От философа до стрелка и обратно — история одного резервиста

Никита Евгеньевич Олендарь — молодой донецкий интеллектуал, патриот, занимается русским космизмом. Он работает в местной библиотеке для молодежи, а в феврале 2022 года ушел на фронт по мобилизации и провел там четыре месяца, пока его не контузило. Мы решили взять у него интервью, чтобы наши читатели лучше понимали, чем дышат и что думают, как живут представители молодого поколения русского Донбасса.

На ваш взгляд, каковы особенности донецкой культурной и интеллектуальной среды? Скажем, велик ли в ней вес либерально настроенных людей, как в Москве?

Никита Олендарь: Я могу говорить о той интеллектуальной среде, с которой я взаимодействую уже порядка семи лет. Можно сказать, что у нас сегодня превалируют представители традиционалистской или консервативной повестки дня. По крайней мере, это справедливо для тех, кто в Донецке заявляет о своих позициях, кто участвует в конференциях, выпускает монографии и статьи. То есть о тех, кто демонстрирует какие-то плоды интеллектуальной деятельности. Те же, кто ранее были заметными представителями либерального лагеря, они все где-то рассеялись.

А куда делись те, кто, как вы сказали, где-то рассеялись?

Никита Олендарь: Я так предполагаю, что уехали. Обосновались либо в Киеве, либо ещё где.

Но сейчас, вы говорите, традиционалисты превалируют, да?

Никита Олендарь: Да. Взять, например, Донецкое философское общество, которое, собственно, практически зародилось в кулуарах нашей библиотеки для молодежи. В принципе, его направленность совершенно консервативная, патриотичная. Определяющими для нас являются имена Николая Александровича Бердяева, Владимира Сергеевича Соловьева, отца Павла Флоренского, Ивана Александровича Ильина, других мыслителей из пантеона русской религиозной философии.

В чём состоит жизнь этой культурной среды Донецка, можете описать её основное содержание?

Никита Олендарь: Усилиями опять-таки Донецкого философского общества и его лидеров прошла конференция «Философия на линии фронта». Сначала это была одна из секций мощной международной конференции «Донецкие чтения», которую организовывает Донецкий национальный университет. Затем это стало уже самостоятельным явлением. В 2019 году вышла посвященная этой конференции книга — сборник докладов. Выходили подобные сборники и дальше — в электронной версии. Широко известны такие деятели донецкого интеллектуального сообщества, как Дмитрий Евгеньевич Муза, Андрей Юрьевич Коробов-Латынцев. Они на слуху как в самой республике, так и за её пределами. В Российской Федерации регулярно выходят их труды и даже художественные произведения, как у Андрея Юрьевича. Скажу также о нашем прекрасном священнике, богослове и философе отце Дмитрии Трибушном. Он работает как раз в духе русской религиозной традиции. Пишет замечательные стихи. Последний поэтический сборник вышел у него в прошлом году.

А как вы думаете, почему именно Донецк стал одним из лидеров сопротивления украинскому национализму и нацизму? Почему Донецк восстал?

Никита Олендарь: Сыграла важную роль, я думаю, и близость границы с Россией. Здесь люди себя понимают как своего рода южно-русский этнос или субэтнос, даже не знаю, как верней назвать. И непринятие всей этой украинизации происходило на каком то скорее даже физиологическом уровне, нежели в каком-то конструктивно-теоретическом или научном плане.

А чувствуется ли здесь, в Донецке, тот раскол, который ощутим в Москве и в России в целом — на белых и красных, условно говоря, на антикоммунистов и коммунистов в патриотическом лагере?

Никита Олендарь: Вы знаете, я не исключаю, что он со временем усилится. Хотя здесь на Донбассе сейчас представлены самые разные политические силы. Например, та же «Другая Россия». Хватает лимоновцев, они и воюют, и участвуют в культурной жизни, пишут стихи. У меня есть прекрасный знакомый Олег Миронов, тот самый, который срывал Макаревичу концерт. Он отсидел и после тюрьмы сразу к нам рванул воевать. Он тоже такой боевой интеллектуал. Он у нас в библиотеке выступал со стихами и так просто заглядывал. Сейчас он в морской пехоте ДНР. Понятно, что, когда всё утихнет, всё равно нужно будет, условно говоря, находить общие точки соприкосновения. Не знаю, насколько удачно они будут находиться. Но, например, тот же красный флаг, который развевался над Рейхстагом, в эти дни роднит убеждённых монархистов с социалистами.

Расскажите немного о себе. Где вы учились, где получили высшее образование? Как устроились в библиотеку для молодежи и кем, и как попали на фронт?

Никита Олендарь: Я получил высшее образование в Донецком национальном техническом университете. Но мне всегда больше нравились гуманитарные науки. Поэтому, собственно, после вуза я по специальности, кроме практики, нигде и не проработал. И волею судеб в 2014 году я стал сотрудником библиотеки для молодежи.

Если не секрет, как именно вы сюда попали?

Никита Олендарь: Я контактировал с библиотекой и в студенческие годы, посещал литературные вечера, иные мероприятия. Кроме того, я участвовал в организации некоторых из них, был вроде волонтёра. В итоге меня сюда пригласили работать в отдел социокультурной деятельности.

Что входит в ваши служебные обязанности?

Никита Олендарь: Проектирование, организация мероприятий, пиар, взаимодействие с учебными и культурными учреждениями республики, России, с библиотеками республики и стран ближнего зарубежья.

Расскажите, как вы оказались на фронте и что вы там делали.

Никита Олендарь: На фронте я оказался, когда началась тотальная мобилизация.

Кстати, а до этого вы в армии служили?

Никита Олендарь: Нет, раньше был освобожден как студент. Но когда началась февральская мобилизация, то я был внутренне готов. Родина зовёт. То есть у меня никаких сомнений не возникло, почему я должен идти. «Виной» тому и многие авторы, в том числе любимый вами Леонтьев. Испытать себя, возмужать.

И куда вы попали?

Никита Олендарь: В стрелковый полк. Сначала я числился как стрелок — помощник гранатометчика, но далее мой командир — Царствие ему Небесное — предложил мне должность медбрата. На что я согласился с большим удовольствием. У меня отец лекарь, и я помню отца Павла Флоренского, который поехал санитаром в Первую мировую. Я помню Александра Вертинского, который в мемуарах говорил, сколько перевязок он сделал раненым. С тех пор я двигался как стрелок-санитар.

Вашей части пришлось участвовать в боевых столкновениях?

Никита Олендарь: Мы держали оборону различных населённых пунктов. И часто подвергались обстрелам, минометным и артиллерийским. Больше всего мы страдали от обстрелов из минометов. Во время такого обстрела и погиб мой командир.

А сейчас вы в Донецке, потому что демобилизовались или вы в отпуск уехали?

Никита Олендарь: Я сейчас нахожусь на лечении после контузии.

Миномёты?

Никита Олендарь: И миномёты, и артиллерия работала, в общем, суммарно. Мы были в обесточенных сёлах, где нет связи, интернета, ничего. И так порядка четырех месяцев. Связь там — пара карточек МТС на роту. И мы просили карточку, искали точку связи. Забавная история, потому что ты разговариваешь и вдруг крик: «Беспилот!» Ты бежишь под дерево, прячешься, а супруге говоришь, что связь прерывается, неудобно говорить. А это беспилот пролетел, он ещё может с двумя вогами лететь, которые запросто на голову сбрасывает.

Вог это что такое?

Никита Олендарь: Это граната, которой можно выстрелить из Калашникова, из подствола, а можно и из АГС.

Какие у вас планы на будущее?

Никита Олендарь: Конечно, мне ближе гуманитарная, культурная, проектировочная деятельность. Здесь нужно тоже продолжать работать, и работы непочатый край. Тем более в новых условиях мы, по сути, сейчас в новом мире находимся.

Где работы непочатый край?

Никита Олендарь: В библиотеке, её взаимодействию со многими учреждениями, людьми, которые с нами сотрудничали и сотрудничают.

Вы хотели бы вернуться в библиотеку?

Никита Олендарь: Ну, конечно, да!

А если вас призовут снова? Или после контузии уже не призовут?

Никита Олендарь: Как Бог управит. Знаете, ещё до 24 февраля для себя всё определил: все мои желания и дерзновения не должны проявляться без готовых к тому определённых обстоятельств. Да, повиновение судьбе, Промыслу. Например, желая причислиться к ряду мобилизованных, я всё равно ждал, и только когда мне позвонили и спросили: «Никита, ты готов?» — я ответил: «Я готов». Затем связался со своим духовником, получил благословение и тогда только пошёл собираться. Также старался и на фронте поступать. Если вижу, что есть приказ, то я старался ни вправо, ни влево не маневрировать, потому что всё больше убеждался, что ровно через приказы командиров, через складывающиеся обстоятельства Бог мной управляет, ведёт меня. В Его воле я сейчас нахожусь.

А вы стрелять умели до того, как на фронт пошли?

Никита Олендарь: Нет, конечно.

Вас учили там стрелять?

Никита Олендарь: Ну, небольшая практика в виде одного высаженного рожка из АК-74 была.

Скажите, каковы ваши ощущения как гуманитарного человека от армии, от пребывания в военной части на фронте? Чем армейская жизнь отличается от обычной гражданской?

Никита Олендарь: Во-первых, там честней всё. Не конкретно армейская жизнь, а фронтовая. То есть я понимаю, что ты за четыре часа умудряешься лучше выспаться, чем сейчас, когда ты более или менее свободен. И молиться больше хочется. То есть жизнь живей, обостренней. Ценностью становится общение с близкими. Ты понимаешь, что если раньше шёл, бравился, что, дескать, умру как самурай, лицом по направлению к врагу, то дальше так уже не думалось. Это не те «книжные войны», чтобы продолжать романтизировать, эстетезировать смерть. Характерно об этом писал ещё Хэмингуэй в «Прощай, оружие!» Ещё я понял, что очень важно оставаться тем, кем ты есть. То есть делать то, что тебе было свойственно. Например, если ты философствовал какую-то часть жизни и считаешь себя принадлежащим к этой касте любомудров, то ты должен этим заниматься, несмотря ни на какие обстоятельства. Выкраивай для этого время: читай, думай, пытайся быть и в ситуации и над ней одновременно. Или, например, ты несёшь в себе какой-то определённый набор ценностей, установок. Важно не страшиться проявлять их —оставаться самобытным, не вестись на «общесреднее». Побывав на войне, мне особенно смешными теперь кажутся пересуды и полемики об Оксимироне или Галкине, Пугачевой, которые покинули страну, что-то там написали в сетях, где-то громко хлопнули дверью. Про ушедшие бренды. Я на фронте про это вообще ничего не знал. То есть я же говорю, что там всё честнее. Там твои проблемы сводятся к тому, чтобы сначала выполнить боевую задачу, выжить. Потом поесть, прогреть жилище и хорошенько поспать в отведенные для того часы.

Как в Донецке встретили 24 февраля?

Никита Олендарь: Честно говоря, 24-го числа я в аккурат и начал свой маршрут. Перед отбытием из дома открыл «Телеграм» и увидел, что началось. Я поверить не мог: наконец-то началось! То, что не удалось сделать в ходе, скажем так, информационной, просветительской деятельности на протяжении десятков лет, путем переговоров и уговариваний, сейчас приходится выкорчевывать таким вот кардинальным способом. Поэтому СВО и длится. Я это хорошо понимаю. Также я понимаю, что как важно сейчас разъяснять людям: жителям освобождённых, новых территорий, людям других взглядов, почему они должны быть с нами, на каких основаниях жить вместе дальше и чем оправдывать теперешние лишения. Работа на каждом из фронтов должна быть своевременной, взвешенной, умной и рассчитанной только на победу!