У пианистов, как и на конкурсе Чайковского, финал проходит напряженно, к тому же, вместо шести финалистов выступают восемь, что увеличило и время прослушиваний в третьем туре.
пресс-служба Международного конкурса Рахманинова. Автор - Евгений Евтюхов
Конкурсанты играют концерты Рахманинова, Рихарда Штрауса (Бурлеска) и Равеля в сопровождении Госоркестра имени Е.Ф. Светланова (дирижер - Юрий Ткаченко). В зале - аншлаг, публика уже выбрала своих героев, жюри уже скоро объявит свой вердикт. Член жюри конкурса, знаменитый пианист Фредерик Кемпф (Великобритания/Германия) специально для "РГ" рассказал о вызовах времени, о своих взаимоотношениях с Россией, об особенностях фортепианной музыки Рахманинова и впечатлениях от конкурсантов.
Вы прилетели в Россию в такое геополитически сложное время. Многие отказались от приезда на конкурс Рахманинова, но не Вы. Почему?
Фредерик Кемпф: Я артист, я музыкант. И чтобы ни происходило в мире, сфера искусства (будь то музыка, литература, кино, живопись) остается фундаментальной для человечества. В сложные времена (а сложные времена были и во время короновируса) первой пострадала сфера искусства. И если в России классическое искусство имело больше поддержки (как еще в Германии, где я живу, и в Южной Корее), то правительства других стран просто запретили все культурные мероприятия. Я хочу внести свой вклад в поддержку искусства. Что касается конкурса, это мое первое сотрудничество с Валерием Гергиевым. В этом смысле здесь никто никому не делает одолжение. Я вижу, как в мире отнимается надежда на сохранение искусства у будущих поколений. Причины разные: и "сейчас это не так важно", и поп-культура, и социальные медиа. Классическое искусство кажется сложным для восприятия: люди больше не покупают записи, не хотят читать тексты длиннее 50 знаков или смотреть видео больше полуминуты. В этом смысле я стараюсь делать все, что могу, чтобы наследие классического искусства выжило.
Вы рисковали приезжая сюда?
Фредерик Кемпф: Лично я - нет, хотя для меня не просто быть здесь, по разным причинам. Но я чувствую, что мое присутствие на конкурсе помогает ему состояться. Ведь очень многие отказались приезжать, по разным причинам, в том числе практическим - прилететь в Россию сейчас очень непросто.
Но в России - важная часть моего музыкального мира. Например, я хорошо помню, как смотрел выступление Владимира Павловича Овчинникова на конкурсе пианистов в Лидсе (мне тогда было 10 лет). Многие мои друзья в Англии помнят то его выступление. Для меня была большая часть встретиться с ним три года назад в жюри конкурса Чайковского в Москве. Сейчас мы снова встретились в жюри, и это потрясающе.
Также, первым, кого я встретил здесь, был Владимир Тропп. Он обратился ко мне на Вы, как принято в Росси, поприветствовал меня "Здравствуйте Мистер Кемпф". Я заулыбался, ведь когда-то он учил меня играть на рояле! Он уже и забыл об этом - это было давно, в Лондоне, еще до начала моей концертной карьеры. Мы разговорились, он пытался вспомнить, что я тогда играл. Также, здесь я встречаю людей, которые слушали конкурс Чайковского в 1998 году и помнят мое выступление. Видеть эти лица вновь и вновь, встречаться с преподавателями и молодыми музыкантами - это особое чувство для меня. В этом смысле, все, что меня связывает с Россией, осталось таким, как и было всегда. Если исключить неудобства вроде пцр-тестов и сложностей перелетов, я чувствую себя здесь как и всегда раньше.
Сейчас, в ситуации разрастающейся "культуры отмены", когда массово разрываются контракты со многими российскими артистами, ощущаете ли вы психологическое давление в связи с приездом сюда?
Фредерик Кемпф: Я ощущаю это давление, да. Не от людей, не от публики. Но, например, в среде некоторых журналистов в некоторых странах. Я не эксперт в этой сфере, но мне кажется, в некоторых странах пресса отчаянно ищет агрессивные истории, чтобы повышать интерес читателей. Я понимаю, они пытаются выживать, как и все мы. В некоторых странах отношение к культуре отмены, как вы верно заметили, очень агрессивное, в других странах это не так. Но если раньше (10 лет назад, например), любое интервью для меня было радостным событием, сейчас, когда поступает запрос на интервью, тебе нужно изучить, кто журналист, с какого угла он рассматривает проблему, почему просит об интервью, о чем писал ранее; нужно подумать о последствиях, если я откажусь и т.д. Моя работа - это исполнять музыку. Моя вторая "работа" - это растить своих детей, заботится о моей семье. Чувствую ли я давление - да, чувствую. Но это уже часть реальности и часть моей профессии.
В чем, как вы полагаете, особенность конкурса Рахманинова?
Фредерик Кемпф: Я все-таки не типичный член жюри, я, прежде всего, концертирующий пианист: работа в жюри занимает много времени, и я редко бываю свободен. Однако могу сказать, что особенность этого конкурса - это его репертуар. Обычно на I туре конкурсов в программе есть Прелюдия и фуга Баха, несколько технических этюдов и много классических произведений. Здесь же исполняется только музыка Рахманинова и его современников, а это крайне сложный репертуар.
Думаю, все согласятся - жюри, пресса, публика, участники и настройщики - такая программа это большое испытание для конкурсантов. И мы слышали участников, которые просто не справлялось с таким количеством сложного репертуара. Некоторым, возможно, просто не хватило времени подготовить все произведения на одном уровне, при этом их исполнительский потенциал очень хорош! Иногда именно это разделяет мнения жюри: исполнители и концертирующие пианисты обычно с пониманием, снисходительно относятся к шероховатостям в исполнении, те же члены жюри, кто больше занят педагогикой и дидактикой, более категоричны. Тем не менее, уровень участников был очень высокий. Обычно на конкурсах говорят, если будет два талантливых участника - уже хорошо, даже если один лидер - отлично (главное, чтобы дальше в конкурсе он не ошибался, и не было срывов). Здесь же, на конкурсе Рахманинова, больших талантов по крайне мере пять.
Вы упомянули сложность репертуара. Между тем, из тура в тур пианисты исполняют еще и разные типы музыки - два сольных тура, камерный тур с певцами и выступление с оркестром. Как Вы считаете, какие грани пианист демонстрируем в каждом из них?
Фредерик Кемпф: По прошествии сольных туров, могу сказать, что пианисты играли самый сложный репертуар, который существует в фортепианной литературе. Например, мы слышали "Ночного Гаспара" Равеля, "Петрушку" Стравинского. То же касается произведений Рахманинова - его сонаты, этюды, Музыкальные моменты - все они требуют безупречной техники, виртуозности и мощной памяти (выучить наизусть, скажем, сонату Гайдна намного легче, чем сонату Рахманинова).
Кроме того, разнообразие репертуара I тура требует от пианиста широкой звуковой палитры. Так, звук, который необходим для исполнения Дебюсси, очень специфический, на другом краю спектра будет музыка Прокофьева. Владение звуком именно в этом конкурсе проявлено ярче, чем в любом другом (даже больше, чем в Конкурсе Чайковского), именно в силу специфики репертуара.
Очень интересен был вечер романсов Рахманинова! Роскошь камерного музицирования добавляет изюминку всему конкурсу. Такого тура я не видел ни на одном другом музыкальном состязании. Обычно в конкурсах бывает исполнение с камерным оркестром или струнным квартетом. Но в том и другом случае оркестр или ансамбль, так или иначе, аккомпанирует пианисту. В выступлении же с певцами пианисты выступают в роли аккомпаниаторов. Для большинства пианистов-солистов это чаще всего исключение. Сложно представить, чтобы менеджеру концертирующего пианиста позвонили и попросили саккомпанировать певцу. Так бывает разве что на фестивалях. И было немного забавно наблюдать, как ребята оказались в роли аккомпаниаторов на конкурсе. Сам я немного работал с певцами, хотя, по абсолютной случайности, буквально накануне приезда в Россию я сыграл три концерта, аккомпанируя сопрано (смеется.- Прим. автора). Это совсем другой тип работы!
При этом мы видели, что не все из прошедших во II тур выступили на том же уровне в третьем. Как Вы думаете, в чем причина?
Фредерик Кемпф: Вы правы, не всегда участники, кто показал себя лучше в сольном туре, также успешно справились с камерным туром, и наоборот - были и открытия. Дело в том, что выступление певца - это всегда шоу. С момента, как певец появляется на сцене, все внимание приковано к нему.
Главная разница между певцом и пианистом в том, что первый начинает свое выступление с момента первого шага по сцене, пианист же начинает выступать, только когда садится за рояль. Было интересно наблюдать, как участники-пианисты, каждый по своему, ухватили этот аспект выступления вокалистов. Для меня очень важным в туре с вокалистами был звуковой баланс пианиста и певца. Поиск правильного звукового баланса в ансамбле с каждым певцом (а их было несколько) - это очень специфический навык. Второй аспект - поддержка пианистом дыхания певца. И третий - актуальный в любом романсе, но у Рахманинова особенно: пианист должен четко понимать, в каком эпизоде он солирует и показывает себя, а где важен именно аккомпанемент и нужно вовремя "исчезнуть".
Что касается выступления с оркестром, как-то мой учитель по дирижированию хорошо описал этот процесс. Он сказал: в Консерватории мы обучаем дирижированию 5-6 лет, но это все равно, что учить человека плавать в университетской аудитории. Теория - это хорошо и важно, но оказываясь один на один с профессиональным оркестром, молодой музыкант часто чувствует себя выброшенным в открытый океан. Исполнение с оркестром для молодого музыканта - всегда испытание. Мне кажется, что солист по-настоящему понимает, как добиться лучшего звучания с оркестром через 10-20 лет концертной практики.
Как Вы считаете, может ли иностранец глубоко понять и почувствовать музыку Рахманинова и сыграть ее так, чтобы покорить российскую публику?
Фредерик Кемпф: Думаю, где-то далеко в сознании у русского человека существует такое предубеждение, что если русскую музыку играет иностранный артист, то он до конца ее не понимает. И я говорю это как иностранец. Я много учился в России. И у меня такое чувство, что по-настоящему многие русские произведения я выучил именно здесь. Так, Второй и Третий фортепианные концерты Рахманинова, несмотря на то, что давно их играю, я изучал с Юрием Симоновым и Юрием Хатуевичем Темиркановым. Не за несколько дней. Это происходило годами. Я исполнял оба этих концерта с упомянутыми дирижерами по крайней мере 200 раз. Кроме того, я давно знаком с Россией. Я приезжаю сюда практически каждый год, начиная с 1995 года. Я учился у Иммануила Александровича Моназсона: мы проходили не только Рахманинова, но и Скрябина. В Москве я слушал много концертов. Была не только музыка: здесь я встречал Новый год, смотрел телевизор с людьми, слушал традиционные песни, много ездил по России. Поэтому я чувствую, что значит понимать Рахманинова с русской точки зрения. При этом, я не играю Рахманинова в традиционном стиле. Думаю, если бы я сейчас выступал на конкурсе и исполнял Рахманинова, члены жюри бы не поняли, что играет иностранец. Хотя я не стараюсь играть по-русски.
На вашем сайте указано, что ведутся переговоры о концертном туре в России на следующий сезон. Понимаю, планировать сейчас сложно, и все же - ожидать ли нам Вас в России в ближайшем сезоне?
Фредерик Кемпф: Я надеюсь! Я планирую приехать в Москву в конце октября.
Справка "РГ"
Фредерик Кемпф - один из самых успешных пианистов современности. Родился в 1977 году в Лондоне, дебютировал в возрасте 8 лет с лондонским Королевским филармоническим оркестром, в 1992 году победил на конкурсе молодых музыкантов BBC Young Musician of the Year. В 1998 году он стал лауреатом I XI Конкурса Чайковского. Пианист записывается на BIS Records и имеет обширную дискографию. Его последний диск с произведениями Чайковского, выпущенный осенью 2015 года, имел огромный успех. В 2010 году его запись Концертов Прокофьева для фортепиано с оркестром № 2 и № 3 с Бергенским филармоническим оркестром была номинирована на премию журнала "Граммофон". Диск Фредди Кемпфа с произведениями Рахманинова, Баха - Бузони, Равеля и Стравинского был высоко оценен журналом "Би-би-си Мьюзик" за изумительно филигранную игру и тонкое чувство стиля.