В 2022 году в кино вышло изрядное количество автобиографических фильмов, в которых режиссеры пытались рассуждать о собственной жизни, а заодно о еще десятке политических и социальных вопросов. Один из самых ярких и обласканных критикой примеров — «Фабельманы» Стивена Спилберга, однако он далеко не единственный. Кинокритик Тамара Ходова рассуждает, как все вдруг решили заняться самоанализом и почему одной откровенности для этого недостаточно.
Спилберг задумал снять «Фабельманов» давно. Еще в 1999 году вместе с сестрой Энн он написал полуавтобиографический сценарий «Я буду дома», однако никак не решался взяться за проект. Режиссера смущала его откровенность, и он опасался, что это может ранить их родителей. Годы шли, родителей не стало, наступила пандемия — и Спилберг вновь начал задумываться о смерти и своем наследии. Постоянный соавтор режиссера Тони Кушнер, с которым они работали над «Мюнхеном», «Линкольном» и «Вестсайдской историей», помог ему написать сценарий и придумал фамилию для экранных Спилбергов.
Полуавтобиографическая картина рассказывает о семье Фабельманов и взрослении Сэмми (Матэо Зорьян играет героя в детстве и Гэбриел ЛаБелль — в отрочестве) в разгар пятидесятых: папа Берт (Пол Дано) работает инженером, мама Митци (Мишель Уильямс) бросила карьеру пианистки ради воспитания детей, а еще у Сэмми три младшие сестры.
В начале фильма Сэмми переживает большое потрясение — в первый же поход в кино он видит устрашающую сцену крушения поезда и затем по возвращении домой пытается инсценировать аварию с игрушечной машиной и новым электрическим поездом, который отец подарил ему на Хануку. Папе, конечно, это не нравится, и тогда Митци предлагает мальчику заснять аварию на камеру, чтобы он мог пересматривать ее столько, сколько захочется. Так Сэмми увлекается новым хобби, которое вскоре станет его призванием.
«Фабельманы» начинаются не с той ноги. Первая же сцена, где родители рассказывают Сэмми о магии кинематографа (движущиеся картинки со скоростью 24 кадра в секунду, которые переносят тебя в другой мир, и прочие сантименты), сильно напоминает схожие попытки объяснить зрителям силу кино в «Белфасте» Эрика Баны и «Империи света» Сэма Мендеса. К счастью, Спилберг тут же уходит с этого опасного пути, который опошляет все вокруг, и начинает именно показывать нам магию кино, а не рассказывать о ней. Мысль режиссера при этом проста: создание фильмов превращается для Сэмми из детского увлечения в способ восприятия реальности и чуть ли не единственную возможность говорить открыто.
В центре сюжета — конфликт между Бертом и Митци. Один — спокойный технарь, вторая — творческая личность, зачахшая под грузом быта, между ними — лучший друг отца Бенни (Сет Роген). Отношения родителей в фильме — пример того, как плохие вещи случаются с хорошими людьми. Никто из них в этой истории не может считаться злодеем, просто они не подходят друг другу. И Спилберг, как еще один творческий человек в семье, явно больше сочувствует матери. Митци в ее отчаянном желании вырваться из рутины (в одной из сцен она буквально убегает на встречу торнадо вместе с детьми) и серьезном отношении к увлечению сына во втором акте становится практически главным действующим лицом, оттесняя Сэмми.
Отец, конечно же, думает, что желание сына стать режиссером — просто блажь. И в этом смысле сильнее даже не сцена исторической встречи Сэмми с режиссером Джоном Фордом, которая так полюбилась критикам, а монолог странного дядюшки Бориса (Джадд Херш), артиста цирка и актера, который рассказывает неопытному герою о разрушающей силе искусства. Одаренные люди всегда будут разрываться между призванием и семьей, пока это полностью их не уничтожит. Митци выбрала семью, что в итоге вышло боком для всех, а что выберет Сэмми, мы уже знаем.
Для героя (и, рискнем предположить, для самого юного Спилберга) кино стало не просто призванием, а способом говорить о собственных чувствах. Через видеокамеру он воспринимает реальность, манипулирует ею и говорит о том, о чем не решился бы сказать в открытую. Эта мысль лежит на поверхности, но Спилберг на то и живой классик, что может привнести в любой фильм частицу магии, про которую ему говорили родители.
«Фабельманы» пришли в этот мир не в самое удачное для индустрии время. В 2021 году провалилась «Вестсайдская история» Спилберга, в 2022 году ничего не поменялось — очень личный проект признанного режиссера с бюджетом $60 млн собрал в США всего $16 млн и $9 млн за рубежом. После такого болезненного провала студия Universal попыталась спасти тонущий корабль дополнительным маркетингом, но было уже слишком поздно.
Зато индустрия оказалась гораздо более расположена к Спилбергу, нежели зрители: «Фабельманы» получили десятки номинаций и наград, в том числе семь номинаций на «Оскар» и «Золотой глобус» за режиссуру и как лучшая драма, а Берлинале вручит режиссеру почетного «Золотого медведя» за выслугу лет.
Личное и общественное
При этом Спилберг далеко не единственный, кто за последнее время решился отрефлексировать свою жизнь. Видимо, накопилась критическая масса режиссеров, которые решили оглянуться назад и пооткровенничать перед камерой. Может, на них подействовала пандемия и близость смерти, может, просто возраст такой. Правда, в отличие от Спилберга, ни один из них не получил такого внимания от киносообщества. Так, Джеймс Грей («К звездам», «Затерянный город Z») в фильме «Время Армагеддона» рассказал о взрослении в Нью-Йорке семидесятых. Через историю юного героя Пола Граффа и его дружбу с афроамериканцем Джонни он рассуждает о расизме, антисемитизме и выборе, с которым сталкивается каждый думающий человек. Примерно то же самое делает и Сэм Мендес («1917», «Дорога перемен») в «Империи света» — драме о сотрудниках кинотеатра в британском приморском городе начала восьмидесятых.
Главная героиня Хилари в исполнении Оливии Коулман — менеджер когда-то процветающего, а теперь постепенно хиреющего кинотеатра, которая заводит роман с молодым чернокожим мужчиной Стивеном (Майкл Уорд). Вскоре выясняется, что Хилари страдает от депрессии и резких перемен настроения. Мендес вдохновлялся детством, а Хилари списана с его матери. Однако в отличие от Грея и Спилберга режиссер убирает себя из уравнения и делает драму о двух маргиналах западного мира — чернокожем мужчине и одинокой женщине с ментальными отклонениями на фоне протестов Национального фронта (радикальной националистической партии Британии). Попытка сделать свой варианта «Амаркорда» Феллини и поместить личное в исторический контекст выглядит в лучшем случае амбициозно, в худшем — невнятным оправданием режиссера за то, что он решил рассказать всему миру о самом себе.
Правда, не все занимают скромную оправдательную позицию. Например, Алехандро Гонсальес Иньярриту, который прервал пятилетнее забвение, чтобы явить миру грандиозное трехчасовое полотно о своей жизни. Исполнивший главную роль Даниэль Хименес Качо на плакате фильма так похож на режиссера, что многие были уверены, что Иньярриту скромно решил поместить на постер самого себя. К жизнеописанию он добавляет жирные комментарии о состоянии современной Мексики, колониализме, американском протекционизме, главных политических событиях в жизни страны за последние 500 лет и эмигрантском опыте. Мегаломания режиссера красива и занимательна, но его снобская зацикленность на себе отталкивает.
К сожалению, во всех вышеописанных фильмах режиссерское желание сделать политическое заявление и заодно отрефлексировать собственные болячки заканчивается полусырыми мыслями и о том, и о другом. То же самое пытался сделать Эрик Бана в «Белфасте» (2021), прикрывая приторными картинами счастливого детства и невнятными сценами о гражданских протестах режиссерскую беспомощность.
Экзистенциализм и витальность
Позиция Спилберга говорить только о себе любимом и своей семье (хотя без антисемитизма не обходится) выглядит гораздо честнее. По тому же пути пошли Гаспар Ноэ с «Вихрем» и Мия Хансен-Лев в «Одним прекрасным утром». Основываясь на собственном опыте, режиссеры говорят о деменции, взрослении и том неизбежном моменте, когда родители становятся детьми, за которыми нужен постоянный уход. Ноэ по привычке более мрачен. Вместо истерики и надрыва он добивает зрителя липкой невыносимой в своей обыденности и бессмысленности рутиной, все больше затягивая нас в воронку экзистенциального кризиса. В его представлении даже самая яркая жизнь начинает тлеть, разлагаться, а затем исчезает без следа.
Хансен-Лев, наоборот, не теряет оптимизма и рифмует прогрессирующую деменцию отца с бурным романом, неожиданно возникающим у героини в исполнении Леи Сейду. В «Одним прекрасным утром» в отличие от «Вихря» поражает неубиваемая витальность — режиссер говорит, что сила жизни всегда побеждает немощность смерти. Конечно, в любом случае болезнь родителей — это больно, грустно и тяжело, но если есть любовь, это переносится гораздо легче.
Так Хансен-Лев оказывается ближе к Спилбергу, чем к Ноэ, но в отличие от именитого американца ее работа была полностью проигнорирована академиками. И это, конечно, не первый случай, когда «Оскар» отказывается замечать отличные режиссерские работы, хотя, к слову, Мендес, Грей и Иньярриту тоже номинаций не получили. Академия номинировала только именитых операторов «Бардо» и «Империи света» Дариуса Хонджи и Роджера Дикинса.
Кажется, что для того, чтобы открыть зрителям душу, нужно обладать не только смелостью, но и объективностью, изрядной долей самоиронии и внятной идеей о том, что ты вообще всем этим хочешь сказать. И для этого не обязательно штудировать 500 лет мексиканской истории.