Сейчас действуют разъяснения о компенсации морального вреда, которые были приняты ВС еще в 1994 году. Тогда судебная практика по этому вопросу только начинала складываться, говорил судья Михаил Кротов, представивший проект. С тех пор накоплен большой опыт, возникли сложные и неоднозначно решаемые вопросы. Отдельные постановления Пленума ВС и обзоры касались проблем компенсации морального вреда, а некоторые спорные ситуации даже рассматривал Конституционный суд. «Тот редкий случай, когда представитель научного сообщества считает, что проект постановления очень хорошо подготовлен», — похвалил новые разъяснения завкафедрой гражданского права Уральского государственного юридического университета им. В.Ф. Яковлева Бронислав Гонгало
Моральный вред —нравственные или физические страдания, причиненные действиями или бездействиями, посягающими на принадлежащие гражданину от рождения или в силу закона нематериальные блага или нарушающими его личные неимущественные права (п. 1). Например, жизнь, здоровье, достоинство личности, свободу, неприкосновенность жилища, право авторства.
Под физическими страданиями в п. 14 проекта ВС предлагает считать физическую боль, связанную с причинением увечья, иным повреждением здоровья; заболевание, ограничение возможности передвижения, неблагоприятные ощущения или болезненные симптомы. А нравственные страдания — страдания, относящиеся к душевному неблагополучию. Например, нарушение душевного спокойствия, чувство страха, унижения, беспомощности, стыда, разочарования. Если же заболевания или иного вреда здоровью нет, то это не основание для отказа в компенсации. Причинение морального вреда в связи с причинением вреда здоровью во всех случаях предполагается (п. 15). Дополнительно в п. 2 ВС подчеркивает, что перечень примеров не является закрытым. Право на уважение любых интересов личности и любого заслуживающего внимания интереса признано доктриной и судебной практикой, говорил Михаил Кротов.
При обсуждении проекта возник вопрос, правильно ли, что моральный вред возникает только при нарушении личных неимущественных прав. Так, ВС в п. 12 напоминает, что для возложения обязанности по компенсации морального вреда надо доказать причинно-следственную связь между неправомерными действиям и наступившим вредом. Потерпевший – истец по делу о компенсации морального вреда — должен доказать факт нарушения его личных неимущественных прав. «Почему только неимущественных?» — спрашивал Бронислав Гонгало. Ведь есть случаи, когда закон разрешает компенсацию морального вреда при нарушении имущественных прав (например, Закон о защите прав потребителей[1]). Из разъяснений ВС следует, что в таких случаях причинно-следственную связь устанавливать не надо, рассуждал ученый. «А может быть, была провокация со стороны потерпевшего или злоупотребление правом?» У суда должен быть инструмент, чтобы отказать в компенсации, если есть злоупотребление в таких ситуациях, считает Бронислав Гонгало.
Еще один спорный вопрос в проекте постановления — о наследовании права на компенсацию морального вреда. В п. 9 ВС отмечает, что это право, как неразрывно связанное с личностью потерпевшего, не входит в состав наследственного имущества и не может переходить по наследству. С этим не согласился Бронислав Гонгало: «Не понимаю, почему. По наследству должно переходить все, что стоит денег. А если это право на деньги, то надо взыскивать». Ученого поддержал Михаил Барщевский: «Авторы говорят, что моральный вред тесно связан с личностью. Но компенсация связана с деньгами, это должно наследоваться».
Стоит ли учитывать имущественное положение причинителя вреда при определении размера компенсации? В п. 29 проекта ВС предлагает учитывать тяжелое имущественное положение ответчика-гражданина, подтвержденное доказательствами (например, отсутствие заработка вследствие длительной нетрудоспособности или инвалидности, отсутствие возможности трудоустроиться, уплата алиментов. Этот тезис привлек внимание Михаила Барщевского. «Тогда с учетом благополучного положения размер может быть увеличен?» — предположил представитель Правительства. По его мнению, логично, что снижение размера ответственности для одних подразумевает ее более высокий размер для других.
Более того, он предложил дифференцировать размер компенсации для гражданина, должностного лица и юрлица. Этот институт известен, например, в уголовном законодательстве. Компенсация морального вреда — тоже ответственность, которую можно дифференцировать. А при нынешнем подходе к определению размера компенсации институт возмещения морального вреда работает условно, считает Михаил Барщевский.
Он говорил о делах, где СМИ выступают ответчиком. «С журналиста взыскивают 50 тыс. руб. и с издания 50 тыс. Но доходы журналиста и этого СМИ несколько разнятся. А почему одинаковый размер ответственности?» — рассуждал выступавший. По его мнению, когда моральный вред причинен юрлицом, то ответственность должна быть «если не разоряющей, то по крайней мере сильно тревожащей»
Еще один недавний пример — когда за непубликацию порочащего материала журналисты попросили 11 млн руб. Конкретного дела Михаил Барщевский не назвал, но видимо речь идет о громком деле коммерческого директора Ксении Собчак Кирилла Суханова, которого обвиняют в вымогательстве на такую сумму у главы Ростеха Сергея Чемезова за нераспространение порочащих сведений в Телеграм-канале «Тушите свет» (см.материал«Коммерсанта»). «Если бы публикация была и потерпевший обратился бы в суд за возмещением морального вреда, как вы думаете, какой-нибудь суд взыскал бы с журналистов моральный вред в размере 11 млн? Наверно, нет, а это неправильно», — считает Михаил Барщевский.
По его мнению, оскорбить человек должно очень дорого стоить. Сейчас же в судебной практике подход — «не то, чтобы отшлепали, но дали подзатыльник и успокоились». «Возмещение морального вреда должно быть страшнее, чем лишение свободы», — сказал Михаил Барщевский.