Фото Ксении Пешковой, из личного архива Остапа Давыдова
Весной в Южно-Уральском государственном университете объявили об открытии магистратуры по новой специальности «Теология». В то же время с политических трибун всё чаще звучит риторика об отказе от Болонской системы. Что ждёт российские вузы? Имеет ли смысл получать магистерский диплом в нашей стране?
Наш эксперт Остап Давыдов – математик, литературовед, преподавал в трёх университетах Челябинска – ЧелГУ, ЮУрГУ и ЮУрГАУ; в настоящее время – литературный редактор Информационно-издательского отдела Челябинской епархии.
– Здравствуйте, Остап. Что ждёт структуру высшего образования в России? Поступать ли в магистратуру или это лишняя трата времени?
– Добрый день. Конечно же, этого не знает никто, подозреваю, что не знают и сами политики, обличающие Болонскую систему. Велика вероятность того, что сохранится статус-кво: двухступенчатая система высшего образования, обычно это 4+2 года, традиционно это называлось бакалавриат + магистратура, и параллельно с ней одноступенчатая, 5 лет, для которой возник неологизм «специалитет».
Слишком много усилий было вложено в разработку, а затем и внедрение «ФГОСов» – федеральных стандартов III-его поколения, ориентированных на эти системы. Невозможно просто всё перечеркнуть и начать с нуля.
– Получается, вводили-вводили Болонскую систему, а теперь она не нужна?
– Главную фишку Болонской системы за эти десятилетия в России реализовать не удалось, тогда как на Западе она существовала с незапамятных времён. Это система credits – «зачитываний» (использую это неудобное слово, чтобы не было путаницы с привычными зачётами и финансовыми кредитами).
Например, студент учится на историка, но также интересуется социологией, готов изучать две специальности сразу. Теоретически он может поступить на два факультета одновременно и «сгореть» от бесконечных экзаменов. Но исторический факультет, который должен бороться за талантливого ученика, может пойти ему навстречу: зачесть часть дисциплин с другой специальности. А ещё лучше: предоставить молодому человеку изначально свободу выбирать, чему учиться. Пусть «не с потолка», с помощью тьютора – помощника из деканата, который задаст ограничения, правила игры.
– Хорошая идея, но причём тут двухступенчатая система обучения?
– Это отличный повод для молодого человека изменить свою жизнь. Перейти в другой университет, на другую специальность. Может быть, взять тайм-аут и немного поработать.
У нас почему-то принято считать, что бакалавриат – основы профессии, а магистратура – углубление в науку. В итоге получается, что бакалавр – какой-то недоучка, «чемодан без ручки», а магистр – тот, кто собирается непременно поступать в аспирантуру и вообще полжизни корпеть в лаборатории.
Но так быть не должно! Для чего тогда существует MBA – «магистр» бизнес-администрирования? Допустим, человек закончил бакалавриат по чёрной металлургии, стал отличным инженером, был поставлен начальником; и тогда ему понадобились навыки менеджера. На помощь приходит магистратура, которая не «перечёркивает» его предыдущих заслуг, в отличие от второго высшего образования, но гибко под них подстраивается.
– В чём плюсы и минусы образования специалиста?
– Я сам обладатель диплома специалиста, много лет у таких студентов преподавал, и всегда наблюдал одну и ту же закономерность: пятый курс практически пустой. В первом семестре обычно присутствуют несколько спецкурсов, которые вполне можно было бы перенести и на предыдущий, четвёртый курс, остальное – производственная, преддипломная практика.
У магистров и бакалавров производственная практика тоже имеется, но не в таких объемах.
Это как раз мечта советского общества, вообще ХХ века: человек должен писать свой диплом на производстве – на заводе, в школе, в больнице, чтобы сразу приносить своим исследованием практическую пользу государству. Не знаю, где это оправдывает себя, кроме может быть медицины (интернатура, ординатура). Так или иначе, производственная практика должна быть студенту гарантирована, и не какая-нибудь для галочки, а обеспечивающая дальнейшее трудоустройство.
Кроме того заказчик образования – государство, сам студент (в случае платного обучения) или предприятие (в случае целевой программы) должен чётко представлять, какие знания и компетенции университет будет давать. Допустим, колхоз «Рассвет» заключает целевой контракт на подготовку агронома или учителя для сельской школы – с последующим обязательным трудоустройством выпускника. В этих случаях «специалитет» работает в плюс.
– А разве сам студент не отдаёт себе отчёта в том, куда он поступил?
– В середине 2000-ых в РГППУ я участвовал в конференции с секцией о «вторичной профориентации». Это вот что: студента на втором-третьем курсе спрашивают, какую профессию он хотел бы выбрать? И оказывается нередко, что металлургия, медицина или педагогика, которым студент уже два года проучился, ему совершенно чужды. Одних на престижную специальность запихнули родители, другие выбрали факультет из-за низкого проходного балла ЕГЭ. Третьи выбрали специальность ради романтики, но поняли, что не тянут.
– Как насчёт того, что меньше выпускников-специалистов смогут удрать за границу?
– Да, у них будут трудности, но, в конце концов, ценятся мозги, а не диплом. Вспоминаю 1990-ые, когда в России деление на бакалавров и магистров едва ли начиналось, а в анкетах на зарубежные стажировки графы specialist не предусматривалось. Западные коллеги советовали мне: пиши master (магистр), российский диплом специалиста по сути равен магистерскому.
Другой разговор, что в России может меньше стать иностранных студентов. Посмотрите, сколько в ЮУрГУ или ЧГИК сегодня африканских лиц. Впрочем, как раз африканским странам мало забот о болонских формальностях, им важно, чтобы профессионал был надёжный.
А вообще в России всегда существовали особенности образования. Вспомним наше деление на кандидатов и докторов наук, тогда как на Западе одна степень – Ph.D. (впрочем, есть подобные тонкости и в Германии). Ценятся другие показатели – индекс Хирша, качество проекта, который собирается реализовать учёный.
– Кстати, в ЮУрГУ новый ректор – Александр Вагнер. В интернете встречаются реплики простых горожан: как это так – кандидат наук, не доктор, неужели вуз не заслуживает лучшего?
– Я не знаком с Александром Рудольфовичем лично, сложно заранее делать выводы. Судя по списку его публикаций, он чем-то похож на ректора ЧелГУ Сергея Валерьевича Таскаева. Оба физики, оба «нано», у Вагнера ещё уклон в медицинско-прикладную область. Ему нет ещё сорока лет, основную научную карьеру он сделал в наукограде Томске, Дальний Восток – лишь один из этапов пути. Поглядим. В конце концов, в топ-менеджерах нужен не талантливый учёный, который за административной суетой может погубить талант, а тот, кто понимает проблемы людей науки, специфику университетских коллизий, умеет их разрешать.
– А каково будущее высшего образования в России вообще?
– На футурологические вопросы интересно рассуждать, но невозможно дать верного ответа. Да, традиционная система университетского образования – не только в России, во всём мире сталкивается с вызовами времени. Университетский диплом перестаёт быть особым преимуществом, обеспечивающим карьерный старт. Кроме того, сейчас, чтобы оставаться специалистом, необходимо учиться до конца дней, 3L = Life-Long Learning. Вчерашнего ребёнка, двадцатилетнего, всему не научишь, да и не нужно, но смогут ли университеты сопровождать человека пожизненно? Зависит от их гибкости. И решать это не только самим учёным, но и администраторам образования.