм устанавливает свои стандарты?» [17] Естественно, что для правильного ответа на этот вопрос требуются основательные фундаментальные исследования.  Но в отличие от США во Франции в экономических структурах мало докторов наук, и к тому же их влияние на принятие политических решений значительно меньше. Так, в США еще в 1946 г. был создан Совет консультантов при президенте, а во Франции только в  1997 г. начал функционировать Совет по экономическому анализу при премьер-министре. [2] В настоящее время в него входят 20 человек, в том числе и лауреат Нобелевской премии Ж. Тироль. Миссия этого консультативного органа, согласно его уставу, состоит в том, чтобы «посредством конфронтации точек зрения и анализа освещать выбор правительства в экономических вопросах». Но далеко не всегда его предложения принимаются государственными структурами. Так, в 2021 г.  Совет предложил выдать населению так называемую вертолетную валюту, что позволило бы ЕЦБ устранить угрозу дефляции, но Банк Франции выразил резкое несогласие с этой идеей.

Тем не менее, многие представители правящего класса и интеллектуальной элиты Франции являются убежденными сторонниками независимости в определении политического и экономического курса своей страны. Так, например, бывший премьер-министр Л. Жоспен публично заявлял, что  для Франции как страны с давними социальными традициями есть свой собственный путь развития.  Необходимо добиваться, считает он, чтобы «Франция говорила одним голосом, и чтобы ее уважали на международной арене». [22]

Кроме указанного Совета по экономическому анализу при премьер-министре в стране функционируют и другие объединения ученых-экономистов. Так, например, в  1992 г. известный французский экономист Ж.-Эрве Лоренци создал аналитический центр Le Cercle des Économistes, который проводит ежегодные экономические форумы. В данное сообщество входит около тридцати исследователей. «Миссия этого мыслительного круга состоит в том, чтобы организовывать и продвигать открытые и доступные для всех экономические дебаты. Его члены отличаются разными подходами и навыками, что обеспечивает богатство и множественность дискуссий».

Особое место в научных спорах занимают дебаты о политике Франции в Евросоюзе. Так, директор школы экономики Экс-Марселя А. Транной, исследуя роль конкуренции в Европе, подчеркивает  стабилизирующую роль государства в период выхода из кризиса. Но, по его мнению, европейская политика в области конкуренции ограничивает возможности европейских производителей, особенно когда им приходится сталкиваться в конкурентной борьбе с американскими или китайскими крупными корпорациями. [28] В связи с этим, а также и по другим причинам, во Франции с новой силой вспыхнули дискуссии о будущем ЕС. Так,  например, французский преподаватель экономики Э. Шуар утверждает, что после вступления в Евросоюз Франция перестала быть суверенной страной. «Представители одной страны решают... что государство больше не может самостоятельно создавать валюту, в которой нуждается испанский или французский народ, эти представители буквально предают народ. Для 99  % населения это катастрофа, а  для 1 % это благо». При этом он утверждает, что донести объективную точку зрения до широкой общественности  в современных условиях очень сложно. «Тех, кто является настоящими экономистами, ну, экономистами, которые защищают общее благо и нормальных людей, почти не показывают по телевизору или радио». [15]

Такая ситуация в научном мире в определенной степени является отражением крайне противоречивого воздействия глобализации и европейской интеграции на экономику Франции. Так, по данным энциклопедии Ларусс, «национальная промышленность в условиях глобализации торговли, международного разделения труда пережила различные состояния». В статье указывается, что в первую очередь пострадали текстильная и сталелитейная отрасли. Что касается регионов, то наиболее депрессивными оказались северные районы страны и Лотарингия, которые ранее были промышленно развитыми центрами. В то же время такие отрасли, как машиностроение (автомобилестроение, авиастроение),  электротехника, химическое производство, пищевая промышленность получили импульс для развития. В энергетической сфере развитие атомной энергетики позволило уйти от потребления угля и сократить потребление почти полностью импортируемой нефти. В настоящее время АЭС страны  обеспечивают около трех четвертей общего объема производства электроэнергии, что позволяет в полной мере обеспечивать энергетическую безопасность.

Многие французские ученые подчеркивают, что экономика Франции является чрезвычайно интернационализированной, отсюда и противоречии между этатистским и либеральным подходами. Так, 6,8 млн чел. работают за рубежом  во французских фирмах, а 3,5 млн жителей республики заняты в иностранных компаниях. По состоянию на 2019 г., французские многонациональные корпорации (МНК) за исключением банковского сектора и нерыночных услуг  контролировали 48 200 зарубежных филиалов в более чем 190 странах. При этом половина этих фирм базируется только в одной зарубежной стране. В этих дочерних компаниях работает 56 % рабочей силы фирм, в состав которых они входят. В 2019 г. их  консолидированный доход составил 1 трлн 395 млрд евро, то есть примерно  половину от общего объема продаж французских МНК. Эти компании инвестировали  68,3 млрд евро в свои дочерние компании за рубежом.

При этом половина самых крупных французских фирм базируется как минимум в 11 зарубежных странах, и на них приходится 83 % общего консолидированного оборота и 77 % общего количества всего персонала зарубежных филиалов. Эти цифры свидетельствую о растущей монополизации экономики Франции,  негативной стороной которой является то обстоятельство, что в своей деятельности МНК менее всего преследуют цели обеспечения национальных экономических интересов.

Половина французских дочерних компаний находится в девяти странах, из них в Соединенных Штатах  – 5300, Великобритании  – 3700  и Германии – 3600 единиц. В этих трех государствах сосредоточена четверть французских дочерних компаний за рубежом. В целом на ЕС приходилось чуть менее половины дочерних компаний французских МНК (47 % или  22800 единиц) и такая же доля общего консолидированного дохода (43 % или 596 млрд евро). По численности персонала,  работающего во французских компаниях за рубежом, на США приходилась 750 тыс.  чел., Китай – 481 тыс. чел. и Бразилию – 470 тыс. чел. Эти три страны в совокупности обеспечивают 25 % от общего числа рабочих мест французских МНК за рубежом. В шести странах ЕС сосредоточено около половины персонала, занятого во французских МНК за пределами Франции (44 %).

В самой Франции в 2018 г. в иностранных МНК работало 13 % от общего числа рабочей силы, занятой в производстве товаров и услуг. При этом половина рабочих мест, находящихся под иностранным контролем, концентрируется в машиностроении, металлургии и производстве металлических, резиновых и пластмассовых изделий, транспортного оборудования. По состоянию на 2018 г. МНК, базирующиеся в США, Германии и Великобритании, контролировали половину персонала всех иностранных компаний во Франции. Вместе с тем в последние годы усиливают свои позиции во французской экономике Китай и Индия.

Среди всех внешнеторговых партнеров Пятой Республики Германия занимает ведущее место – на нее приходится более 14 % внешнеторгового оборота страны. Китай, Италия, США, Испания и Бельгия имеют долю от 7 до 8 %, а вес Великобритании, Нидерландов, Швейцарии и Польши составляет от 4,8 до 2,2 %. [20]

Такая высокая степень зависимости Франции от других стран – членов ЕС, но особенно от США самым непосредственным образом влияет на формирование внешнеэкономической политики государства.  Как указывает французская журналистка Эльза Конеса, «Джо Байден стал своего рода иконой для части французского политического класса, а также для многих экономистов, которые не сомневались в необходимости следовать примеру США в плане повышения налогов и мобилизации гораздо большего количества денег для оживления экономики». [14] Заместитель управляющего директора многонациональной консалтинговой и исследовательской компании Ipsos (Париж)  Б. Тейнтурье в апреле 2021 г. указывал, что  в настоящее время Америка вновь обрела «обнадеживающее видение, хотя и  немного фальшивое».

Но, невзирая на отмеченное обстоятельство, у значительной части политической и интеллектуальной элиты страны есть ясное представление, что решение существующих проблем развития национальной экономики ложится в первую очередь на самих французов. В первую очередь, речь идет о разработке и внедрении высоких технологий. Представленный Э. Макроном 12 октября 2021 г. план «Франция до 2030 года» направлен на стимулирование экономического роста страны на основе масштабных инвестиций в передовые промышленные и технологические отрасли. Его цель состоит в том, чтобы «увеличить потенциал французской экономики благодаря инновациям, реиндустриализации и повышению квалификации рабочей силы на основе политики обучения и образования». [29]

Правительство страны, в свою очередь, разработало стратегии ускорения инноваций, которые направлены на выявление ключевых экономических и технологических проблем будущего развития. Их цель состоит в том, «чтобы позволить государству через Совет по инновациям, регулярно созываемый премьер-министром, определять инвестиционные приоритеты и стимулировать реальные преобразования в будущих секторах или технологиях». На естественный вопрос – почему эти вопросы не решались в стране длительное время – имеются различные и противоречащие друг другу ответы.

Так, независимый сайт экономической и финансовой политической информации во Франции и мире утверждает, что французов «заставляют поверить, что экономические результаты Макрона хорошие или даже отличные». По мнению авторов статьи, – «это ложь и журналистская дезинформация…  Мы не сравниваем себя с другими странами, нам лгут…, игнорируя объективность в предоставленной информации». В статье констатируется, что Китай готов экспортировать атомный реактор третьего поколения собственной конструкции, который будет конкурировать с французским и, следовательно, вполне правомерны вопросы: «Почему мы предлагаем наши технологии на серебряном подносе Китаю, и  ежегодно увеличиваем на 10 млрд евро объемы переносимого в эту страну  производства? И почему Китай не связан никакими обязательствами по Киотскому протоколу и может продолжать загрязнять окружающую среду?» [13]

О неблагополучии в экономике страны пишут многие французские исследователи. Констатируется, что «экономическая неподвижность» страны  ухудшила и ее позиции на мировых рынках. В числе причин мешающих развитию внешнеэкономических связей  называются: устарелая нормативно-правовая и административная база; специализация на среднемасштабном производстве; незначительное предложение инновационных продуктов; большое количество малых компаний; недостаточное присутствие на развивающихся рынках. При этом французские исследователи подчеркивают, что «не глобализация сама по себе является источником проблем Франции, а собственные дисфункции этой страны, которые мешают ей воспользоваться благими последствиями глобализации» и извлечь из нее выгоды. [21]

Вместе с тем, хотя Франция и пережила беспрецедентную рецессию в связи с пандемией COVID-19 (падение ВВП на 17 % в третьем квартале 2020 г.), но и скорость выхода из кризиса также оказалась беспрецедентной –  в начале 2022 г. экономика страны достигла докризисных показателей. Французские  профессора Ф. Ланго и Ф. Трипье связывают исключительную устойчивость французской экономики с мерами поддержки бизнеса, принятыми правительством. «Помимо смягчения последствий кризиса проводимая макроэкономическая политика, основанная на многолетнем снижении налогов и поддержке государственных инвестиций, как представляется, оказывает положительное влияние на темпы роста в среднесрочной перспективе». [18]

Тем не менее, недовольство в обществе ситуацией в экономике остается стабильно высоким. В общей сложности семь из десяти взрослых во Франции считают, что экономическая система их страны нуждается как минимум в одном капитальном ремонте, причем 12 % говорят, что ей нужна полная реформа. [11]

В России, связанной с Францией многовековыми  отношениями, всегда присутствовал интерес к исследованию проблем формирования ее внешнеэкономической политики. Хотя Франция в ЕС выступила за ужесточение санкций против России в связи с проведением ею специальной военной операции на Украине, отношение к ним в широких слоях французского общества крайне неоднозначное. В стране есть ясное понимание того, что потерпевшей стороной в конечном счете будет ЕС, а следовательно и Франция. Так, если в 2015 г. потери ЕС от антироссийских санкций оценивались в 200 млрд долл., то в 2022 г. эта цифра может превысить 400 млрд. [16; 27] К тому же, откровенная дискриминация российских граждан, обучающихся или работающих во Франции, вызывает возмущение многих граждан страны. [12] Поэтому в апреле 2022 г. в Национальном собрании страны были проведены дебаты об отмене антироссийских санкций. За отказ от них высказались 87 депутатов из 577, и это при том, что в обществе целенаправленно нагнетается русофобия, фактически ставшая  идеологическим клише Евросоюза.

ВЫВОДЫ

Подводя итоги вышеизложенного, можно сделать вывод, что внешнеэкономическая политики Франции определяется целым комплексом противоречивых факторов и тенденций. В частности, это проявляется в сосуществовании  этатистского и либерального подходов в экономической политике страны, что не может не оказывать влияния на принимаемые властные решения, которые часто отличаются нелогичностью и непоследовательностью. Кроме того, рост социально-экономической дифференциации, проблема иммигрантов, ухудшение отношений с Россией и некоторыми крупными развивающимися странами раскалывают французское общество и лишают государственную власть необходимой поддержки. При этом, учитывая рост глобальной нестабильности и растущую конфронтацию между США и ЕС с одной стороны, Россией и Китаем – с другой, следует констатировать, что развитие внешнеэкономических связей Пятой Республики во многом будет зависеть от ситуации в мировой экономике и политике. Но стремление Франции проводить независимую внешнюю политику наталкивается на сопротивление США, и поэтому сейчас Париж стоит перед непростым выбором – оставаться в роли заложника глобальной политики Вашингтона или найти возможности отказаться от роли его вассала и тем самым обрести полную суверенность на международной арене.

Мнение автора может не совпадать с позицией Редакции

Списоклитературы

References: