В конце театрального сезона принято подводить итоги. Хотя далеко не все уверены, что процесс исчисляется сезонами: если он есть, то делить его на отрезки не так‑то просто и не всегда плодотворно. Другое дело, если процесс отсутствует, а есть спазматические его проявления в виде премьер. Тогда на излете сезона разумнее вопрошать не «куда идем», а «куда стоим». На этот вопрос — при всей его абсурдности — ответ найти можно.
Те, кто знаком с романом Стерна, не удивятся, что сын Тристрам Шенди (Александр Новиков) выглядит старше своего отца Вальтера (Федор Федотов) / Фото Юлии Кудряшовой/ Предоставлено пресс-службой Театра им. Ленсовета
Смотришь иной спектакль и ловишь себя на мысли, что ты это уже сто раз видел. Пожалуй, достаточно одного взгляда на афишу. Репертуар вертится вокруг одних и тех же имен и названий. Попытки вырваться из порочного круга зачастую уводят еще глубже в театральные дебри. Даже записные авангардисты могут оторваться от Чехова и Шекспира разве что в сторону Арбузова или Славина. Но классики писали о современности, а мы о чем?
Прорывы, конечно, случаются. Скажем, на фронтоне Театра им. Ленсовета вдруг возникло название, широкой публике неведомое: «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена». Из всех этих слов зрители со стажем помнят только последнее: спектакль «Человек и джентльмен» многие годы был в репертуаре, его любили и артисты, в нем занятые, и аудитория, всегда к комедии неравнодушная. Сейчас театр не тот и зрители совсем другие. Аплодисменты здесь вспыхивают, как в джаз-клубе — после каждого ударного номера или монолога. Прежде театр был ближе к филармонии, где аплодировать можно только после завершения всей симфонии, а отнюдь не между частями… Но зачем вспоминать о хорошем тоне? Тебе сразу могут напомнить о возрасте и намекнуть, что так долго не живут.
Боюсь, что и Лоренсу Стерну суждено почувствовать на себе косые молодежные взгляды. Его сочинение датировано 1760‑ми годами и на моей памяти не вдохновило ни один российский театр на постановку (фильм Майкла Уинтерботтома со Стивеном Фраем, снятый в 2005 году, тоже мало кому известен). Автор спектакля Борис Павлович заслуживает всяческих похвал за смелость в выборе литературного первоисточника и за отважную попытку преодолеть расстояние в 255 лет. Приверженец иммерсивных постановок на сей раз проявил себя ценителем театра абсурда. В прозе, которая была пародией на бытовой роман, он обнаружил невероятное сходство с открытиями Беккета и Ионеско. Нелинейность повествования, отсутствие прямых контактов между персонажами, ситуации, рождающие поток ассоциаций, — все это задолго до драматургии XX столетия, как выясняется, содержится у Стерна (в образцовом переводе А. Франковского).
Актеров-ленсоветовцев порой не узнать в новой для них стилистике. Их всего шестеро. И все как на подбор — на месте. Необычайно сдержан Александр Новиков в роли Тристрама Шенди. Публика поначалу пытается провоцировать его на педалирование комических фраз и ситуаций, но артист уклоняется от легкого успеха (сказывается школа Юрия Бутусова). Он держит паузу, поет и музицирует с тем же достоинством, с коим и рассуждает, не забывая о том, что сама фамилия героя на родине автора была синонимом безрассудства.
Родители Тристрама, словно сошедшие с гравюр и акварелей галантной эпохи, успешно продлевают путешествие во времени и пространстве. Они вышли из шинели (или камзола?) Лоренса Стерна, чтобы рассказать о вечном: о конечности бытия и бесконечном конфликте мужчины и женщины, о надеждах и разочарованиях, о прозе жизни, побеждающей поэзию. Дебютант в этом театре Федор Федотов (мистер Шенди-старший) берет на себя бремя суждений о несовершенстве мира, и, надо сказать, зал слушает его с вниманием. В какой‑то момент оба Шенди — и сын, и отец — стаскивают с головы парики, подтверждая, что говорят не только от лица персонажей, но и от своего.
Жеманная миссис Шенди тоже не целиком погружена в туманы прошлого. Кулинарный мастер-класс героиня Натальи Шаминой проводит, ни на минуту не переставая тарахтеть. Когда в кастрюлю с кипящим бульоном вслед за макаронами и изрядной дозой соли летят консервные банки, всевозможные вершки и корешки, чувствуется, что она не просто готовит «суп из топора». Формула ее жизни — нескончаемый монолог, которым она сопровождает все судьбоносные моменты истории семейства Шенди. В сцене появления Тристрама на свет мальчик оказывается на руках у матери уже довольно весомым лицом мужеского пола, чему виной, очевидно, недосмотр родителей, не уследивших за временем в час зачатия.
Есть театральное правило: если спектакль имеет успех, надо благодарить актеров; если спектакль провалился, виноват режиссер. Пока рано говорить о том, пришелся ли ко двору Театра Ленсовета новый автор. Шестеро актеров сделали все что могли, в мастерстве режиссера тоже сомневаться не приходится (хотя я бы порекомендовала ему не увлекаться звуковыми эффектами). Сценографы Мария Лукка и Александр Мохов аккуратно внедрили в типично английский архитектурный стиль современный видеоарт. Пожалуй, в данном случае я бы возложила ответственность за непредсказуемый результат именно на публику. Откроет ли она для себя Лоренса Стерна? Или предпочтет пестрый репертуар театра, еще не определившегося после эпохи Бутусова?