Глобальный тренд на переход к низкоуглеродной экономике сохраняется, заявила «Ведомостям» директор департамента многостороннего экономического сотрудничества и специальных проектов Наталья Стапран. Это неизбежное будущее и необходимо адекватно встраиваться в климатические процессы на этапе формирования правил игры, уверена она. Хотя санкционная политика заставляет страны Евросоюза корректировать планы по декарбонизации экономики, они просят не увязывать ситуационный возврат к углю с их климатическими целями и по-прежнему настаивают на том, что амбиции по отказу от углеводородов должны расти, продолжила чиновник.
«Закрытие от России европейского рынка совершенно не значит, что российская экономика прекратит движение в сторону декарбонизации. Напротив, сейчас крайне важно расширять направления этого движения и активизировать сотрудничество с восточными партнерами, которые выступают полноценными участниками международного климатического диалога», – полагает Стапран.
Многие из них имеют обязательства по достижению углеродной нейтральности до 2060 г. Индия и Китай, одни из крупнейших потребителей углеводородов, развивают масштабные проекты по возобновляемой энергетике, напомнила она. Аналогичным путем идет Саудовская Аравия, несмотря на статус лидера по экспорту нефти. Восточные партнеры активно внедряют механизмы климатического регулирования, в том числе аналоги европейского углеродного налога. В Китае уже действует национальная и восемь региональных систем торговли квотами на выбросы, а в Индии – механизмы по повышению энергоэффективности и сертификаты возобновляемой энергии. Китай, Индонезия и Малайзия одними из первых в мире сформировали собственную зеленую таксономию.
В реализации климатических программ восточные страны не отстают от западных коллег и, вырабатывая собственные подходы к климатической повестке, зачастую опираются на европейские и американские практики, считает Стапран. Более того, несмотря на сохранение противоречий по таким ключевым вопросам, как климатическое финансирование и доступ к технологиям, развивающиеся страны активно заключают климатические партнерства с развитыми странами.
«Восточные страны нельзя будет назвать «тихой гаванью», где можно переждать шторм климатических инициатив США и ЕС. Цели достижения углеродной нейтральности к 2060 г., закрепленные указом правительства в октябре прошлого года, остаются принципиальными», – резюмировала Стапран.
Экологический план EU Green Deal, представленный Еврокомиссией 14 июля, предполагал снижение к 2030 г. атмосферных выбросов на 55% к уровню 1990 г. Ключевой механизм по достижению этого показателя – введение трансграничного углеродного налога на импорт в страны ЕС углеродоемкой продукции (в какой форме будет реализован этот механизм – в виде пошлины или требования покупки квот на выбросы, на специальной бирже еще предстояло определить). В номенклатуру товаров, которые планировалось облагать сбором, попали сталь, трубы, цемент, алюминий, удобрения и электроэнергия.
Схема отчетности по углеродному следу и налоговой базе должна была заработать в тестовом режиме с начала 2023 г., при этом импортерам планировалось дать трехлетний переходный период до момента действия сбора, который начнут взимать с 1 января 2026 г. Цена на выбросы, содержащиеся во ввозимой продукции, будет определяться исходя из стоимости СО2 на аукционах в европейской системе торговли квотами. В 2021 г. она составляла примерно 50 евро за тонну углерода.
Пока официального отказа или объявления о корректировках этого плана не было, но де-факто как на уровне Европарламента, так и на уровне отдельных стран стремление к форсированной декарбонизации убавилось. Например, Германия решила не отказываться пока от угля и не закрывать оставшиеся в стране атомные станции. А депутаты Европарламента летом не смогли договориться о формате обращения углеродных единиц на биржах и отложили этот вопрос.
В 2021 г. Минэк оценил, что ежегодные потери от углеродного налога составят $7,6 млрд в год для российских экспортеров электроэнергии, труб, железа, стали, алюминия и цемента.
Вопрос времени
С учетом ожидаемого направления развития законодательства ЕС, на который за январь – октябрь пришлось более 15% китайского экспорта и более 10% импорта, введение аналогичного трансграничного налогообложения в Китае – ключевом партнере России – вопрос времени, уверен первый вице-президент ЦСР Борис Копейкин. Это должно позволить гармонизировать условия деятельности компаний и избежать масштабных ограничений на китайский экспорт в Европу, поэтому вряд ли Китай введет новые требования сильно позже, чем ЕС, полагает эксперт. Тенденция может затронуть и другие страны региона, добавляет он.
С учетом того что в Китае цена на углерод для внутренних производителей, да и то далеко не всех, не превышает $10 за тонну СО2, особого смысла в переходном углеродном регулировании нет, считает эксперт. Но по мере того как регулирование будет ужесточаться – что неизбежно, – такие риски возрастут, оговаривается он.
Азиатские страны не отказываются от своих целей по достижению углеродной нейтральности, но временные рамки у них намного шире, чем на Западе. Китай хочет достичь ее в 2060 г., Индия – к 2070 г., отмечает директор московского нефтегазового центра Б1 Ольга Белоглазова.
Если ориентироваться на опыт ЕС, где введен длительный переходный период до 2026 г., то для Китая стоит ориентироваться на горизонт 2030 г., считает руководитель группы оценки рисков устойчивого развития АКРА Владимир Горчаков. Китайский внутренний рынок углеродных единиц только запустился, ценообразование пока не устоялось. Скорее всего, механизм работы китайского налога будет аналогичен европейскому – с привязкой цены на углерод на внутреннем рынке к условной ставке налогообложения импорта, полагает эксперт.
Введение трансграничного регулирования в Китае возможно не ранее чем через 2–3 года после введения европейского трансграничного углеродного налога на базе полученного ЕС опыта, уверена налоговый партнер компании «Технологии доверия» Галина Науменко. Более того, если опираться на предложенный ЕС механизм, режим платности будет введен только через три года, добавляет она.
Вероятно, потери от трансграничного углеродного налога Китая будут меньше, чем от его европейской версии, полагает Белоглазова. Во-первых, в настоящее время в Китае в рамках системы торговли выбросами, где пока участвует только энергетика, стоимость тонны СО2 в среднем была $8,7 за 2022 г., а в ЕС – 80 евро в аналогичный период, отмечает она. Во-вторых, Китай и Индия имеют гораздо больше времени, чем ЕС, для адаптации своих компаний к условиям борьбы с углеродным следом, добавляет эксперт. В таких условиях было бы нелогично со стороны законодателей азиатских стран создавать слишком жесткие условия для отраслей своих экономик.
Так или иначе после запуска транснационального углеродного регулирования на территории Европы другие страны оценят его эффективность и будут более взвешенно принимать решение о том, стоит ли облагать углеродным налогом зарубежные компании, указывает менеджер группы по оказанию услуг в области устойчивого развития компании ДРТ Николай Прохоров. На данном этапе сложно оценить точные издержки ввиду изменчивости внешних условий, считает эксперт. Также еще не определены размеры налога и те отрасли, которые под него попадут на первых этапах, напоминает он.
Темпы роста торговли между Россией и Китаем не покажут значительного сокращения из-за последствий введения углеродного налога, считает Прохоров. Российские компании уже сейчас задумываются о снижении углеродного следа продукции из-за укрепляющейся климатической политики на территории России, что также положительно повлияет на снижение углеродного следа продукции, реализуемой на территории КНР, указывает эксперт.
Предполагается, что данный налог будет вводиться постепенно, чтобы участники рынка смогли более гибко отреагировать на изменения издержек производства, отмечает он.