Саммит «Группы двадцати»: чего ожидать России?

Прежде всего, что такое «двадцатка»? За разговорами о «глобальном мире» и о «величии» группы, «осуществляющей мировую политику» в статусе чуть ли не «мирового правительства», едва не забыли, откуда она взялась. Освежим память. «Группа двадцати» появилась в 1999 году, и действовала она тогда в формате глав центробанков и министров финансов. После неконтролируемого азиатского обвала (1998 г.) кое-кто решил подстраховаться на будущее и сделать закладку для «ручного» кризисного управления. С тех пор «двадцатка» действовала в «спящем» режиме вплоть до 2008 года, когда грянул новый кризис, вошедший в историю как «финансовый», хотя на самом деле он был политическим и к тому же рукотворным. Имеются серьезные основания полагать, что его целью была реализация угрозы, информацию о которой много лет спустя, в октябре 2022 года, обнародовал секретарь российского Совета безопасности Николай Патрушев. Напомним, что он говорил о готовности США в условиях беспрецедентного роста государственного долга до величин, которые уже «не отыгрываются», объявить дефолт. И, следовательно, мигом превратить тысячи тонн напечатанных долларов в фантики, не имеющие никакого практического применения.

Но обо всем по порядку. В 2005 году появились широко известные в «нешироких» кругах Техасские соглашения, под которыми стояли подписи тогдашних лидеров США, Канады и Мексики — президента Буша-мл., премьера Мартина и президента Фокса. Полное наименование соглашения — «Партнерство ради безопасности и благосостояния в Северной Америке». Предусматривалось создание к 2010 году нового межгосударственного объединения по образцу ЕС — Североамериканского союза (NAU) с новой валютой амеро (образцы банкнот и монет были уже отпечатаны и отчеканены и даже представлены публике и опубликованы в СМИ). У соглашений имелась вторая часть, которая широко не освещалась, но и не была секретной. К 2015 году NAU должен был слиться с ЕС в Трансатлантический союз с еще одной новой валютой — не евро и не амеро. До конца план не освещался, но эксперты сразу поняли, что речь шла отнюдь не о новых деньгах, а о «старом добром» фунте стерлингов. Именно так: существовал план реставрации Британской империи, упраздненной в 1946 году в соответствии с рядом американских условий, на которые Лондон был вынужден согласиться в 1940 году, оказавшись перед перспективой катастрофы своих войск во Франции, прижатых вермахтом к Ла-Маншу в районе Дюнкерка. Франклин Рузвельт тогда «включил» олигархических эмиссаров, имевших доступ к Гитлеру, и решил данную проблему на приемлемых условиях для бывшей «владычицы морей» (два других условия заключались в передаче под контроль США Саудовской Аравии и выходе Британии из американских активов).

Еще раньше, в 1930 году, появился Банк международных расчетов (БМР) с дислокацией в Базеле. Формально его создали для взимания с Германии репараций за Первую мировую войну. Фактически это была часть широкого глобалистского замысла, включавшего также законодательные и финансовые манипуляции вокруг ФРС, британское экспортное эмбарго 1929 года, заигрывания с Гитлером и НСДАП и т.д. Подлинное назначение БМР прояснилось быстро, уже в 1932 году, когда Германия на волне популярности нацистов и в условиях Великой депрессии отказалась от репараций. Подготовка Второй мировой войны вступала в завершающую стадию, и Западу потребовался институт финансовой коммуникации с будущим Третьим рейхом, которым и стал БМР; англосаксонские и немецкие банкиры «трудились» в нём вместе, несмотря на состояние войны между их странами. Только один пример: нацисты структурировали свой ВПК в два крупных холдинга — I. G. Farbenindustrie и Vereinigte Stahlwerke, а их управляющие компании имели американскую прописку, поэтому БМР занимался проведением прибыли из Европы за океан. После 1945 года холдинги обратно «разукрупнили», а архивы — «потеряли». В конце войны, в ходе работы над Бреттон-Вудскими соглашениями, Рузвельт попытался упразднить БМР, но финансисты быстро разъяснили президенту его подлинное предназначение, и Белый дом отступил.

Создание и «раскрутка» БМР осуществлялись по определенной процедуре. БМР (Bank for International Settlements — BIS) был учрежден Гаагским соглашением ЦБ пяти государств — Бельгии, Великобритании, Германии, Италии и Франции. США были представлены главным из двенадцати банков системы ФРС — Федерезервбанком Нью-Йорка, а также банками групп Рокфеллера и Моргана — Citibank, J. P. Morgan, еще Первыми нацбанками Нью-Йорка и Чикаго. Подписались на акции БМР и японские банки. Пятерка учредителей вместе с представителями Швеции, Нидерландов и Швейцарии (страна пребывания БМР) составляют его совет директоров. Расширенный состав совета, включающий еще США, Японию и Канаду — это «Группа десяти». В ней одиннадцать участников. На базе «десятки» решением «Группы семи» в конце 90-х годов и была создана «Группа двадцати», в том раннем «финансовом» формате. Из «десятки» «вынули мелочь» в лице Бельгии, Нидерландов и Швейцарии, которых «укрупнили» единым представительством ЕС. И добавили двенадцать стран «второго порядка» — членов будущего БРИКС (первое упоминание об этом объединении отыскивается в 2001 г.), а также Австралию, Аргентину, Индонезию, Мексику, Турцию, Саудовскую Аравию и Южную Корею.

Итак, Россия и Китай в общем ряду участников БРИКС в «двадцатке» — неофициально страны «второго сорта». Дополнительно в «двадцатку» входят МВФ и Всемирный банк (ВБ), которые одновременно ассоциированы с ООН. С 1931–1932 годов к БМР стали присоединяться ЦБ европейских, а после войны и других государств. Сегодня БМР превращен в «ЦБ центробанков», занятый разработкой «рекомендаций» валютной политики. В сумме все ЦБ образуют Базельский клуб, в которой не входят только ЦБ Сирии, Ирана и КНДР; любопытный факт, не правда ли? Упомянутый МВФ при создании перехватил у БМР часть функций; вместе с группой ВБ эта «троица» образует то, что эксперты называют «коллективным мировым ЦБ», филиалами которого выступают ЦБ — эмитенты мировых валют.

Есть и еще один деликатный момент. В структуре БМР действует Комитет по финансовой стабильности, на базе которого в ходе лондонского саммита «двадцатки» (апрель 2009 г.) был создан Совет по финансовой стабильности (СФС–FSB). Списки «банков, слишком больших, чтобы лопнуть», которым выделяется «помощь» по программам QE, ежегодно, и по сей день, формируются другим подразделением БМР — Базельским комитетом по банковскому надзору. Итак, суммируем. G20 создана G7 на базе G10 — расширенного совета директоров БМР. «Двадцатка» повязана с БМР Базельским клубом, участием в его комитетах и Советом по ФС. В нее, наряду со странами, входят МВФ и ВБ, связанные с ООН. «Десятка» образована соединением ЦБ и коммерческих банков, вокруг которого функционирует Базельский клуб. Из-за спины же самого БМР торчат уши еще одной, достаточно закрытой структуры — «Группы тридцати» (G30). Это объединение ведущих мировых банкиров, соединяющих в своем лице прошлое руководство ЦБ с нынешним влиянием в коммерческих банках. Порядок такой: G30 формирует повестку, после чего БМР транслирует ее «двадцатке». Тот круг вопросов, который подготовлен для предстоящего саммита на Бали — не исключение. Но прежде чем к нему перейти, еще один немаловажный штрих.

Техасские соглашения о NAU, ЕС и «Трансатлантике» провалились не просто так (кстати, их паллиативом впоследствии стали похороненные Дональдом Трампом партнерства — Трансатлантическое и Транстихоокеанское, восстановленное затем уже без США). Этому деятельно поспособствовали Россия и Китай. В канун саммита «двадцатки» Нурсултан Назарбаев перехватил инициативу, выступив с планом новой мировой резервной валюты. Самое пикантное, что казахстанский президент считался британской креатурой еще с тех пор, как в марте 1994 года представил в Chatham House (организация, признанная в РФ нежелательной) проект Евразийского союза (ЕАС). Вашингтон и Лондон от этой инициативы впали в ступор; пауза продолжалась ровно неделю, после чего президент Обама и главы ФРС и американского минфина Бернанке и Гайтнер (член G30) в крайне эмоциональной форме отклонили предложение Назарбаева. После этого повестка упомянутого лондонского саммита «двадцатки» претерпела необратимые изменения. Именно в этом его итоге и появился СФС-FSB с программами QE как вынужденным паллиативом Техасу, призванный залить и погасить деньгами кризис, придуманный ради дефолта ФРС. Именно под этот глобальный обвал, кстати, «двадцатка» и была переведена в тот формат глав государств и правительств, в каком сегодня и функционирует. Вне проекта «дефолт» она себя не оправдывает. Хотя глобальные «великие комбинаторы» и пытались ее перенацелить с неолиберального Вашингтонского на социал-глобалистский Сеульский «консенсус» (2010 г.), этого не получилось, а крайним тогда сделали экс-главу МВФ Стросс-Кана, обвалив ему карьеру нашумевшим «сексуальным» скандалом. Надо, правда, сказать, что Назарбаев за свою антизападную роль на нас потом отыгрался, настояв на исключительно экономическом содержании евразийской интеграции, трансформировавшем ЕАС в нынешний бесхребетный ЕАЭС.

И вот эту «двадцатку», целиком и полностью контролируемую западной «десяткой» совета директоров БМР, повестку которой формируют глобальные банкиры из G30, нам сегодня и преподносят в качестве «мерила ценностей», противоречия с которым — чуть ли не катастрофа. Глупость несусветная, уже, кстати, пройденная с «семеркой», от неучастия в которой небо в нашей стране на землю не упало, а наоборот, стало чище.

Заметим: российский президент Владимир Путин отказался от поездки не только на Бали, но и в Бангкок, где вслед за «двадцаткой» пройдет саммит АТЭС. В Индонезии нашу делегацию возглавит глава МИД Сергей Лавров, в Таиланде — первый вице-премьер Андрей Белоусов. Официально отказ объясняется плотным графиком важных внутренних мероприятий, среди которых однозначно просматриваются подготовка ежегодного послания и непосредственное участие в решении вопросов, связанных с мобилизацией. Но видны и другие мотивы. Первый и главный, как представляется, вопрос безопасности. Уже приходилось упоминать, что при нынешнем градусе международной напряженности и поступающих в адрес России угрозах, в том числе по линии юристов ООН и гаагского Международного суда, было бы опрометчиво полагаться на экстерриториальные нормы неприкосновенности. Слишком многое стоит на кону и для нашей страны, и для «заклятых» западных «бывших партнеров». Второй мотив: сама «двадцатка» в силу изложенных выше причин давно уже мало кого интересует. Миропорядок, который она отражает, трещит по швам и распадается на многополярную совокупность региональных объединений и союзов. Интерес представляют широкие «поля» саммита, используемые лидерами, включая российского президента, для двусторонних форматов. Однако в этот раз Путину разговаривать не с кем и не о чем. Президент США, судя по итогам промежуточных выборов — «полухромая утка». «Полу-» потому, что открытым до 6 декабря остается вопрос раскладов в Сенате, который если демократы проиграют, то Байден «захромает» на обе ноги. И займется не международной повесткой, а урегулированием дрязг с законодателями. Предвидя эту перспективу, Байден и хорохорится, делая в адрес России ультимативные заявления, которые на деле обусловлены сокращением его влияния на «кейс», связанный с бывшей УССР. По этой же причине не собирается на саммит и Зеленский, несмотря на то, что увидеть его очень хотела глава Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен. В Европе с уходом Ангелы Меркель и Марио Драги (член G30), выходом из доверия Эммануэля Макрона с его «прослушкой» и началом кадровой чехарды на лондонской Даунинг-стрит, 10, собеседников тоже не осталось. Как афористично заметил в свое время Путин, «без Махатмы Ганди и поговорить не с кем…».

Большинство же «второсортных», по версии Запада, участников «двадцатки» — наши партнеры по БРИКС или по тем же двусторонним форматам — Анкара, Эр-Рияд, Сеул, Буэнос-Айрес. Что касается Си Цзиньпина, то с ним наш президент встречался совсем недавно, на самаркандском саммите ШОС; в постоянном контакте находятся главы МИД, и на Бали ожидается очередная, пятая в этом году встреча Лаврова с Ван И. Поэтому и сам китайский лидер решился на поездку только в самый последний момент, когда стало известно о желании «поговорить» со стороны Байдена. Надо понимать, что если в чём российские и китайские приоритеты и совпадают не вполне, то это отношение к внутренним раскладам в США — исторически, с советских времен у нас лучше «выходит» с республиканцами, а у Пекина меньше противоречий, наоборот, с демократами. Именно поэтому поражение Трампа в 2020 году в китайской столице было воспринято со сдержанным оптимизмом. Сейчас эта разница нивелируется содержанием документов стратегического планирования, принимаемых Вашингтоном на основе двухпартийного консенсуса. И вот в них на первое мест в списке вызовов для США — и противников — выводится уже не Россия, а Китай. Но Байден для Пекина пока всё равно меньшее зло, чем уже не Трамп, но новый потенциальный республиканский лидер Рон Десантис, который хотя и не в ладах с партийным предшественником лично, но следует в фарватере его политических установок.

И последнее. Заявленная повестка предстоящего саммита на Бали, в центре которой находятся вопросы грядущего финансово-экономического кризиса, «эпидемическое» здравоохранение и пресловутый «зеленый поворот», как нельзя лучше демонстрирует, что коллективный Запад, «заплечные» институты которого контролируют «двадцатку», ничего не понял и ничему не научился. Его лидеры по-прежнему, игнорируя реальность и динамику глобальных перемен, отчаянно стараются заскочить в последний, если уже не отцепленный, вагон истории. Участвовать в этом действе, а тем более выслушивать в свой адрес филиппики утративших влияние и доверие американских лузеров и марионеток российскому лидеру как-то не с руки. Хватает проблем и поважнее.