От перемены мест картин их восприятие меняется

Для выставки «Брат Иван. Коллекции Михаила и Ивана Морозовых» Пушкинский музей создал в своих залах идеальный музей шедевров

Выставка «Брат Иван» в Государственном музее изобразительных искусств им. А.С.Пушкина (до 30 октября) посвящена коллекционерам — братьям Морозовым и их собраниям. Для того чтобы эти собрания реконструировать, потребовалось к 113 работам, хранящимся в ГМИИ, добавить 73 из Эрмитажа и 71 из Третьяковской галереи, и это еще не всё, что братья купили. А если учесть, что подавляющее большинство представленных картин — бесспорные шедевры, то сразу становится очевидно, что зрителей ждет впечатляющее зрелище.

Правда, казалось, предсказуемое: вся живопись «Брата Ивана» хорошо знакома — вживую и по репродукциям — любителям искусства, завсегдатаям Пушкинского музея и Эрмитажа. Ведь залы с импрессионистами, постимпрессионистами и модернистом Пикассо остаются самыми востребованными у зрителей. Русская часть собраний Морозовых тоже главным образом состояла из ныне хрестоматийных картин, и, хотя «Царевны Лебедя» Врубеля, купленной Михаилом Абрамовичем у автора всего за 300 руб., Третьяковка не выдала, она показала достаточно узнаваемые вещи, когда-то принадлежавшие Морозовым. Но выставка превзошла ожидания, заставив увидеть наизусть, казалось бы, выученное как новое, то есть глазами братьев, покупавших самое современное им искусство.

Вообще, у «Брата Ивана» масса достоинств. Во-первых, экспозиция выстроена просто и ясно: начинается с коллекции старшего брата Михаила, рано, в 33 года, умершего, и продолжается собранием его младшего (всего на год) брата Ивана, скончавшегося в эмиграции в 1921 году, не дожив до 50-летия. Один из богатейших людей страны, он пережил национализацию всего имущества и даже несколько дней послужил «заместителем хранителя» своей коллекции, превращенной во Второй музей современной западной живописи (Первым музеем назвали собрание Сергея Щукина).

Внутри каждого персонального раздела также соблюдена логика: произведения расположены в залах по времени их приобретения.

В каждом разделе есть документальные материалы: переписка с художниками и маршанами, каталоги выставок, публикации в журналах, фотографии и даже чеки от покупки картин (Иван Абрамович педантично хранил финансовую документацию).

Во-вторых, у выставки удачный дизайн — не перегруженный, не вызывающе активный, как это часто бывало у Кирилла Асса и Надежды Корбут, а подчиненный идее кураторов (Марина Лошак, Александра Данилова, Алексей Петухов, Анна Познанская, Наталья Александрова) создать идеальный музей, о котором мечтал для своей коллекции сам Иван Морозов. Было решено, что мечтал он о музее аскетичном, белостенном, модернистском, что, конечно, спорно. Судя по особняку коллекционера на Пречистенке, стиль которого был ближе модным тогда модерну и эклектике, идеальный музей Морозов представлял себе иначе. Развеска картин у него в домашней галерее была шпалерной, а стены — серо-зелеными, работы русских и французских художников занимали разные этажи. Хотя, возможно, вкус у коллекционера со временем поменялся бы, опять же в угоду моде, и он бы полюбил и белые стены, и линейную развеску, но все же модернизм распространился по миру после смерти Ивана Абрамовича. Чтобы достичь нужного «идеального» музейного образа, экспонаты из постоянной экспозиции главного здания Пушкинского закрыли полупрозрачными занавесями и выгородками, как бы исключив их на время из музея реального. Зато на банальном нейтральном белом фоне французские картины смотрятся ярче и гармонично сочетаются с соседними того же автора, а также с созвучными им работами русских художников. Документальные материалы демонстрируются отдельно, в «карманах» залов — если неинтересно, то можно не останавливаться.

Еще стоит отметить, что выставка хорошо прокомментирована, так что на ней можно обойтись без аудиогидов. Экспликации в залах информативны, в них рассказано об истории коллекций и обстоятельствах покупки работ, о художниках и их отношениях с коллекционерами, о характере самих братьев. Эксцентричный и артистичный Михаил, помимо искусства, мало чем интересовался, коллекционировал с азартом. Вставший во главе семейного дела уравновешенный и закрытый Иван собирал вдумчиво, умел терпеливо ждать, когда присмотренную вещь можно будет перекупить.

Но внешне они были очень похожи, о чем свидетельствуют два портрета, написанные Валентином Серовым. Причем к старшему брату художник относился без симпатии, что и видно на картине: грузная фигура, заполнившая почти весь узкий холст, широко расставленные ноги, темный сюртук, еле сходящийся на выпирающем животе. Нравился портрет, кажется, только самому Михаилу Абрамовичу, любившему хорошую живопись, а не свое изображение в ней. С младшим братом отношения у Серова были приязненные, он консультировал его по поводу покупки картин, так что «Портрет И.А.Морозова» 1910 года — одна из лучших работ художника. Она блистательно написана, с симпатией к портретируемому и с похвалой его художественному вкусу (воспроизведенный на портрете натюрморт Анри Матисса «Фрукты и бронза» был куплен по совету Серова).

На выставке портрет из Третьяковки висит рядом с натюрмортом из Пушкинского — вот такие встречи, неожиданные соседства вещей из разных музеев обостряют восприятие, провоцируют скорректировать зрительские представления об уже виденном. Тот же эффект был и на выставке коллекций братьев Щукиных, прошедшей три года назад в том же ГМИИ, но тогда материал был очень разнородный: собирали братья разное. А на этот раз залы с коллекцией Ивана естественно продолжают экспозицию собрания Михаила: младший брат вслед за старшим покупал импрессионистов Клода Моне, Эдуарда Мане, Поля Сезанна. Вот только Эдварда Мунка Иван не купил: его интересовали лишь французы и русские художники. Символом, связывающим собрания, стали два портрета Жанны Самари кисти Огюста Ренуара — в полный рост из наследства Михаила, погрудный купил Иван.

После импрессионистов младший Морозов начал собирать постимпрессионистов. Особенно полюбил он Сезанна и за 7 лет купил 18 его картин, так что зал этого художника выглядит потрясающе. А любимой картиной любимого художника стал для Ивана Абрамовича драматичный натюрморт «Персики и груши» из коллекции Пушкинского (персики лежат кучкой, груши смотрят в разные стороны). Персики изображены и за локтем мужчины, ничего хорошего от жизни не ждущего, на картине «Курильщик», привезенной из Эрмитажа. И так в каждом зале: собранные вместе картины из двух музеев начинают перекликаться.

Ради таких перекличек к французским полотнам добавлены русские. Иногда не в пользу последних. Так, прекрасная сама по себе «Яблоня после дождя» Михаила Ларионова бледнеет и робеет рядом с написанной длинными извилистыми мазками «Весной в Провансе» Поля Синьяка. А попавший в раздел фовистов русский импрессионист Константин Коровин тушуется от соседства с яркими пейзажами Андре Дерена. Ну а «Фрукты на блюде» Ильи Машкова хоть и вызывающе яркие, но так примитивны по композиции, что соседство с натюрмортами Матисса для них смерти подобно.

Попадая в зал Матисса, восхищенный зритель выставки в очередной раз поражается, как же мог один человек не только собрать столько шедевров, но и жить среди них.

Последним французским шедевром, приобретенным Иваном Морозовым, стала розово-голубая «Девочка на шаре» Пабло Пикассо. Ею и заканчивается выставка. Эта трогательная картина была куплена в галерее Даниеля Канвейлера (чек прилагается), а ранее она украшала коллекцию Лео и Гертруды Стайн, так же усердно, как Морозов и Щукин, собиравших работы радикальных французских художников.

Кстати о Стайнах. В 2011 году в Музее современного искусства Сан-Франциско открылась выставка «Коллекция Стайнов. Матисс, Пикассо и парижский авангард». Ее готовили больше десяти лет, поскольку коллекция была рассеяна по разным музеям мира. Выставка имела огромный зрительский и медийный успех, и через год ее показали в парижском Гран-пале. Там ее увидела Наталия Семенова, написавшая не одну книгу о Морозовых и Щукине, и вскоре они с Андре-Марком Делок-Фурко, внуком Щукина, решили сделать выставку о великом московском коллекционере, но долгое время ни один музей их идею не поддерживал: слишком дорого.

Грандиозные расходы на транспортировку и страховку оказались по силам только Бернару Арно, открывшему в 2016 году выставку коллекции Щукина в своем Фонде Louis Vuitton. Там же в прошлом году открылась выставка коллекции Морозовых. Из Парижа картины с выставки были доставлены в Пушкинский музей.

ГМИИ имени А.С.Пушкина

Финальный аккорд выставочного тура: в ГМИИ покажут Морозовых, а в Эрмитаже — ЩукинаКак у Щукина и Морозова оказались шедевры, выставки которых проходят сейчас в Петербурге и Москве