Мария Черток – о проблемах частной благотворительности и способах их решения.
Частный благотворитель в социальной сфере не связан практически никакими ограничениями. Он может действовать как венчурный фонд, принимать рискованные решения, становиться первооткрывателем целых направлений и действовать на неосвоенных государством и широким кругом массовых доноров территориях. Он может менять актуальную повестку и поднимать непопулярные темы, потому что видит их важность. Но, к сожалению, ничего этого не происходит, и мы по-прежнему ждем от частного капитала куда большей смелости и куда больших результатов.
Распределение успеха
Стоит признать, что большинство сверхбогатых россиян, занимающихся благотворительностью, готовы помогать деньгами и сердцем, но не вникают в проблему, которую хотят решить, и не желают выстраивать системную работу с опорой на экспертизу, данные и проверенные технологии. Зато они с удовольствием откликаются на просьбы знакомых поддержать кого-то или что-то, ставя неформальные отношения в этой области выше профессионализма.
Важно также остановиться на некоторых представлениях богатых людей о жизни, которые среди прочего влияют и на их благотворительность. Австрийский социолог Элизабет Шимпфоссль, автор книги «Богатые русские: от олигархов к буржуазии», поговорившая с большим количеством российских миллиардеров, указывает, что многие из них разделяют мнение о справедливости того положения, которое они занимают. Успех, с их точки зрения, приходит к достойным и обходит стороной недостойных. В некоторых случаях это заостряется до формулировок о том, что бедные люди бедны потому, что они ленивы и мало стараются, а невезение и сложные обстоятельства никакой роли тут не играют.
В реальной жизни огромное значение приобретает личная история того или иного состоятельного человека, и на этом основании мы можем утверждать, что все доноры думают и действуют по-разному. Однако сходства между ними все равно очень много. Даже самые сострадательные бизнесмены могут иметь недостаточно глубокие представления о сложности социальных проблем и их реальных причинах. Например, довольствоваться мыслью о том, что детей не усыновляют только из-за тесных квартир и маленьких зарплат.
Собственный опыт
Состоятельные люди часто считают себя хорошими стратегами. Чтобы достичь успеха в бизнесе, им приходится думать на много шагов вперед и решать сложные задачи со многими неизвестными. Поэтому им кажется, что их опыт по определению сделает их успешными благотворителями. Однако в силу того, что богатые люди богаты довольно давно, они зачастую смотрят на общество с большой высоты и не различают многих деталей, не сталкиваются со множеством проблем, хорошо понятных обычным россиянам. Тут возникает соблазн простых решений и простых интерпретаций вроде исправления системы образования с помощью открытия еще одной хорошей частной школы или покупки планшетов неимущим ученикам. Обычно такие простые решения оказываются ограниченными, а социальные системы – гораздо более сложной штукой, чем привычные бизнес-модели. Поэтому в эту ментальную ловушку попадают хайнеты всего мира.
Конечно, для частной благотворительности собственный опыт богатого человека всегда становится определяющим фактором, однако важно помнить, что от него зависит не только мотивация или выбор направления, но и ментальные ограничения, с которыми человек приступает к работе.
К тому же далеко не все начинают заниматься благотворительностью, чтобы добиться серьезных изменений или решить важную социальную проблему. Для кого-то это способ поддержать свою репутацию, для кого-то – способ почувствовать себя хорошо, для кого-то – возврат долгов: «я строил компанию и забросил семью, но теперь помогу другим детям» или «мне в юности помогали, теперь и я поддержу молодые таланты». Кроме того, у благотворительности в такой среде есть заметная социализирующая нагрузка: «другие это делают – и я тоже этим займусь». А в обратной ситуации уже появляется клубный аспект: «я помогаю этому фонду, а теперь позову помогать ему своего партнера».
Системный вопрос
При всем этом благотворительность действительно нуждается в продуманной стратегии не меньше, чем в импульсивных, эмоциональных жестах. Кто-то решает этот вопрос через создание правильной оболочки, но наличие юрлица в виде фонда еще не обеспечивает системности. Так же как его отсутствие не говорит о том, что ее нет.
Факт создания фонда говорит о долгосрочности, устойчивости намерений, этот шаг является предпосылкой для того, чтобы работа строилась последовательно и на основании общего понимания того, какого результата хотят добиться. Фонд позволяет реализовать это понимание через создание профессиональной команды, использование проверенных технологий работы. Но если в фонд приходят трудиться те же люди, которые в семейном офисе отправляли платежки по прямому указанию и продолжают делать это же в новой структуре, то ничего нового и интересного не случится.
Начинать добиваться системности можно с простых вещей. Первым делом стоит определить цели, ограничить тот круг социальных проблем и явлений, с которыми вы собираетесь иметь дело.
Скажем, если фонд работает в сфере культуры, ему необходимо четкое видение того, что должно измениться в этой области благодаря его деятельности. Следующим шагом должно стать определение системы действий, которая к этим целям ведет. На этом этапе важно задать себе вопрос, откуда эти цели берутся. Они могут возникать как из головы конкретного человека, так и из глубокого и профессионального понимания сферы, из консультаций с ее участниками. Уточнять и улучшать свой подход можно всегда, но встать на правильный путь нужно с самого начала, предложив команде ясное целеполагание и адекватные механизмы работы.
Еще одна тема, о которой стоит задуматься на старте, – это структура управления фонда. В идеальном варианте все решения о расходовании средств и пересмотре текущих задач не должен принимать один человек. Это может быть совет попечителей или экспертный совет, главное, чтобы в нем были люди, знающие проблему лучше самого благотворителя. Ситуации, когда миллионы рублей тратятся без особой пользы, потому что создатель фонда, два его друга и жена вдруг поняли, как надо менять российское образование, должны уйти в прошлое.
Тут есть еще одна пока малозаметная в России опасность, которую уже хорошо понимают на Западе. Частная благотворительность работает вне системы демократических институтов. А это означает, что, если навалиться большими деньгами, можно устроить социальные изменения, которые общество не станет приветствовать. И как раз для того, чтобы не потерять связь с реальностью, нужны правильная система управления и выстроенные связи с экспертами и широким кругом стейкхолдеров.
Впрочем, несмотря на все разговоры о дефиците системности, главная претензия профессионалов к состоятельным россиянам состоит в другом. Учитывая объемы накопленных капиталов, масштаб частной филантропии в России может и должен быть заметно больше. Хочется надеяться, что рост этой индустрии будет заметен всем уже в 2022 году.
Западный ветер
Российские благотворители уже привыкли, что им ставят в пример западных. При этом они сами готовы ссылаться на зарубежный опыт, объясняя, что за границей желание поделиться деньгами всегда вызывает благодарность и понимание со стороны общества и государства. Но и то и другое не совсем верно.
Во-первых, на Западе идет горячее обсуждение темы частной благотворительности и она подвергается массированной критике. Это связано и с тем, что богатые люди делают очень большие пожертвования, но почти не платят налогов. И с тем, что одной рукой некоторые из них занимаются благотворительностью, а другой никак не улучшают чудовищные условия труда работников на предприятиях, приносящих им деньги. И с тем, что одни и те же люди могут тратить крупные суммы на борьбу с изменением климата и активно загрязнять окружающую среду.
Во-вторых, многих волнуют вопросы вливания благотворительных денег в не очень популярные и, может быть, не очень проверенные социальные решения, которые структурно меняют какие-то аспекты нашей жизни. Например, систему образования.
На этом проблемы не заканчиваются. Все понимают, что прослойка прогрессивных филантропов на Западе довольно небольшая. Все остальные занимаются вполне традиционными вещами вроде поддержки университетов или галерей современного искусства или помощи бедным. Они не очень системны, но важны для общества.
Кроме того, сам по себе феномен крупной частной благотворительности – это производная неравенства. Чем больше расслоение, тем больше богатых и бедных, тем больше будет благотворительности. Об этом задумываются не только экономисты и социологи. На Западе уже поднимается добровольная налоговая волна: некоторые сверхсостоятельные люди сами хотят платить больше налогов, чтобы увеличивать социальные бюджеты своих стран.
Однако тут нельзя впадать в крайности, потому что выбор между благотворительностью и налогами ложный. Государственная система социального обеспечения работает совсем по другим законам, нежели частная благотворительность. У последней есть важные функции, которые никто другой, кроме нее, не выполняет. Но для этого она должна быть системной, а не просто затыкающей дыры.
Возможно, движение к более справедливому обществу на каком-то этапе приведет к тому, что объемы крупной частной благотворительности значительно сократятся, но есть надежда, что и размер проблем к тому времени тоже уменьшится.
Мария Черток, директор благотворительного фонда развития филантропии «КАФ»
Источник: SPEAR'S Russia