«Останется ли роль для нас, обычных людей, в новом мире?»

Для цитирования:

«Останется ли роль для нас, обычных людей, в новом мире?» // Россия в глобальной политике. 2023. Т. 21. № 1. С. 10-32.

В январе 2003 г., когда мы готовили к выпуску первый номер журнала «Россия в глобальной политике», год 2023-й представлялся чем-то бесконечно далёким. Точнее, вообще никак не представлялся. Парадокс сознания в том, что сейчас, наоборот, кажется, будто 2003-й был буквально вчера.

Скажи нам кто-то в тот момент, что будет происходить вот сейчас, через двадцать лет, мы бы, наверное, не поверили. А в ретроспективе представляется, что иначе и быть не могло, всё было почти запрограммировано даже не тогда, а ещё раньше. Впечатления непредсказуемости будущего и безальтернативности настоящего, которая вытекает из необратимости прошлого, как-то легко сочетаются задним числом. А вот передним, то есть вперёд, никак не получается.

Мы всё-таки решили попробовать. Поскольку коллектив журнала оптимистично полагает, что издание проживёт и следующие двадцать лет, мы решили заблаговременно собрать летучку. Спросить наших коллег, авторов и друзей по всему миру, что будет актуально для первого номера РГП за 2043 г., в чём будет состоять главный вызов человечеству. Чтобы успеть заказать материалы. Вот что получилось.

Сергей Караганов, председатель редакционного совета журнала «Россия в глобальной политике», почётный председатель Совета по внешней и оборонной политике, научный руководитель факультета мировой экономики и мировой политики НИУ «Высшая школа экономики».

Прогноз на 2043 г. мне делать приятно, потому что я не хочу дожить до дряхлости и, если прогноз не сбудется, подорвать свою репутацию ясновидящего. Мир-2043 мне очень нравится. После уже начавшегося землетрясения мировой политики, экономики, социальной жизни, поднимающего континенты, культуры и новые-старые ценности, он будет совсем другим. Но гораздо мне более приятным и разнообразным.

Безусловно, государства сохранятся, а доминирующей формой правления в них будет авторитаризм, т.е. наиболее эффективный способ управления в условиях бесконечных перемен. Очень надеюсь, что этот мир станет миром не только больших городов, но и расселения человечества по планете в нормальные условия жизни. Интернет сегментируют. И это правильно. Люди будут летать на дачу на беспилотниках.

Сибирь станет не только важнейшим источником ресурсов – экологических, минеральных, логистических, продовольственных. Южная её часть превратится в самое привлекательное место в мире для жизни людей достойных и зажиточных.

Я немного завидую будущему поколению, потому что оно сможет наслаждаться созвездием расцветших культур. Не только великой русской и французской литератур, но и турецкой, индийской, корейской, китайской, бразильской и далее по списку.

Старый Свет – единственное тёмное пятно на картине блистательного будущего. ЕС погибнет, в Европу вернётся национализм, неофашизм, который, впрочем, и сейчас поддерживают в одной из пограничных стран.

Россия, если примет правильное решение, в первую очередь по развитию своей азиатской части, будет символом, государством-балансиром новой мировой многополярной системы.

Жаль, что в этом мире мне не придётся пожить. Но чтобы он наступил, нужно избежать большой термоядерной войны. Это – главная задача на сейчас.

Рассел Бёрман, профессор гуманитарных наук и сравнительного литературоведения Стэнфордского университета.

Чтобы упражняться в прогнозах, нужно отбросить вопросы, доминирующие в сегодняшних дискуссиях (а это непростая задача), и попытаться экстраполировать менее заметные сейчас явления, способные трансформироваться в серьёзные вызовы через двадцать лет. Сегодня мир апокалиптически воспринимает проблемы энергетики и экологии, и даже предположение, что нечто другое способно вытеснить их на второй план, кажется святотатством. Если, как утверждают некоторые экологи, конец мира близок, любые прогнозы на 2043 г. бессмысленны – так долго человечество просто не проживёт. Всё же рискну предположить, что мы найдём эффективные технологические решения, такие как возврат к атомной энергии, расширение процессов декарбонизации и разработка пока неизвестных источников энергии.

Главный вызов будет иным, хотя и связанным с технологиями, точнее, с их негативной стороной. Ускоренное распространение искусственного интеллекта и использование социальных сетей уже подрывает ключевые элементы человеческого существования или того, что мы привыкли таковым считать. К 2043 г. сама возможность вести «человеческую» жизнь столкнётся с серьёзными препятствиями, и признаки уже заметны.

Прежде всего нельзя игнорировать подрыв традиционных представлений о частной жизни из-за широкого использования различных видов наблюдения, но в большей степени из-за нашей готовности делиться частной и личной информацией, эмоциями и мыслями в интернете, где они выставлены на всеобщее обозрение и остаются навсегда. Потеря личного пространства, где мы одни, никто за нами не наблюдает и мы ощущаем некую защищённость, трансформирует наше представление о нас самих, об участии в общественной жизни как граждан. Если нет приватности, останется ли какое-то значимое публичное пространство?

Во-вторых, общественные дискуссии уже деградируют благодаря интернету с его структурной предрасположенностью к поляризации и истерическим гиперреакциям. Вместо рационального реагирования коммуникационные технологии провоцируют нас на оскорбления и ненависть. Неудивительно, что мы видим попытки заблокировать или удалить из соцсетей оппонентов, вместо того чтобы убеждать их с помощью аргументов. Ситуация продолжит усугубляться. Добавьте к этому эффект дезинформации, намеренное распространение фальшивок, что подталкивает к ещё менее приятному решению – цензуре.

Может быть, в 2043-м мы вернёмся в 1984-й?

В-третьих, интернет и виртуальная жизнь в метавселенной и её производных нанесут огромный психологический вред. Мы уже видим последствия одержимости некоторыми социальными платформами, которые поощряют саморазрушительное поведение уязвимых групп населения. В более широком смысле переход от реальной жизни, взаимодействия с людьми из плоти и крови к «жизни онлайн» разрушает базовые модели социализации. Культурологи отмечают, что виртуализация, возможно, способствует откладыванию брака – одному из факторов падения рождаемости во многих странах. Чем больше мы теряем себя в технологиях, тем реже устанавливаются реальные социальные связи, падает воспроизводство населения. В 2043 г. человечеству придётся решать острую проблему старения: слишком много немощных стариков, слишком мало детей. Наша планета превратится в дом престарелых, и это станет признаком упадка.

Таким образом, искусственный интеллект и интернет стирают наше личное пространство, что ведёт к деградации общественной жизни и сокращает перспективы будущего – как семей, как стран, как биологического вида. В этом суть технологического вызова, который уже возник, но в полной мере мы ощутим его в ближайшие десятилетия. Сможем ли мы решить эти проблемы? Сможет ли человечество использовать созданные им самим инструменты во благо или падёт их жертвой?

Фэн Шаолэй, декан и профессор Школы перспективных международных и региональных исследований Восточно-Китайского педагогического университета.

Существуй достойная элита, она справилась бы с предотвращением опасности, возникающей даже при самых крупных рисках и вызовах, таких как мировые войны, экономические спады и стихийные бедствия. В переходные времена происходят многочисленные изменения, и некоторые из них, особенно те, что случаются во время войн мирового масштаба, демонстрируют, что ответственная элита способна превращать упадок в чудеса и сказку делать былью. Однако предстоящие два десятилетия – мирный транзит от холодной войны к постхолодной. Это несравнимо более сложно и менее определённо, чем предыдущие переходы, случавшиеся посредством войн. Старый мир в прошлом, а новый ещё не сформирован. Модели управления хаотичны, системы образования заурядны, а информация превратилась в «постправду без фактов». Из-за отсутствия зрелой идеи даже будущая война может казаться бледной и беспомощной. В Китае есть старая поговорка: времена создают героев. Однако в описанных условиях трудно вырастить элиту. И отсутствие элит, весьма вероятно, ещё долго продолжит порождать разнообразное зло.

Йомо Кваме Сундарам, профессор экономики, в прошлом помощник Генерального секретаря ООН по экономическому развитию в Департаменте по экономическим и социальным вопросам (Малайзия).

Я обычно предлагаю астрологам отвечать на такие вопросы. Моя способность прозревать будущее скудна. Мы живём в период крайней неопределённости, то, что только что казалось само собой разумеющимся, таковым не является. Глобализация, например. Запад, который был её главным вдохновителем, теперь от неё отказывается. Зато Китай и другие поднимающиеся страны отныне приверженцы этой идеи. Одно можно точно сказать – наступило многополярное устройство, а в таком устройстве главная проблема – как обеспечить прочный мир. К несчастью, сейчас нет крупных государственных деятелей, которые бы всерьёз размышляли об этом. Есть люди, подобные Генри Киссинджеру, очень влиятельные, но и у него подходы негативистские. Приверженцы школы реализма в США, такие как Джон Миршаймер, призывают прекратить противостояние с Россией, но хотят бросить все силы на борьбу с Китаем. Человечеству нужно другое. Необходима «третья сила», те, кто будет отстаивать мир с позиции «пацифистского неприсоединения». Правда, я пока не вижу, откуда она может появиться. Во время холодной войны происходило соперничество систем, а сейчас мы имеем дело с разновидностями капитализма. Да, один из вариантов – это капитализм со значительной ролью государства, но и тут всё неоднозначно. Если посмотреть, например, на государственное присутствие во многих западноевропейских экономиках, мы увидим чистый госкапитализм. Доля госсектора там подчас выше, чем в России и даже Китае, а в России участие государства больше, чем в КНР. Так что мыслить старыми категориями бессмысленно. Чтобы понять, что может быть через двадцать лет, уже сейчас требуется совершенно новая дискуссия. Так что вашему журналу есть чем заняться.

Анастасия Лихачёва, декан факультета мировой экономики и мировой политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

2043 год. Мир привычно плохих новостей. Природные катаклизмы стали грустной нормой жизни: наводнения, засухи, исходы целых народов – уже во многом рутинный сюжет для СМИ. Поколение «детей ковидного карантина» закончило университеты и не понимает, почему их родители до сих пор вздрагивают от новостей о регулярных вспышках необычных болезней. Для молодёжи пандемии – обычное явление, а бесконечное тестирование – рутина, на которую, по сути, и внимания-то не обращают. Тем более что гигантская, с огромными оборотами индустрия контроля за состоянием здоровья и его коррекции развилась настолько, что доведена до автоматизма и приносит минимальный дискомфорт, главное, не сопротивляться.

Государства никуда не делись, они отчаянно борются за свои привилегии, играя на страхе граждан перед неизбывной нестабильностью. Положитесь на нас и продолжайте жить жизнью, которую считаете нормальной, не надо ничего кардинально менять. Таков фактический лозунг всех правительств, которые поняли, что гражданский подъём и энтузиазм, под какими бы лозунгами они ни осуществлялись, несут большую опасность, чем пользу. Это в полной мере подход Северного полушария, но и на Глобальном Юге настороженно воспринимают энергию масс.

Феномен глобального информационного мейнстрима, находящегося под контролем столиц Старого (в том числе демографически) Запада, остаётся в прошлом, потому что настроения и интересы растущих стран, население которых молодеет, отходят от него всё дальше. Индия – давно самая многонаселённая страна, а Китай – крупнейшая по большинству параметров экономика мира. Самые доходные представительства ведущих инвестиционных фондов – в наиболее быстрорастущих мегаполисах: африканских. Успешность и выгоды бизнеса там не означают благополучия этих стран. За два десятилетия после фактического завершения либеральной глобализации никаких прорывных решений, как преодолеть неравенство и избавиться от прочих изъянов капитализма, не придумали.

Недостаток хлеба, часто буквальный, компенсируется избытком зрелищ.

Мир вступает в череду помпезных празднований столетий независимостей. Деколонизация ХХ века объявляется поворотным моментом в истории человечества. Но первая в очереди ООН – в штаб-квартире кипит работа по подготовке торжеств в честь столетия организации. К юбилею приурочена очередная косметическая реформа, которые начали регулярно проводить с третьего десятилетия XXI века. Во многом ООН нашла себя как новый всеобщий спасатель. Не решив проблему устойчивого развития, она освоила искусство прогнозировать его всё более частые срывы и организовывать ликвидацию последствий.

Мир привык жить в тревоге и ожидании форс-мажоров, но перестал пугаться апокалипсиса. А главной проблемой человечества стала сама привычка к проблемам и парализующая неготовность менять своё поведение ради их решения, стремление сохранить хотя бы видимость комфортного статус-кво. Благоприобретённая беспомощность в масштабе планеты.

Марк Леонард, директор Европейского совета по международным делам.

Генри Киссинджер сказал, что глобальный миропорядок покоится на двух основаниях: своде общепринятых правил о взаимоотношениях между государствами и балансе сил, который не позволяет странам эти правила нарушать. Оба основания разрушаются. Через двадцать лет отличительными чертами нашего мира, скорее всего, будут фрагментация и поляризация. Вместо мечты о едином порядке, основанном на правилах, появится лоскутное одеяло или дублирующие друг друга проекты устройства земного шара – глобальные рамки, предлагаемые Китаем, США, Евросоюзом. Мы также увидим активизацию средних держав, таких как Турция, Иран, Саудовская Аравия, Израиль, Бразилия. Вместо того чтобы объединяться вокруг универсальных идей будущего, мы включимся в процесс поляризации наших обществ вокруг разных проектов идентичности. Они станут определять внутреннюю политику, в то время как сфера международных отношений превратится в инструмент укрепления внутренней легитимности.

В сухом остатке подобной фрагментации и поляризации – дальнейшее размывание миропорядка. Любые связи между странами превратятся в оружие. Если период после холодной войны был отмечен миром между великими державами, то через двадцать лет повсеместно возьмут верх вражда и неспокойствие. Возможно, формально противостояния между двумя блоками не будет, но продолжится вечная конкуренция, а взаимозависимость превратится в синоним уязвимости. Отсутствие доверия между крупными державами возымеет катастрофические последствия для мировой экономики и нашей способности выработать эффективные решения проблем изменения климата, пандемий, регулирования технологий, управления общим достоянием.

Раза Мухаммад, президент Исламабадского института политических исследований (Пакистан).

Главным вызовом будет искусственный интеллект. Его совершенствование обеспечит человеку новый уровень комфорта. Но принесёт и много тревог. Приватности уже нет, мы не знаем, кто именно и в какой момент за нами наблюдает, но можем быть уверены, что кто-то это всегда делает. Через двадцать лет такое станет тотальным, и мы пока не вполне представляем, как жить в подобной среде. Второе явление – следующие двадцать лет мы будем двигаться в направлении, противоположном глобализации и унификации. Мир станет менее цельным и более фрагментированным, тренд на однородность, который начался после Второй мировой войны и продолжался до недавнего времени, разворачивается в противоположную сторону. Соперничество будет нарастать, и это нормально. За двадцать лет мы вряд ли увидим упадок США, но дальше – лет через 25‒30 – он неизбежен, и образующийся вакуум будут заполнять другие. Это не означает, что, например, Китай займёт место Америки в роли гегемона, но выдвигаться на авансцену начнут другие страны или группы стран. И решающим фактором станет технологический уровень. Могут быть злоупотребления со стороны негосударственных игроков, это и сейчас случается, но в целом государства укрепятся и сохранят контроль над процессами. Как личности, мы все хотим больше свобод и открытости, но в мировом масштабе наступает время реалистского подхода – государства, национальные интересы, соперничество и, я думаю, снова блоковое противостояние. Странам, у которых есть внутренние проблемы и которые не обладают достаточным самостоятельным ресурсом, придётся делать непростой выбор, к кому примыкать. Это трудно.

Андрей Исэров, доцент факультета гуманитарных наук Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Как обычно, жарким летом 2043-го крестьяне ждали небывалых урожаев. К мировому потеплению привыкли, как и к новым сортам, так что никто больше не удивлялся черешне в Якутии. После череды войн молодые политики при почти полной общественной поддержке передали власть над миром Искусственному интеллекту – особой программе, центр управления которой разместили на Луне. Искусственному интеллекту поручили даже разработать новый, общий для всех землян язык, лишённый предрассудков, предубеждений и врождённой «микроагрессии» словаря и синтаксиса старого порядка. Предрассудки, предубеждения и «микроагрессию» тоже теперь определял Искусственный интеллект – нельзя ведь было доверить такое важное дело слабым самоуверенным людям, которые, как показала история, напрасно верили, что способны управлять собой. И вот с Луны пришло очередное распоряжение: запретить создавать новое искусство, а всё чудом уцелевшее в катастрофах прошлого уничтожить и забыть.

«Распростись с пустой тревогой», – гласил текст: добрым людям открывался путь в безмятежный мир чистой радости…

Сергей Ушакин, профессор антропологии и славистики Принстонского университета.

Ваш вопрос, конечно, из разряда «все мы теперь немножко Кассандры». Я бы, наверное, лучше сказал, какие проблемы мне не хотелось бы видеть в 2043 году. Часть из них очевидна – климатические изменения, вызванные тем, что в 1960-е гг. любили называть «очеловечиванием» окружающей среды (следуя записям молодого Маркса, между прочим); проблемы неравномерного развития и, соответственно, резкого неравенства между Глобальным Севером и Глобальным Югом; онтологическая дестабилизация, связанная с тем, что Лев Шестов когда-то назвал «апофеозом беспочвенности», а мы – «постмодернизмом»… Но мне кажется, мы вряд ли решим одну проблему, с которой много бились в ХХ веке и которая вышла во всей красе на передний план в последние лет десять, – установление баланса между общим и особенным, между локальным и глобальным, между этническим и космополитическим. Все попытки найти приемлемое решение пока заканчивались провалом – ни коммунизм, ни глобализация справиться не смогли: либо «особенное» не вмещалось в общие рамки, либо «общее» оказывалось не общим, а лишь навязанным «особенным». Вряд ли получится и через двадцать лет. Но очень хотелось бы, чтобы получилось.

Олег Хархордин, профессор факультета политических наук Европейского университета в Санкт-Петербурге, директор Исследовательского центра Res Publica.

Конвенциональные войны трансформируются по двум причинам. Во-первых, климатические изменения приведут к новой схватке за пространство и ресурсы, и новым блокам государств (например, все имеющие обширные леса, или все страдающие от затопления прибрежных территорий или миграций населения из-за частых скачков температуры амплитудой свыше 50 градусов по Цельсию). Во-вторых, внедрение элементов искусственного интеллекта в управление как войной, так и усилиями по митигации климатических изменений и адаптации к ним приведёт к более быстрым реакциям на происходящее. Интернет вещей, стремительно развивающийся сейчас, грозит превратиться в интернет «природных вещей», то есть природных процессов, связи между которыми будут опосредоваться машинами и людьми, пытающимися вмешаться и подкорректировать эти реакции и цепочки обратной связи.

Тяга к размышлениям о мировом правительстве возрастёт, но мирового Левиафана так и не сконструируют; более вероятно развитие конфедеративных межстрановых механизмов на базе саморегулирующихся технологий типа блокчейна или различного вида параллельных (мета) вселенных, каналы связи в которых используют для коррекции взаимоотношений между основными политическими игроками (не обязательно государствами) в основной (физической) вселенной.

Том Грэм, заслуженный научный сотрудник Совета по международным отношениям (США).

С какой главной проблемой столкнётся человечество в 2043 году? Большинство (по крайней мере на Западе) ответит: изменение климата. Если сейчас не предпринять радикальных шагов по смягчению его последствий, к 2043 г., если не раньше, мир вступит в череду социально-экономических и политических бедствий – таков более или менее широкий консенсус, существующий на Западе. Но я бы утверждал, что в 2043 г. нам предстоит иметь дело с куда более серьёзной и глубоко экзистенциальной проблемой: что значит быть человеком? Биоинженерия раскрывает секреты развития человека и позволяет вмешиваться в этот процесс. Это может стать залогом более здоровой и энергичной жизни для всех, но также позволит конструировать людей со сверхспособностями в определённых областях за счёт притупления других чисто человеческих качеств. Аналогичным образом искусственный интеллект быстро совершенствует новый тип разума, который может объединиться с человеческим интеллектом для создания сверхчеловеческого разума. Если такой интеллект соединить с возможностями биоинженерии, под силу создать новый вид гуманоидов. Но какова будет роль обычных людей, таких как мы, в этом новом мире?

Андрей Сушенцов, декан факультета международных отношений МГИМО МИД России.

Несмотря на кажущуюся отдалённость, 2043 г. – это очень скоро. Двадцать лет назад – в 2003 г. – главным обстоятельством жизни человечества была американская военная гегемония, которая крушила порядки в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке. Длинные волны мировой истории делают международные явления продолжительными – и потому американский инстинкт к доминированию не пройдёт. Но теперь он будет гаснуть в гораздо более плотной международной среде, а не разрезать её, как горячий нож сливочное масло. И хотя в 2043 г. на сцене останутся прежние действующие лица – США, Китай, Россия, Индия, ЕС – появится и россыпь новых: Бразилия, Арабский Восток, Иран, Турция, Африка, Индонезия, Вьетнам и др. Каждый из участников станет искать выгод для себя в оживлённых течениях международного соперничества. Усложнят картину новые магистральные тренды – цифровизация управления сделает электронные сети полем битвы, демографический выплеск Юга на Север бросит вызов традициям социального государства в Европе и России, как и производственной задаче по прокорму населения и сдерживанию глобальных пандемий. Полицентричность мира из лозунга превратится в быт, и это многим на Глобальном Севере не понравится – исчезновение предсказуемости, детерминированности развития, кризисы, кажущиеся спонтанными, станут новой нормой. Хорошо бы дойти до этой временной точки без большой войны, но точно не избежать региональных.

Барри Бузан, член Британской академии наук, почётный профессор Департамента международных отношений Лондонской школы экономики и политических наук и старший научный сотрудник в LSE IDEAS.

Заглядывая в будущее, невозможно забыть о проблемах, о которых Гарольд Макмиллан говорил: «События, мой мальчик, события». Некоторые события, такие как рецессии, смена лидеров или переломные точки в демографии, можно предсказать в общих чертах, даже если мы не знаем их точных сроков и обстоятельств. Другие, как космические катастрофы или столкновение с инопланетянами, могут случиться завтра или когда-то в будущем или вообще никогда. Такие события, как падение Берлинской стены, теракты 11 сентября или пандемия COVID-19, способны изменить наметившуюся траекторию человеческой истории. К примеру, подумаем, какое влияние на ближайшие двадцать лет, до 2043 г., могло бы оказать решение Владимира Путина реализовать свою угрозу и применить ядерное оружие в нынешнем конфликте России с Украиной и Западом. При таком сценарии от человечества ничего не останется и беспокоиться будет уже не о ком.

С учётом всех оговорок я номинирую глобальное потепление как наиболее вероятный доминирующий вызов глобальной безопасности в 2043 году. Уже сейчас, раньше, чем ожидали многие, оно имеет серьёзные, заметные последствия. Уровень Мирового океана стабильно повышается, угрожая низинным территориям и многим крупным прибрежным городам. Ледники и снежный покров уменьшаются, что меняет отражательную способность нашей планеты и ставит под угрозу запасы пресной воды, от которых зависит огромное число людей. Экстремальные погодные явления – засухи, штормы, наводнения, жара – происходят всё чаще. Знакомые нам схемы климата, болезней, распространения флоры и фауны меняются. Идёт шестое массовое вымирание видов.

Есть опасения, что мы близимся к точке невозврата, когда запустится самоусиливающийся цикл климатических изменений, таких как выброс парниковых газов из донных клатратов, таяние вечной мерзлоты или исчезновение тропических лесов.

Человечество принимает меры для смягчения глобального потепления, но уже признано, что их недостаточно для достижения быстрых и существенных результатов. Да, происходит исторический отход от использования ископаемых видов топлива и двигателей внутреннего сгорания. Государства взяли на себя коллективную ответственность за действия по реформированию углеродоёмкого капитализма и сдерживанию изменения климата. Но быстрый переход от неограниченного развития к устойчивому по всей планете остаётся затруднительным. И бедные, и богатые требуют развития, устойчивого или любого другого, и у нас уже нет времени для постепенного перехода. Поэтому можно уверенно говорить, что в ближайшие два десятилетия принимаемые контрмеры будут по-прежнему отставать от прогрессирующего глобального потепления. Люди продолжат выталкивать планету за пределы её возможностей, пусть и замедленными темпами. Это означает, что в перспективе до 2043 г. нас ожидает стабильное усугубление ударов, которые планета наносит своим обитателям. В этих временных рамках нам очень повезёт, если мы не достигнем переломной точки и на Земле не запустится неуправляемый парниковый эффект, который будет очень трудно повернуть вспять.

Как человеческое сообщество отреагирует на безжалостные удары, усугубляющиеся год от года? Число жертв жары будет расти. Пострадает сельское хозяйство, люди начнут голодать. Некоторые островные государства, дельты рек и прибрежные города станут непригодными для жизни. Наиболее пострадавшие районы охватит массовая миграция. Подтолкнёт ли это людей к дальнейшему расколу и борьбе за контроль над пригодными для существования территориями? Или заставит перейти к достаточно глубокому и интенсивному сотрудничеству, чтобы решить проблему коллективно? Когда всё станет настолько плохо, что такой вопрос окажется в топе повестки, придётся прибегнуть – хотя бы на время – к планетарному геоинжинирингу, чтобы остановить глобальное потепление. Геоинжиниринг, осуществляемый в одностороннем порядке или в соперничестве, сам по себе приведёт к конфликтам из-за несправедливого распределения последствий. Если начнётся сотрудничество, постепенно может произойти изменение мирового порядка, так как сообщество людей будет воспринимать управление планетой как перманентную коллективную обязанность.

За исключением ядерной войны, другие события вряд ли повлияют на усугубление кризиса, связанного с глобальным потеплением. Возможно, и раньше 2043 г., но точно не сильно позже, изменение климата трансформирует мировой порядок. К лучшему или к худшему – неизвестно, всё будет зависеть от выбора, который мы сделаем в ближайшие годы.

Полина Колозариди, академический руководитель магистратуры «Цифровые методы в гуманитарных исследованиях» в ИТМО.

Главная проблема в 2043 г. – вопрос о том, как распознать историю, воображение, память и чувства. Вслед за свободой вероисповедания и гражданства на людей обрушится свобода культурного опыта и собственной истории. И так же, как созданию современных государств или религиозных групп сопутствовали религиозные и межгосударственные войны, процесс обособления культурного опыта не пройдёт бескровно. Множество версий историй, хронологий и языков описания одних и тех же тем станут соперничать друг с другом. При этом большинство людей будут плотно связаны со своими местами проживания и работы – в большинстве случаев из-за того, что принадлежность к месту и способу труда даст безусловный базовый доход. Но конкуренция и неравенство в таком мире останутся очень высокими, а государства и корпорации станут соревноваться между собой за число пользователей-граждан, оставляя фактическое обустройство жизни вне своего интереса. Поскольку люди будут интересовать их не как рабочая сила, а как источник роста собственной власти, именно вопросы культурной принадлежности и идентичности окажутся на первом плане. В мультивселенных мариец Чарли Чаплин будет петь голосом Высоцкого, и, возможно, это будет не кинофильм, а часть дополненной реальности. Образчик такой ситуации мы можем видеть в мультфильме «Валли». Техничность изменений культуры перестанет быть заметной, поэтому вопрос о собственной истории или принадлежности к истории, земле, культуре, способность распознать, что является общим и правдивым, а что – сделано на потребу и не имеет связей с другими элементами реальности – окажется почти невозможным. Наука в её сегодняшнем квазирелигиозном состоянии явно не будет способна давать ответы на такие вопросы, а что возникнет на её месте – этого мы пока предположить не можем.

Канвал Сибал, чрезвычайный и полномочный посол, бывший секретарь правительства Индии по иностранным делам.

Главным вызовом миру в 2043 г., как и сегодня, останется признание того, что у нас общая судьба, что жить в мире и гармонии – это императив, что власть должна равномерно распределяться в рамках глобальных политических, экономических и финансовых структур, неравенство внутри стран и между ними нужно сокращать, технологии не вправе обесчеловечивать общество, развитие должно быть устойчивым, окружающую среду нужно защищать. Успех или провал в борьбе с изменением климата к тому времени станет заметным. Приблизятся ли развитые экономики к углеродному нейтралитету к 2050 году? Произойдут ли необходимые изменения в образе жизни ориентированных на потребление западных обществах? Реализованы ли масштабные финансовые меры и технологические прорывы, необходимые для смягчения изменения климата и адаптации, а также для перехода на возобновляемую энергию? Столкнулся ли мир с новыми пандемиями из-за появления патогенов в результате изменений климата, а некоторые районы планеты с опустыниванием или частыми стихийными бедствиями, вызывающими потоки беженцев и увеличивающими риск новых гуманитарных кризисов? Безусловно, желаемые цели будут достигнуты к 2043 году. Глобализация, ориентированная на людей, а не на силу, неизбежна в условиях единого, стабильного миропорядка, нацеленного на благополучие всего населения планеты. Мир-2043 должен строиться на сотрудничестве, а не быть разделённым на блоки. Многосторонность испытывает огромное давление сегодня, и её придётся изобрести заново к 2043 г. – на более равноправной основе, с уважением многообразия, с новым мировым информационным порядком, с реформированием системы ООН. Фундамент многополярности – сотрудничество.

Евгений Варшавер, старший научный сотрудник Центра региональных исследований и урбанистики РАНХиГС.

Картель национальных государств, символическое доминирование этой организационной формы, лишь усиливающееся за счёт межгосударственных конфликтов, окажется под атакой с разных сторон. Фритрейдеры, социологи-конструктивисты, транснациональные сообщества и международные организации достигнут консенсуса, согласно которому «национальное государство – это какое-то средневековье». Под ударом окажется и ООН, поддерживающая этот порядок на символическом и организационном уровне. Государства, однако, быстро не сдадутся, они постараются делегитимировать бунт против себя на всех фронтах – в исследованиях этничности предстоит перерождение и обоснование примордиализма, во всё более усложняющихся военных конфликтах – неконвенциональные армии объявят террористическими, в экономике и политической теории станут поддерживаться любые прогосударственные идеологии и теории – справа и слева. Фронт-2043 пройдёт по линии нация-государство vs все иные формы организации, стороны выроют окопы и примутся вооружаться всё более изощрёнными дискурсивными и реальными инструментами атаки и обороны. Результаты этой войны не разглядеть за дымом сражений.

Андрей Тесля, старший научный сотрудник НОЦ «Центр исследования русской мысли» ИГН БФУ им. И. Канта.

Главной проблемой, думается, станет избыточность людей – не в классическом мальтузианском ключе, а их (наша) ненужность, отсутствие – по крайней мере в существующей системе координат – прагматического ответа на вопрос «зачем их столько?» (в условиях, когда большая часть прежних видов деятельности всё более автоматизируется, а новые сферы не требуют человека в сопоставимых размерах). Человек тем самым во всё большей степени станет превращаться (как уже во многом и превратился) в бремя, а не ресурс. Это ведёт к целой цепочке вопросов. Например, следующих из того, что «гуманизм» уже во многом лишился своего прагматического основания и всё больше уступает другим вариантам понимания. Самое распространённое – «экологическое сознание», все выводы из которого (включая непривилегированное положение человека) ещё даже не начали извлекаться.

Важным представляется и то, что для самого человека его трудовая деятельность всё более будет представать как бессмысленная – вопрос о понимании себя, самоопределении не через труд, сознание своей ненужности. А едва ли не самое важное – темп перемен, когда их скорость не позволяет с ними освоиться, «не заметить» как меняющийся фон и найти новые ответы на новые вопросы «самотёком».

Новая реальность имеет все шансы прийти слишком быстро, чтобы восприниматься как «естественная», из которой как непроблематизируемой выстраивается понимание себя.

А тем самым она предстанет несовместимой с теми способами быть и вкладываемыми в них смыслами, которые присущи человеку современности.

Чжан Шухуа, директор Института политических наук Академии общественных наук КНР.

Способность сдерживать безграничный эгоизм и жадность человечества – основная проблема и самый большой вызов, стоящий перед обществом в будущем. Стремление к богатству, власти и славе, конечно, могут способствовать развитию. Но они приведут к бедствиям для всех. Желание одних стран и их политиков с миллионами околдованных людей, шантажируемых эгоизмом и жадностью, завоёвывать, порабощать, грабить другие страны привело к революциям и войнам. А они провоцируют социальные изменения и воздействуют на человеческое общество.

Ближайшие двадцать лет, если политика не спровоцирует разрушительные мировые войны, инновации, несомненно, ознаменуются большими достижениями. Первое – выход за пределы Земли во Вселенную звёздного неба. Второе – достижение долголетия, разработка биологических и генетических технологий для изменения природы и внешнего вида человечества. Третье – обновление искусственного интеллекта, который сформирует с человеческим интеллектом двухэлементное интерактивное общество. Спустя двадцать лет использование людьми искусственных функций привело бы, с одной стороны, к равенству и свободе в человеческом обществе и к «угнетению» искусственного интеллекта людьми. С другой – самая большая проблема и риск в том, не выйдет ли искусственный интеллект из-под контроля и не перейдёт ли он на сторону, противостоящую людям.

Более двух с половиной тысяч лет назад Конфуций сказал: «Осуществлять правление, опираясь на добродетель, – это подобно Полярной звезде. Она замерла на своём месте, а все другие звёзды движутся окрест неё». В политике есть добро и зло, горячее и холодное, большое и малое и т.д. Политика должна учитывать сроки, степень и эффективность. По мнению большинства людей и в долгосрочной перспективе человечества, это можно будет назвать хорошей политикой.

И хорошая политика станет ключом к разрешению различных рисков и вызовов для человечества в ближайшие двадцать лет.

Артемий Магун, профессор, директор Центра практической философии «Стасис» Европейского университета в Санкт-Петербурге.

В 2043 г. у человечества уже не будет почти никаких проблем: либо оно в целом сгинет, либо спокойно займётся экологией и борьбой с вирусами. Текущий кризис является чрезвычайно острым в отношении не только России, но и в перспективе Китая. Имеет место полное взаимное непонимание либералов и консерваторов, а левые застряли в анархическом «постколониализме». Если этот кризис не решить, немедленно прекратив войну, вообще истерику, и не заняться конструированием новых структур международного права, повторяю, к 2043 г. всё будет очень грустно.

Анатоль Ливен, директор программы «Евразия» Института ответственного государственного управления им. Куинси (США).

Если в ближайшие двадцать-двадцать пять лет нам удастся избежать вой­ны между Соединёнными Штатами и Китаем, которая грозит страшными последствиями, к середине века станет очевидно, что главная угроза для человечества – изменение климата (конечно, на помощь может прийти какой-то технологический прорыв, но его сейчас невозможно предсказать). Если учёные не ошибаются в оценках, к этому времени ситуация в Западной Африке, Южной Азии и на Ближнем Востоке станет катастрофической. Из-за воздействия на сельское хозяйство и мировые продовольственные цены нестабильность распространится и на другие регионы. Китай и в ещё большей степени Индия испытают огромное давление. На Западе и в России прямые физические последствия ощутят меньше, однако рост миграции из Африки (обусловленный сочетанием таких факторов, как изменение климата, рост населения и распад государств) и реакция на него поставят под угрозу европейскую демократию.

Единственная хорошая новость при таких катастрофических перспективах – в сравнении с ними напряжённость между Западом и Россией станет малозначительной.

Оксана Синявская, заместитель директора Института социальной политики Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Учитывая сложность, взаимозависимость и сильную чувствительность социальных явлений к внешнему контексту, прогнозировать их на период больше одного-двух лет – занятие исключительно неблагодарное. С одной стороны, есть инерционность, задаваемая демографическими процессами и устройством систем социального и пенсионного страхования. С относительной уверенностью можно сказать, сколько людей через двадцать лет будет находиться в активном возрасте и работать, сколько – претендовать на получение пенсии или постоянного ухода, как много государствам придётся тратить на социальные нужды. Эта инерционность зачастую тормозит реформирование социальной политики. И надо бы направить больше денег на образование и детей, но нельзя отказываться от уже выданных обязательств – в социальной защите, пенсиях; любая попытка реструктурировать социальные права сталкивается с потенциальным ростом недовольства тех, кто от этой реструктуризации проигрывает.

С другой стороны, инерционность иллюзорна, потому что она не учитывает не только катаклизмы и потрясения, которыми так богаты последние годы, а ещё и эффекты от множества рутинных, но трансформирующих событий в мире технологий, экономической политики или государственного управления. Пока все дружно обсуждали социально-экономические вызовы старения, четвёртая технологическая революция кардинальным образом изменила и спрос на труд, и характер труда, сделав его более гибким и менее защищённым. Теперь, чтобы записаться к врачу, отправить ребёнка в школу, оформить социальную выплату или получить паспорт, необходим доступ в интернет и хотя бы минимальные цифровые навыки. Влияние разнообразных технологий укрепления человека (от ноотропов, вакцин, косметической хирургии или репродуктивных технологий до инструментов генной терапии, нейростимуляторов, нейроимплантов и инструментов биогеронтологии) ещё не так заметно, но, скорее всего, проявится в предстоящие двадцать лет.

Тем не менее с учётом сделанных выше оговорок, рискну предположить, что наиболее важной социальной проблемой всего предстоящего двадцатилетия будет неравенство. До недавнего времени бурное экономическое развитие Китая и Индии вело к снижению межстранового разрыва и, как следствие, неравенства на глобальном уровне, что хорошо показано в Докладе о мировом неравенстве-2022. Однако в предстоящие десятилетия межстрановое неравенство снова усугубится, в том числе под влиянием пандемии. Разница в доходах и богатстве населения внутри стран растёт уже с начала 1980-х гг. не без поддержки неолиберального поворота в экономической политике, и особенно сильно – с 2000-х годов. В России катализатором роста неравенства стали реформы 1990-х гг., и до сих пор она остаётся страной с умеренно высоким доходным неравенством и одним из самых высоких в мире разрывом в богатстве, особенно сильно концентрирующемся в верхнем одном проценте населения. Санкционное давление на российскую экономику и спровоцированная этим глобальная экономическая турбулентность также станут факторами усугубления неравенства во всех странах, чьи экономики страдают от принятых политических решений. Ещё более важно усиление взаимосвязи между неравенством в разных сферах, особенно – немонетарных форм неравенства. Именно немонетарные неравенства – в образовании, здоровье, в доступе к цифровым технологиям и технологиям укрепления человека – через их взаимосвязь с разным доступом к трудовым доходам будут задавать траекторию изменения неравенства до 2043 года. Растущее неравенство станет источником социальной напряжённости и конфликтов. Вопрос о том, какие государства и в какой мере смогут погасить их и обеспечить устойчивое социально-экономическое развитие – в условиях кризиса и поиска новых парадигм, в котором пребывают многие современные социальные государства, – остаётся открытым.

Чжао Хуашэн, профессор Фуданьского университета, эксперт China Forum (Китай).

В ближайшие двадцать лет глобальные проблемы, с которыми сегодня сталкивается человечество (изменение климата, загрязнение окружающей среды, экологические и продовольственные проблемы, нехватка ресурсов и т.д.), не исчезнут. Некоторые только усугубятся. Сохранятся и глобальные социальные проблемы, такие как растущий разрыв между богатыми и бедными, бедность, демографические проблемы, миграция, экстремизм и т.д.

Мировое сообщество по-прежнему будут беспокоить проблемы безопасности, прежде всего войны и мира, и тень крупномасштабного столкновения будет вырисовываться ещё отчётливее. Нераспространение оружия массового поражения окажется под ещё большим вопросом. Кризис на Украине заставит «нелегитимные» ядерные государства сохранить своё оружие, а других подтолкнёт к его разработке. Порог применения ядерного оружия может снизиться, возрастёт риск его использования в случае войны.

Однако самым главным вызовом будет поиск приемлемого формата сосуществования. Мир переживает смену эпох. Период после окончания холодной войны закончился, начинается новая эра. Если для первого было характерно стремление к конвергенции политической культуры, экономической системы и ценностей, то для второго трендом станет дивергенция. После «конца» начинается новая история. Незападным странам не придётся задумываться о выборе западной модели. Они будут склонны следовать собственным путём, защищать свою модель развития и ценности и не соглашаться на трансплантацию иностранной политической системы. Они станут более независимыми и уверенными в себе. Многообразие политических систем и идеологий превратится в норму мирового сообщества.

В то же время международная политика претерпит серьёзные изменения: одни страны выйдут на первый план, другие ослабеют. Тренд многополярности ускорится, появится больше центров. Вероятно, мир перенесёт тяжёлый и болезненный процесс перераспределения международного влияния. Развивающиеся державы требуют более обоснованной и справедливой доли, а доминировавшие ранее страны не хотят терять позиции. Затяжная игра неизбежна.

Когда мир разделяют вопросы политики, экономики, безопасности и ценностей, особенно важно, как устроено международное сообщество в целом. Если удастся создать инклюзивную, всеми признанную модель взаимодействия, страны смогут сосуществовать в гармонии. Тесное сотрудничество позволит решать глобальные проблемы более эффективно, активнее заниматься социальными проблемами и вопросами развития, уменьшится вероятность конфликтов и риск войн. В противном случае все вызовы, стоящие перед человечеством, обострятся, глобальные проблемы будут нарастать, увеличится вероятность конфронтации между странами, риск конфликтов и войн станет значительно выше.

Главный вызов на двадцать лет – найти приемлемую модель сосуществования, которую в определённом смысле можно назвать миропорядком.

Иван Сафранчук, ведущий научный сотрудник ИМИ МГИМО МИД России, доцент департамента международных отношений Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики».

Есть примеры, когда за десятилетия мировая повестка кардинально менялась. И сейчас возможны game-changers, события и явления, которые изменят всё. Однако проблемы прошлого (а также современные попытки их разрешить) мешают выйти из «колеи» и двинуться в будущее, не связанное с проблемами настоящего. Нарастающая идейная гетерогенность мешает общим решениям глобальных проблем, а «теснота» материальной взаимозависимости – обостряет конкуренцию. В мировой политике начинается игра на выбывание. В группе ведущих держав найдётся тот, кто не справится с интенсивностью международной конкуренции, не приведёт свои внешние и внутренние дела в соответствие друг с другом, создав непротиворечивую систему, не сможет совместить базовые интересы суверенитета и развития. Его фиаско (скорее не физический коллапс, а добровольно-вынужденный уход в изоляцию, самоисключение из мировой системы, по сути, самоубийство как великой державы) может быть центральной темой мировой политики через двадцать лет. На какую именно стадию придётся этот временной рубеж – на упадок и судорожные попытки удержаться или на переформатирование мировой системы уже после выбывания неудачника – не так важно. Стержневой международной темой того времени может быть фиаско державы первого уровня.

Рам Мадхав, член-учредитель Совета правления India Foundation, национальный генеральный секретарь BJP (2014–2020).

У Индии есть очень ясная цель – построить сильную преуспевающую страну. В 2047 г. предстоит столетие нашей независимости и нашей демократии, и это важнейшая веха. И конечно, Индия надеется, что к этому моменту с нашим участием будет установлен другой мировой порядок, который станет по-настоящему отвечать интересам всех стран. Мы видели на протяжении семи с лишним десятилетий мировой порядок, который отвечал интересам не всех стран, только части из них. Но в следующие двадцать лет остро необходимо создать то, что включит в себя интересы развивающихся и недостаточно развитых стран Глобального Юга. Обладателями долей в этом устройстве должны быть многие государства. Не как мы привыкли – одна, две. Индия, Россия, АСЕАН, страны Персидского залива, африканские страны, у всех должно быть право влиять. Вот тогда в мире через двадцать лет будет больше справедливости, процветания и солидарности. Я настроен оптимистично, потому что как раз в следующие два десятилетия именно мы, страны Евразии и Индо-Тихоокеанского региона, будем играть решающую роль. От нас всё зависит, и наши ценности во всём их многообразии будут определяющими.

Борис Капустин, профессор программы этики, политики и экономики Йельского университета.

Сбываться предсказания могут только в том случае, если будущее – как нечто отличное от настоящего – не наступает, если оно оказывается всего лишь пролонгированным настоящим. Я не хочу, чтобы настоящее продолжалось, и потому надеюсь, что высказанные в этой рубрике прогнозы не сбудутся независимо от их содержания. В отношении 2043 г. могу позволить себе высказать надежду, а не прогноз. Надежду на то, что нынешний «конец истории» к тому времени завершится, ибо он-то и есть главная проблема настоящего. Фундаментальная ошибка Фукуямы и ряда других прогнозистов – не в том, что они предсказывали «конец истории», а в том, что они видели его в качестве бессобытийной скуки. В действительности «конец истории» может быть бурным и даже кровавым, но утратившим нравственно-политический смысл, который придаёт истории только прогресс человеческой свободы. Это будет «конец истории», соединяющий гротеск и ужас. Он, как мне думается, и свершился в нашем глобальном настоящем, и очень хочется, чтобы уже закончился. Но я хочу, чтобы что-то из настоящего сохранилось и продлилось. В том числе – этот замечательный журнал. С днём рождения, журнал, и многих лет жизни!

Данные о правообладателе фото и видеоматериалов взяты с сайта «Россия в глобальной политике», подробнее в Правилах сервиса
Анализ
×
Владимир Владимирович Путин
Последняя должность: Президент (Президент РФ)
1 746
Генри Альфред Киссинджер
Последняя должность: Председатель Kissinger Associates
34
Андрей Андреевич Сушенцов
Последняя должность: Программный директор (Фонд клуба "Валдай")
2
Рам Мадхав
Последняя должность: Генеральный секретарь (БДП)
Фэн Шаолэй
Последняя должность: Директор Центра по изучению России Института гуманитарных и социальных наук (Восточно-китайский педагогический университет)