Вопросы соотношения принципа имущественной обособленности юридического лица и запрета на злоупотребление правом через корпоративную форму юридического лица по-прежнему актуальны для российского правопорядка, который, в отличие от зарубежных юрисдикций, относительно недавно подошел к теоретическому и практическому осмыслению данной проблемы
В настоящее время российское право имеет в своем арсенале много инструментов, которые призваны пресечь злоупотребления контролирующих лиц по отношению к контролируемым ими субъектам. Среди них можно выделить следующие:
- привлечение к субсидиарной ответственности в рамках дела о банкротстве либо после его прекращения в связи с отсутствием средств на финансирование процедуры1;
- привлечение к ответственности и взыскание убытков с контролирующего должника лица, причинившего вред соответствующему обществу2;
- взыскание недоимки по публичным платежам, если имущество общества было переведено на иные подконтрольные бенефициару юридические лица3;
- субсидиарная ответственность материнского общества по долгам дочернего, если несостоятельность дочернего общества возникла по вине материнской компании4.
Появление данных механизмов в России стало итогом заимствования зарубежного опыта, в частности доктрины снятия корпоративной вуали в англосаксонском правопорядке и ее аналога «проникающей ответственности» в Германии. Несмотря на некоторые различия, в основе обоих принципов лежит идея о том, что «при определенных условиях злоупотребления правом со стороны корпорации ответственность по обязательствам юридического лица может быть возложена на акционеров или иных контролирующих его лиц, невзирая на нормы закона об ограниченной ответственности акционеров и т.д.»5
Указанные выше способы имеют свои недостатки, тем не менее можно сказать, что их применение понятно и ожидаемо для большей части бизнес-сообщества. Однако потенциал доктрины снятия корпоративной вуали еще далеко не исчерпан6, и существуют иные способы реакции на злоупотребление правом со стороны контролирующих лиц, которые пока еще не получили должного внимания.
Впервые о корпоративной вуали высказался ВАС РФ в 2012 году в деле Парекс Банка (Parex Banka)7. В данном деле общество «Олимпия» обратилось с иском к Парекс Банку и банку Citadele (Цитаделе) о расторжении договоров о приеме и обслуживании срочных депозитов, заключенным между гражданином Латвии и Парекс Банком, а также о взыскании солидарно с Парекс банка и банка Цитаделесуммы внесенных депозитов и начисленных процентов, права требования по которым были уступлены вкладчиком заявителю.
Как следует из Постановления суда, заявитель ссылался на то, что Парекс Банк осуществил реорганизацию путем выделения банка Citadele , которому были переданы все ликвидные активы, а дебиторская задолженность (в том числе по депозитам) была оставлена в пассиве Парекс Банка.
Дело осложнялось тем, что банк Цитаделене был формально зарегистрирован на территории РФ как филиал или представительство латвийского банка8, а формально был филиалом не связанного с Парекс Банком юридического лица. То есть фактически произошло создание параллельного общества, которое позиционировало себя как оказывающее банковские услуги от имени Парекс Банка9. В результате ВАС РФ пришел к следующему выводу:
«…тот факт, что данные представительства фактически функционировали как представительства банков (в настоящее время — Цитаделе банк), реализующие их услуги в России, и у потребителей услуг существовала возможность совершать сделки по месту нахождения представительств без прямого контакта с головными офисами банков в Риге, а “Цитаделе Ассет Менеджмент” и “Парекс Ассет Менеджмент” являлись субъектами, созданными в целях обхода законодательства РФ о банковском контроле, свидетельствует о том, что предпринимательскую деятельность на территории Российской Федерации осуществляют именно ответчики, используя аффилированных лиц (доктрина “срывания корпоративной вуали”)».
Несмотря на то что решение было вынесено в пользу заявителя, ВАС РФ ограничился лишь упоминанием корпоративной вуали. В последующей же судебной практике можно выделить как минимум две группы случаев применения данной доктрины, за исключением указанных выше понятных механизмов.
Рассмотрим каждый из них подробнее.
Прямое обращение взыскания на активы, принадлежащие юридическому лицу, по долгам контролирующего соответствующее общество лица
Буквально через год после дела Парекс Банка ВС РФ применил аналогичный по существу подход10 в деле «Дейлмонт Лимитед». Компания «Дейлмонт Лимитед» обратилась в суд с иском к Сенаторову А.Г. и ряду подконтрольных ему обществ о взыскании задолженности по уплате неустойки и об обращении взыскания на недвижимое имущество. ВС РФ отменил судебные акты нижестоящих судов в части, но оставил в силе решение суда первой инстанции об обращении взыскания по долгам гражданина на некоторые объекты недвижимости, принадлежащие на праве собственности созданным им юридическим лицам, в которых он являлся единственным участником.
В данном деле взыскание было обращено не на долю в уставном капитале, которой владел гражданин, а сразу на имущество, числящееся на балансе соответствующих обществ.
Следующим значимым делом в части развития данной доктрины можно назвать дело о банкротстве «Меттрейд»11, в котором участник Мкртчан О.А. был привлечен к уголовной ответственности по ч. 4 ст. 159 УК РФ, а потерпевшим по соответствующему уголовному делу была признана некоммерческая организация «Фонд промышленных активов». В рамках уголовного дела суд наложил арест на имущество «Меттрейд» (денежные средства), а в последующем суд общей юрисдикции разрешил судебному приставу-исполнителю обратить взыскание на него в ходе исполнительного производства и запретил использовать имущество для иных целей, не связанных с обращением взыскания в рамках упомянутого исполнительного производства.
Данное дело стало предметом широкого обсуждения юридическим сообществом12.
С одной стороны, можно прийти к выводу о незаконности данного судебного акта, которым фактически ВС РФ установил привилегированную очередность удовлетворения требований потерпевшего по уголовному делу напрямую за счет имущества подконтрольных Мкртчану О.А. обществ, что не соответствует законодательству о банкротстве, нормы которого устанавливают, что с даты признания должника несостоятельным (банкротом) и открытия процедуры конкурсного производства все ранее наложенные аресты снимаются. В этом смысле верным решением было бы обратить взыскание на долю в уставном капитале общества-банкрота, которая принадлежит Мкртчану О.А., но не напрямую на его имущество.
С другой стороны, можно попытаться «оправдать» данный судебный акт, если действительным собственником данного имущества является Мкртчан О.А., а данные денежные средства были «спрятаны» им в «Меттрейд» в целях уклонения от обращения на них взыскания по его долгам. В этом случае, если суд, установив, что юридическое лицо на самом деле используется в недобросовестных целях, снял корпоративную вуаль и «вернул» деньги в имущественную массу бенефициара, как и в деле, рассмотренном нами ранее, то такое решение имеет право на существование.
Предъявление кредитором прямого деликтного требования к контролирующему лицу общества, не исполнившего свои обязательства перед данным кредитором
Первая попытка привлечения контролирующего общество лица к ответственности за неисполнение подконтрольным им юридическим лицом обязательств перед кредитором состоялась в 2013 году13. В данном деле Соболев В.В. обратился в суд с иском к Коновалову В.П. о переводе и взыскании суммы долга, ссылаясь на то, что данная задолженность была взыскана решением суда с подконтрольного Коновалову В.П. общества, которое затем было им ликвидировано.
Отметим, что в настоящее время российское законодательство прямо разрешает предъявлять иск к лицам, контролирующим должника, если общество было ликвидировано налоговым органом как недействующее14, однако в этом деле ликвидация была добровольной. В ходе рассмотрения дела судом была установлена недобросовестность Коновалова В.П. в осуществлении действий по ликвидации общества. В частности, было установлено, что Коновалов В.П., действуя в своих личных и корыстных интересах с целью уклонения от уплаты долга перед своим кредитором, назначил сам себя ликвидатором общества в нарушение действующего законодательства, не делал никаких уведомлений о наличии долга, предоставил в ИФНС недостоверный баланс (без учета долга) и в конце концов ликвидировал фирму.
Однако примечателен следующий вывод суда:
«Судебная коллегия признает несостоятельным довод кассационной жалобы о том, что Соболев В.В. был не вправе предъявлять заявленный иск, поскольку такое правомочие предоставлено только конкурсному управляющему должника, а потому к спорным правоотношениям подлежали применению положения абз. 2 п. 3 ст. 56 ГК РФ, а также п. 22 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 года № 6/8 “Онекоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации”».
То есть ВС РФ подчеркнул, что субсидиарная ответственность в рамках дела о банкротстве — не единственная возможность привлечения виновных в неисполнении юридическим лицом обязательств контролирующих лиц к ответственности. В то же время ВС РФ опять не обозначил даже примерные условия, при которых надлежит применять данный подход, тогда как само понятие «злоупотребление правом» является достаточно широким.
В ситуации неопределенности вполне ожидаемым было непринятие нижестоящими судами возможности применения данного подхода к разрешаемым ими делам Так, в другом деле, рассмотренном судом кассационной инстанции15, общество «Профессионал» обратилось с иском к Варданяну И.В. и обществу «Сигма капитал» о взыскании задолженности по договору купли-продажи доли в уставном капитале. В данном деле Батурина Е.В. заключила договор купли-продажи 100% долей в уставном капитале с обществом «Сигма капитал», единственным участником которого являлся Варданян И.В. Кроме того, Варданян И.В. заключил с Батуриной Е.А. договор поручительства, по условиям которого обязался исполнить обязательства за «Сигма капитал». В последующем задолженность ответчиков в полном объеме была уступлена истцу.
В связи с тем что в договоре поручительства отсутствовало условие о сроке его действия, суд применил положения п. 4 ст. 367 ГК РФ, в результате срок на предъявление требования к поручителю оказался пропущен. Однако истец ссылался на то, что участник в любом случае должен быть привлечен к ответственности наряду с подконтрольным ему обществом, поскольку именно в результате его действий общество не исполнило обязательства.
Суд сделал вывод о том, что Варданян И.В. не может быть привлечен к ответственности наряду с обществом, поскольку закон устанавливает исчерпывающий перечень случаев, когда контролирующее должника лицо может быть привлечено к ответственности солидарно с подконтрольным ему обществом, главным образом в рамках дела о банкротстве соответствующей компании.
Относительно довода заявителя о необходимости применения в данном деле доктрины снятия корпоративной вуали суд отметил следующее:
«Ссылка заявителя кассационной жалобы на необходимость применения к спорным правоотношениям юридико-технологического приема «снятие корпоративной вуали», в том числ, со ссылкой на Постановление Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 по делу № А40-16404/11, судом кассационной инстанции признается несостоятельной, поскольку в Постановлении Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 по делу № А40-16404/11 упоминается понятие о доктрине «срывания корпоративной вуали», под которым в рамках указанного дела раскрываются обстоятельства осуществления иностранным банком на территории РФ предпринимательской деятельности через аффилированных лиц. При этом положения Федерального закона «Об обществах с ограниченной ответственностью», в том числе, об ответственности участников (учредителей) обществ с ограниченной ответственностью по долгам юридических лиц, а также оценка фиктивности или реальности создания обществ с ограниченной ответственностью в указанном Постановлении Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 не затрагиваются».
То есть в данном случае суд формально подошел к вопросу о привлечении к ответственности участника, по вине которого общество, возможно, не смогло исполнить свои обязательства перед кредитором. Вместе с тем субсидиарная ответственность в делах о банкротстве, на наш взгляд, является лишь частным случаем применения доктрины снятия корпоративной вуали, о чем свидетельствует дальнейшее развитие судебной практики.
В 2017 году данный вопрос был вынесен на обсуждение КС РФ16. Поводом к обращению стало взыскание налоговым органом по общим правилам деликтной ответственности в суде общей юрисдикции суммы недоимки по налогам (а также пени и штрафа) с лиц, имеющих трудовые и гражданско-правовые отношения с юридическим лицом, не исполнившим свою обязанность по уплате данных платежей.
Несмотря на то что Постановление суда поставило больше вопросов, чем дало ответов, а также учитывая специфику данного дела, связанную с причинением вреда публично-правовому образованию, обратим внимание на следующий вывод КС РФ:
«В таких случаях между причинителем вреда — физическим лицом, совершившим действия, которые повлекли невозможность реализации налоговых обязанностей непосредственно налогоплательщиком либо принудительного их исполнения в рамках налоговых правоотношений, т.е. фактическое прекращение последних, и потерпевшим — публично-правовым образованием возникают и гражданские правоотношения, а следовательно, не исключается возможность привлечения физических лиц помимо административной или уголовной ответственности и к деликтной ответственности».
То есть КС РФ подчеркнул, что именно в результате действий ответчиков был причинен вред кредитору, и допустил возможность привлечения их к ответственности вне рамок банкротного процесса.
Отметим, что, комментируя данные выводы КС РФ, Гаджиев Г.А. охарактеризовал привлечение ответчиков к деликтной ответственности как применение доктрины проникающей ответственности17, которая является не чем иным, как немецким аналогом доктрины снятия корпоративной вуали. Так, Верховный Суд Германии указывает, что проникающая ответственность как исключение из общего принципа ограниченной ответственности участников (и иных контролирующих лиц) по долгам юридического лица может иметь место в исключительных случаях, и исключительность соответствующих ситуаций обусловлена использованием корпоративной формы в противоречие с целями, для которых она создана, против благих нравов: в этом случае корпоративная структура юридического лица просто игнорируется18.
Данные обстоятельства дают основания полагать, что вопрос о возможности предъявления прямого деликтного иска кредитора к контролирующему должника лицу вне рамок дела о банкротстве является продолжением развития доктрины снятия корпоративной вуали.
Конечно, можно возразить, что в случае, когда заявителем является налоговый орган, говорить о какой-то тенденции невозможно, однако обратим внимание на следующее дело19. ПАО «Сбербанк России» обратилось в суд с иском к Костыгину Д.В., Васинкевичу М.Ю., Мейеру А.К. и Федоринову С.В. о возмещении убытков, ссылаясь на то, что именно в результате противоправных действий ответчиков подконтрольное им общество стало отвечать признаку неплатежеспособности. В отношении «Юлмарт» к этому моменту дела о банкротстве были окончены.
Суды нижестоящих инстанций пришли к выводу, что предъявленный банком иск следует квалифицировать как иск о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц, что направлено на обход специального порядка, установленного Законом о банкротстве.
Однако ВС РФ, рассматривая данное дело, отметил, что наличие специальной процедуры привлечения контролирующих должника лиц к субсидиарной ответственности не является основанием для отказа в иске о возмещении убытков. Одновременно ВС РФ указал следующее:
«Следует отметить и то, что судебные постановления содержат внутреннее противоречие, поскольку, делая вывод о том, что отношения сторон урегулированы ст. 15 ГК РФ и гл. 59 ГК РФ, суд одновременно пришел к выводу о том, что заявленный иск по своей природе является иском о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих должника лиц.
Обращаясь с иском в суд, банк ссылался на причинение вреда совершением согласованных действий ответчиков в отношении истца. Однако судебные инстанции в нарушение приведенных положений закона не дали оценки этим действиям в их взаимосвязи и с учетом положений ст. 10 ГК РФ, хотя на этом были основаны требования истца».
Возможность предъявления прямого деликтного требования к контролирующему компанию лицу вне рамок дела о банкротстве как дальнейшее развитие доктрины снятия корпоративной вуали допускается и другими авторами20.
Подводя итог, отметим, что проанализированная судебная практика вызывает вопросы не столько с точки зрения вынесенных судом решений (использование новых для российского правопорядка механизмов пресечения недобросовестного поведения стоит только приветствовать), сколько из-за абсолютной неопределенности относительно того, каковы на самом деле условия применения данной доктрины в такого рода делах.
В настоящее время высшие судебные инстанции применяют данную доктрину ситуативно в зависимости от обстоятельств дела. Однако назрела необходимость выделить какие-то общие условия ее применения. На наш взгляд, необходимо допустить предъявление прямого деликтного требования пострадавшего кредитора к контролирующему лицу во всяком случае причинения вреда имущественным правам кредиторов. При этом такая ответственность идентична субсидиарной ответственности в делах о банкротстве. В то же время конкретный выбор — между прямым деликтным притязанием и взысканием через конкурсную массу по правилам Закона о банкротстве — должен быть обусловлен наличием или отсутствием множественности требований кредиторов.
Очевидно, что, несмотря на потребность права в развитии указанных возможностей, нижестоящие суды будут воздерживаться от вынесения подобного рода решений. Представляется, что основным локомотивом для развития соответствующей практики будут банки. В свою очередь, заемщикам следует быть осторожнее и держать руку на пульсе, ведь отсутствие широкой возможности привлечения их к ответственности вне рамок дела о банкротстве сегодня не означает, что завтра судебная практика не начнет придерживаться другого курса.
1. Глава III.2 Закона о банкротстве.
2. Статья 53.1 ГК РФ.
3. Пункт 2 ст. 45 НК РФ.
4. Пункт 2 ст. 67.3 Закона о банкротстве.
5. Будылин С.Л., Иванец Ю.Л. Срывая покровы. Доктрина снятия корпоративной вуали в зарубежных странах и в России // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2013. № 7. С. 80.
6. Мышьяков С.В. Применение доктрины «срывания корпоративного покрова» в российском гражданском праве // Гражданское право. 2020. № 6. С. 28–31.
7. Постановление Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 № 16404/11 по делу № А40-21127/11-98-184.
8. Постановление Совета Министров СССР от 30.11.1989 № 1074 «Об утверждении Положения о порядке открытия и деятельности в СССР представительств иностранных фирм, банков и организаций», положение Банка России от 22.04.2015 № 467-П «О порядке аккредитации Банком России представительства иностранной кредитной организации, аккредитации иностранных граждан, которые будут осуществлять трудовую деятельность в представительстве иностранной кредитной организации, и осуществления контроля за деятельностью представительства иностранной кредитной организации».
9. «С этой целью были оборудованы офисные помещения, адреса которых указывались на коммерческих документах, в рекламной продукции, в интернет-ресурсах как адреса представительств банков. Данные помещения использовались для обслуживания лиц, заинтересованных в услугах банков, именно в этих помещениях предоставлялись необходимые документы от имени банков в целях предоставления банковских услуг и оказывались услуги».
10. Определение ВС РФ от 18.06.2013 № 5-КГ13-61.
11. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 20.04.2022 № 308-ЭС21-26679 по делу № А53-24369/2019.
12. БК — Москва 3 июня 2022 — Заседание Банкротного Клуба в г. Москве 3 июня 2022 г. (bankruptcyclub.ru)
13. Определение Верховного Суда РФ от 02.07.2013 № 18-КГ13-59.
14. Пункт 3.1 ст. 3 Федерального закон от 08.02.1998 № 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью».
15. Постановление Арбитражного суда Московского округа от 21.01.2015 по делу № А40-52404/14-104-447.
16. Постановление Конституционного Суда РФ от 08.12.2017 № 39-П «По делу о проверке конституционности положений статей 15, 1064 и 1068 Гражданского кодекса Российской Федерации, подпункта 14 пункта 1 статьи 31 Налогового кодекса Российской Федерации, статьи 199.2 Уголовного кодекса Российской Федерации и части первой статьи 54 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан Г.Г. Ахмадеевой, С.И. Лысяка и А.Н. Сергеева».
17. См.: Гаджиев Г.А. Новая юридическая конструкция деликтной ответственности руководителей юридических лиц // Закон.ру. 8 декабря 2017 года; https://zakon.ru/blog/2017/12/08/novaya_yuridicheskaya_konstrukciya_deliktnoj_otvetstvennosti_rukovoditelej_yuridicheskih_lic#comment_440039
18. Arnim C. von. U.S. Corporation und Aktiengesellschaft im Rechtsvergleich — Haftungsdurchgriff im deutschen Kapitalgesellschaftsrecht und Piercing the Corporate Veil im Recht der U.S.-amerikanischen Corporation // Neue Zeitschrift fur Gesellschaftsrecht. 2000. S. 1006.
19. Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 09.10.2018 № 78-КГ18-52.
20. Будылин С.Л. Дело о зеркальном отражении, или Деликтный иск кредитора несостоятельной компании к контролирующему ее лицу. Комментарий к решению Верховного суда Соединенного Королевства от 15 июля 2020 года по делу Sevilleja v. Marex Financial Ltd (Rev. 1) [2020] UKSC 31 // Вестник экономического правосудия Российской Федерации. 2021. № 7. С. 51–65; Егоров А.В., Усачева К.А. Субсидиарная ответственность за доведение до банкротства — неудачный эквивалент западной доктрины снятия корпоративного покрова // Вестник ВАС РФ. 2013. № 12. С. 47. С. 40-41.