Он-каваривание по-монастырски: искусство концептуальной медитации

В галерее XL на «Винзаводе» проходит выставка Андрея Монастырского и Маши Сумниной «Высвечивания и неразборчивое», где смешиваются духовные практики московского и японского концептуализма

«Колобковость», «шизокитай», «аллилуевание» — в московском концептуализме сложился собственный сленг, для стороннего человека практически непостижимый. Гуру этого направления художник и поэт Андрей Монастырский даже составил «Словарь терминов московской концептуальной школы» (Ad Marginem, 1999), в котором даны определения ключевых слов и выражений. Сегодня он мог бы добавить к ним еще одно — «он-каваривание», что означает практику проживания времени и отстраненного наблюдения. Этимология слова восходит к имени японского концептуалиста Он Кавары, который с 1966 года фиксировал в работах даты, когда они были созданы, время собственного пробуждения или простую констатацию того, что он «все еще жив». Эта буддийская по своей сути художественная деятельность близка Монастырскому, которого буддизм спас когда-то от религиозного помешательства, что подробно описано в автобиографическом романе «Каширское шоссе».

«Он-кавариванием» Монастырский занимается давно. Так, на YouTube-канале Podjachevdva (в названии, напоминающем некий термин из восточной философии, скрыта фамилия писателя Семена Подъячева) художник запостил уже десятки довольно продолжительных видео, снятых из окна квартиры. «Это чисто возрастное, такая фактография самопротекания жизни», — поясняет он. Практика «он-каваривания» лежит и в основе новой выставки «Высвечивания и неразборчивое», подготовленной им вместе с дочерью, Машей Сумниной, участницей арт-дуэта «МишМаш». По мнению авторов, эта практика наиболее уместна в темные времена, ведь, если не можешь ничего изменить, остается только наблюдать.

На выставке за «высвечивания» отвечает отец, а за «неразборчивое» — дочь. Экспозиция открывается видеодокументацией недавней акции «Коллективных действий» (группы, которую Монастырский основал еще в 1976 году) под названием «Три портрета». Затем начинается длинная фотографическая серия, которая, собственно, и озаглавлена «Высвечивания» — она растянулась на все четыре стены галереи. Серия не является раскадровкой акции, но связана с ней: первый из снимков сделан как раз по пути к месту проведения «Трех портретов», а участники действия, хотя и находятся по ту сторону камеры (или, в терминах Монастырского, во «внефотографическом пространстве»), все же присутствуют в кадре в виде отбрасываемых ими теней.

Надо заметить, что самые известные акции КД, вошедшие в анналы истории искусств, относятся еще к 1970–1980-м годам. И многих может удивить, что эта деятельность продолжается по сей день. Как бы то ни было, случайному зрителю на акции не попасть: как и прежде, они носят кулуарный характер, проводятся в узком кругу «посвященных». Впрочем, фоторяд на выставке вполне позволяет ощутить их эффект. Но для этого необходимо правильно смотреть, последовательно переходя от одной фотографии к другой (все они пронумерованы).

На снимках запечатлено одно и то же место — огороженная зона стройки у метро «Сокольники». Можно увидеть, как идут работы, меняются баннеры на заборе, мелькают случайные прохожие. Монастырский высвечивает в Photoshop отдельные детали и области: от человека до примостившегося на ступеньке голубя, от брошенной кем-то пластиковой бутылки до целых фрагментов пространства. Но, несмотря на все высвечивания, по сути в фотографиях ничего не меняется: просто городская жизнь течет своим чередом.

В какой-то момент, совершенно внезапно, на снимках появляются золотые узоры, напоминающие то ли созвездия, то ли соединенные точки на схеме метро, то ли даосские диаграммы из «Книги перемен», а сами «высвечивания» усложняются, превращаясь в какие-то внеземные объекты, зависшие в небе над Москвой. Ты будто получаешь галлюцинаторный опыт от длительного всматривания в одну точку. Эти явления-галлюцинации производят, вероятно, тот же эффект, что и внезапное появление двух человеческих фигур на противоположном краю пустого заснеженного поля в первой, хрестоматийной акции КД «Появление».

Но это лишь один событийный слой фотосерии. Второй разворачивается на уровне дат в уголках (08.10.2021 — 06.10.2022), которые частично совпадают с началом фатальных перемен в нашей жизни, произошедших в 2022 году. Этот историко-контекстуальный фон существенно меняет восприятие увиденного. Философ Ролан Барт писал в эссе Camera Lucida, что, глядя на детское фото своей мамы, он невольно думал о том, что ей предстоит умереть — и дрожал «в преддверии катастрофы, которая уже имела место». Так и тут: глядя на ту часть фотографий, что была сделана Монастырским еще в пандемийный период, кажущийся нам теперь относительно благополучным, мы дрожим в ожидании того, чему только предстоит случиться.

К слову, категория «ожидания» — одна из важнейших в дискурсе Монастырского и КД. Причем значение имеет вовсе не событие как награда за ожидание, а само ожидание как психическое переживание. Монастырский вообще мастерски активизирует сознание зрителя. Его работы, будь то акции или фоторяды, создают условия для медитативного погружения в себя. Концентрация на своих переживаниях позволяет в конечном счете возвыситься над ними, успокоить ум и выйти из сансары страданий — в соответствии с учением буддизма.

А чем-то вроде буддийского «иконостаса» для медитации, по словам художника, на выставке служат маленькие черные стикеры с изображением человечков: один смотрит на наручные часы, второй заткнул пальцами уши, третий высунул язык и так далее. Эти наклейки в точности повторяют паралингвистические щиты из акции «Юпитер» 1985 года, однако в то же время отсылают к практике стикер-бомбинга — современной форме уличного высказывания.

Маша Сумнина предлагает посетителю выставки еще один способ медитации: «когда смотришь на реальность так, будто она неузнаваемая». Ее графическая серия «#НРЗБР» состоит из изображений предметов, в которых вроде бы и угадывается что-то знакомое, но, чем дольше смотришь, тем больше они тебя озадачивают. Так слово, повторенное много раз, теряет смысл. Кстати, о словах: подписи к изображениям, которые вроде бы призваны что-то прояснить, размыты и нечитаемы. Это точно характеризует состояние сегодняшнего инфополя, где слова расходятся со своими значениями, а смыслы расплываются.

Под каждым из графических листов художница прикрепила блокнот и карандаш, чтобы зрители могли записать собственные соображения насчет увиденного. Но, реагируя на актуальную ситуацию, в которой возможность свободного высказывания затруднена, она оставила карандаши незаточенными. Любопытно было наблюдать, как это препятствие преодолевали гости вернисажа: кто-то сумел обнаружить оставленную в зале точилку и заточить карандаш, а кто-то начинал, например, мять и сгибать листочки, чтобы сделать хоть что-то, не имея возможности оставить запись. «Неразборчивое», таким образом, тоже кажется в рамках выставки микромоделью кадэшных акций, предполагающих реакцию зрителя, а затем рефлексивные описания и комментарии.

Когда Андрей Монастырский начинал проводить акции во второй половине 1970-х, они, несомненно, выступали своего рода духовными практиками, позволяющими сохранять дзен в глубоко идеологизированном обществе. Сегодня опыт «он-каваривания по-монастырски» тоже важен как никогда — чтобы высветить на карте будня вечное и преходящее и совладать с неразборчивыми чувствами и мыслями.

Галерея XL
«Высвечивания и неразборчивое. Дочь отца, отец дочери. Андрей Монастырский, Маша Сумнина»
До 26 ноября