«Чем талантливее люди, тем они проще»: вспоминаем актрису Евгению Брик

Трагичная новость: в возрасте 40 лет ушла из жизни талантливая актриса и невероятно обаятельная женщина Евгения Брик. «Одна из самых красивых, веселых и верящих в жизнь. Женщина совершенно инопланетной красоты и стального характера. Женя не хотела, чтобы кто-то знал, что она болеет. Думаю, ей было бы неприятно, если бы стали обсуждать подробности», — так сообщила о ее кончине на своей странице в Facebook журналистка Екатерина Гордеева.

Евгения Брик родилась в Москве в 1981 году, окончила мастерскую Александра Збруева в ГИТИС, известна по ролям в картинах «Стиляги», «Географ глобус пропил», «Одесса», а также в сериалах «Оттепель», «Оптимисты», «Садовое кольцо», «Романовы», «Адаптация» и других. Евгения Брик была замужем за режиссером Валерием Тодоровским, у них есть дочь Зоя. Вспоминаем Евгению — и перечитываем интервью, которое актриса дала летом прошлого года Posta-Magazine: ведущая рубрики «КиноБизнес изнутри» Рената Пиотровски поговорила с ней о детстве, любимых фильмах, съемках у супруга и… музыке Чайковского.

Я была девочкой боевой

В детстве было так: пришли гости — Женечка сыграет на фортепиано. Но это не значит, что я была прилежным ,скромным ребенком. Я была девочкой боевой, у меня друзья в основном были мальчики, причем не в смысле каких-то романтических отношений. Есть девочки, которые при виде мальчика сразу меняются, а для меня мальчики были просто партнерами по играм.

Дом моделей на Кузнецком Мосту

Я с пяти лет была задействована в Доме моделей на Кузнецком Мосту как манекенщица — это Всесоюзный дом моделей, где обшивали еще чуть ли не Брежнева. Там был «цех» маленьких детей. И это была настоящая работа, я за это получала деньги, стоя на примерках. Интереснейшая жизнь! Платили около 25 рублей — это большие деньги, мы с мамой на такси ездили! У нас даже были свои ритуалы: заходить в зоомагазин на Кузнецком мосту, рассматривать рыбок, хомячков и других животных. Напротив Архитектурного института была пирожковая, которая на всю жизнь у меня осталась в памяти — после показа или примерки мы с мамой часто туда ходили.

Не смогу раствориться

Благодаря Дому моделей я участвовала в показе Armani, Анны Бурды, смотрела на приезжающих моделей из Франции и США, видела всю эту красивую жизнь — и понимала, что сама в этом не смогу раствориться и быть счастлива.

Мир тесен

Работа манекенщицы окружила меня интереснейшими подругами, одна из них — Лиза Соломина, с которой мы вместе фотографировались. По идее, я могла и с Асей Дубровской тогда пересечься — хотя познакомились мы только на «Адаптации». Она с детства дружила с Лизой Соломиной — мир тесен!

Желание быть на публике

Показ мод и игра в театре — это совершенно разные вещи, но желание и умение быть на публике в обеих профессиях — вещи одного порядка. Я не думала о том, хочу ли стать известной, но вот удовольствие от публики, от того, что ты несешь себя определенным образом в этом костюме, меня завораживало. Плюс я с детства много ходила по театрам. Успела даже посмотреть спектакли со Смоктуновским!

Школа 232

Папа, увидев мое желание стать актрисой, настраивал: «В театральные вузы приезжают со всей России очень талантливые люди, там будет тысяча человек на место». Я не строила воздушных замков. Меня учили быть здесь и сейчас, в реальности, объективно себя оценивать — и это обезопасило меня от каких-то травм. Я училась в физико-математической школе с углубленным изучением английского языка — и учеба давалась мне нелегко. И в девятом классе я уговорила папу перевести меня в школу 232, где был театральный класс при Щепкинском училище и где дают очень высокий уровень подготовки по русскому и литературе.

Можно сказать, изначальный стресс поступления я пережила еще в 14 лет — в эту школу тоже надо было поступать, я узнала, что такое сцендвижение, сценическая речь, читки и конкурсный настрой.

Кроме того, педагоги помогали нам определиться с программой для поступления. Одновременно я ходила на подготовительные курсы в технический вуз — это был папин запасной план, и это был абсолютно не мой мир. Я знала: либо я поступлю в театральный, либо меня ждет приборостроение и информатика… отличная мотивация — и в 16 лет я поступила на курс к Олегу Павловичу Табакову.

Это безобразие

Я считаю, это безобразие, что сейчас в моей жизни нет театра. Он был, я играла много в антрепризе. До последнего времени мы играли в «Современнике» спектакль по Бродскому «Посвящается Ялте», созданный моим другом музыкантом Борей Андриановым и Артуром Смольяниновым — это для меня как спектакль-десерт, что-то, от чего я всегда прихожу в немыслимую эйфорию. Я его каждый раз играла, как будто ела самый свой любимый торт ,испытывала такое же состояние. Сейчас, если бы меня пригласили в театр, где я могла бы работать в нескольких спектаклях с несколькими составами, я была бы счастлива. При нынешнем графике я не могу позволить себе быть в театре постоянно.

Разная энергия

Театр и съемочная площадка кино — это совершенно разные энергии, все это понимают. Театр — это обмен энергией со зрителями, это целительный стресс, это целостная эмоция — а не нарезанная в монтажной, это путь от начала и до конца на одном дыхании.

Начала все заново

МХАТ я не закончила — отучилась два года и ушла, потому что заболел и вскоре умер мой папа, я тогда слишком запустила учебу. Поэтому я поступила в ГИТИС и начала все заново. Училась у самого обаятельного артиста — Александра Збруева, он набирал первый курс — а значит был готов выложиться по полной. Я четыре года училась у человека, которого я обожаю как артиста и уважаю как личность. Он меня даже сниматься отпускал, хотя до третьего курса это было табу!

«Подмосковная элегия»

Сейчас мы сами снимаем себе визитки, а раньше как было? Приходил в институт кастинг-директор и снимал тебя на камеру, а ты при этом только что вышла со сцендвижения с немытой головой, ненакрашенная, с прыщом на лбу, стоишь в буфете, ешь батончик «Сникерс» и пьешь разбавленный кофе… И в этот момент тебе говорят: «Режиссер Говорухин ищет артистку». Вот так меня сняли на камеру, и меня пригласил на пробы режиссер Валерий Ахадов — в фильм «Подмосковная элегия», в котором снимались Михаил Александрович Ульянов ,Ирина Купченко и еще множество прекрасных артистов. Меня утвердили на роль девушки, которая хочет стать моделью — и Збруев меня отпустил: «Да ты что, Женя, твоего дедушку будет играть Михаил Александрович Ульянов? Беги! Ты научишься там большему, чем у меня сейчас!»

Кладезь историй

Валера — кладезь историй, человек-созидатель, который понимает, как превратить просто идею в фильм. Иногда история вырастает буквально из одной сцены. «Оттепель» родилась из первой сцены, в которой женщина бьется в истерике перед непробиваемым мужчиной-оператором, пробуя воздействовать на возлюбленного по-разному, даже выходит голая на улицу. Валера для меня — гений. Гением я его считала еще до личного знакомства. Может быть, я решусь когда-то написать наконец свою идею-историю — и Валера ее снимет. А вот в режиссеры я пока подаваться не готова — даже боюсь это себе представить.

А зачем ты этим занимаешься?

Бывает, что ты готовишься к съемкам неделю, а твой партнер прилетает из Симферополя, с другого проекта, и спрашивает: «А что сегодня снимаем?» Текст не знает — съемочный день стоит, а он еще пытается найти виноватых. В такие моменты мне очень сложно сдержать негодование и хочется спросить: «А зачем ты тогда вообще этим занимаешься?» Потому что мой кайф — это именно съемки. Я не люблю премьеры, не люблю интервью. Но я обожаю работу на площадке. Вот мы с Ириной Розановой созваниваемся и прогоняем текст, как две дурочки. Почему? Потому что текст — это фундамент. Мне вообще всегда помогало переписывать текст от руки и вести последовательность процесса, что уже снято и что предстоит. Все это у меня в зеленой школьной тетрадочке. Если я эту тетрадку забуду или потеряю, мне кажется, я могу сойти с ума.

В сухом остатке

Мне всегда интересно наблюдать, как человек работает. Михаил Александрович Ульянов, Марина Неелова, Ира Розанова — чем человек глубже, серьезнее на экране, тем легче этот человек умеет переключиться в роль. У меня были однокурсницы, которые за пять часов до спектакля начинали плакать, чтобы заплакать на сцене — к счастью, это не про меня! Но все актеры разные: Смоктуновский вот был известен тем, что перед спектаклем в таком состоянии находился, что к нему нельзя было подойти и поржать над анекдотом. Главный вопрос, кто что выдает на сцене в сухом остатке. Если я смотрю фильм и думаю, что актер великолепен, то в этот момент неважно, как он готовился — пусть он всех изнурил, но он гениально сыграл. Как правило, выясняется, что актеры, которые нравятся тебе в фильме, в спектакле, не погружаются в своих персонажей настолько глубоко, чтобы раздражать людей вокруг или впасть в сумасшествие от роли — тогда это уже не профессия, а что-то клиническое.

Система Майзнера

Есть такая актриса — Светлана Ефремова. Это уникальная женщина, которая снималась с моей дочкой Зоей в сериале «ОА» здесь, в Америке. Я с ней познакомилась на площадке, уже зная ее как актрису, потому что смотрела гениальный сериал «Американцы». Она же снялась в одной из главных ролей в сериале Spinning Out («Вращение») про фигурное катание на Netflix. Света закончила Йельский университет и преподает актерское мастерство по системе Майзнера в университете здесь (представляете, какой уровень?) и в Московской школе кино (у нее отучилась моя сестра). Я так ни разу и не попала к ней на курс, чтобы изучить, что такое техника Майзнера, а Светлана говорит мне, что я по ней работаю: «Ты делаешь все это интуитивно. Это твоя система — это про здесь и сейчас». Там даже первое упражнение начинается с того, что ты говоришь: «Какой у меня сегодня голос? Я говорю низким голосом или каким-то другим и почему?» Мы же каждый день разные!

В репетиционной юбке

Моя сестра закончила Гнесинку, потом училась в ГИТИСе на звукорежиссера, прошла большой путь, прежде чем сказала: «Жень, я хочу попробовать себя как актриса. Как ты считаешь, можно?» Конечно, можно! Надо пробовать все, что тебе хочется. Хотя у нас считается, что в 23 идти учиться на актрису — поздно. Но ведь в 16-17 кто из нас вообще может раскрыться как актер? Помню, как в 16 лет я исполняла отрывок по Горькому — играла мать с пятью детьми, которым нечего есть. И думала только о том, что если в финале неудачно разобью тарелку, то разнесу всех этих педагогов! (Смеется.) Все мы такие зеленые играем в институте «На дне» — ничего не понимаем, но работаем от души. Как я готовилась к этой роли мамы? Я надевала репетиционную тухлую юбку «нафталин коллекшен» и думала о том, сколько актрис ее до меня носило (стирать нельзя!), и в этой юбке шла в место, где еще сохранились горьковские ночлежки в районе «Китай-города» — меня там могли убить, изнасиловать, а я так готовилась…

Я очень люблю читать сценарии. Я могу читать, пока глаза на ниточках не вывалятся, особенно если попадается что-то интересное.

Пробы — это нормальная вещь, и все должны понимать, что пробы — это не казнь, на которой решается, плохой ты или хороший артист. НА пробах смотрят: это в десятку или это неточно и можно еще кого-то посмотреть. Энн Хэтэуэй — мегазвезда, и она тоже ходит на пробы, ее тоже могут не выбрать и предпочесть ей Эмму Стоун. Я всегда так к пробам относилась и делала их с удовольствием. У меня их столько, что можно фильм из них смонтировать, и это просто комедия. А сколько мне их снимала Зоя! Дочь снимает лучше всех! Говорит правду, как ты выглядишь, как ты сыграла, где синячок, а где текст не слышно.

И буду сниматься

Олег Павлович Табаков говорил: «Что ты кому-то доказываешь? Есть площадка — выходи и сделай, это все решит. Вот как сделаешь — так ты либо победила, либо нет». Поэтому, когда меня спрашивают злобные, завистливые люди, которым нечем заняться, почему я «часто снимаюсь у Валеры», хочется сказать: «Я снимаюсь у Валеры, когда у Валеры есть роль на которую я подхожу — и буду сниматься, потому что у него лучшие проекты в мире, и я всегда хочу в них участвовать». И пробы на эти проекты я прохожу так же, как и все. Я счастлива, что Валера такой четкий человек — он всегда делает, как считает нужным, не боясь обидеть в этот момент ни меня, ни каких-то чужих людей.

Стояли и аплодировали

Валера пригласил меня на пробы на роль комсомолки в фильм «Стиляги»: когда я пришла, у него висело 20 фотографий других девочек, которые тоже пробовались на роль. Он смотрел, он думал. Но когда мы в третий раз с Шагиным пробовались, вся группа стояла и аплодировала — меня утвердил не только Валера, но и вся команда, мнение которой для меня очень важно.

Ближайшие четыре месяца

Помню, как снималась с Машей Мироновой в проекте «Садовое кольцо» и услышала от нее гениальную формулировку. На вечеринке в честь «экватора» она сказала, что долго думала, идти ли в проект, даже несмотря на потрясающий сценарий Анны Козловой: «Мне 42 года — и, принимая решение, согласиться ли на роль, я задумываюсь, а хочу ли я ближайшие четыре месяца своей жизни провести там-то и с теми-то?» И мне очень запомнились эти слова. Потому что съемки — это ад, ад, который мы очень любим, от которого мы зависимы, как наркоманы, ад, в который спускаемся добровольно — но не только ради хорошего сценария. Ты читаешь, смотришь, все взвешиваешь и думаешь: я эти четыре месяца проведу с семьей или я эти четыре месяца буду каждое утро приезжать и по 12-14 часов вот в этом материале и с этими людьми эту свою жизнь проводить? Вопрос очень часто — в команде. Мне в этом смысле в жизни очень везло. Кстати, чем талантливее люди, тем они проще, тем они сильнее включены в команду, потому что они этим горят, и им не надо ничего другого, они хотят, чтобы сегодня этот съемочный день получился, чтобы эта сцена, которая заявлена на сегодня, которая утром кажется тебе чем-то нереальным, получилась. Мы работаем ради этой эйфории.

«По дружбе»

Вопрос гонорара — это важно, безусловно. Ситуация, когда тебе предлагают поработать бесплатно «по дружбе» — это всегда вопрос, что именно за дружба: помочь очень талантливой команде, у которой пока нет финансирования, можно — если можешь себе это позволить. Я сейчас могу, а кто-то не может — и значит не обязан.

Могу быть пилотом

Мы с семьей живем буквально на две страны — а это 12 часов лету. Я столько налетала, что, кажется, могу быть пилотом! (Смеется.) Такое количество полетов даже помогло мне преодолеть аэрофобию — мы с моей подругой Асей Дубровской у одного и того же человека ее лечили, у Алексея Герваша.

Дочке было 5 лет

Зоя в кино начала сниматься случайно. Мой агент ее увидел и прислал мне пробы для нее — ей тогда было 5 лет! Мы шутим, что Зоя у нас самая богатая — ее гонорар лежит в банке, а она думает, что купит на него летающую машину.

Счастливый случай

Агент появился у меня тоже случайно. У меня такое ощущение, что в жизни все, что происходит как-то насильно, не получается. А когда что-то складывается из кома совпадений — все идет как по маслу. Я снялась в фильме «Москва никогда не спит» ирландского режиссера Джонни О’Райли, настоящего фаната России, выучившего русский язык — и благодаря этой роли я познакомилась с Ричардом Куком, который стал моим английским агентом. Сейчас он приезжает в Москву и пытается помогать другим нашим артистам, но проблема в том, что очень многие не говорят по-английски и теряют массу возможностей.

Шансы есть всегда

В Голливуд пробиться сложно, но шансы всегда есть. Я снималась у Мэттью Уайнера, пусть в очень маленькой роли, но это человек, который снял «Безумцев»! А на одной площадке со мной были Изабель Юппер и Кристина Хендрикс — Мэрилин Монро нашего времени! А в самый разгар пандемии, кода, можно сказать, для развлечения, дочь сняла мне множество проб, меня утвердили аж в два американских проекта. Съемки пока отложились, но скоро все заработает — и начнем.

С холодным носом

Если я еду на «Кинотавр» и мне нужно, чтобы меня накрасили, скорее всего я сделаю это сама, потому что сложно объяснить что-то про себя человеку, который первый раз видит мое лицо и при этом красит еще 20 человек. Я так устроена, я очень люблю красить, я бы сама была художником по гриму! А платья я выбираю у Светланы Тегин или, например, у Елены Супрун. Или, довольно часто, иду в чем-то своем. У меня ко всему этому такое отношение — «с холодным носом». То есть я в это не включаюсь настолько, чтобы мне было это очень важно. Хотя… это нехорошо, потому что это тоже часть нашей профессии. И я радуюсь, что последние лет семь наши девчонки на красных дорожках блещут. Аня Чиповская, Паулина Андреева — ни в чем не уступают американским звездам.

Это лукавство

Это лукавство, когда артист говорит: мне все равно, узнают меня на улицах или нет, и награды меня не интересуют. Это не значит, что мы ради наград снимаемся в кино, но это часть нашей жизни. Я помню, как меня номинировали на «Нику» за роль в «Стилягах» — я сидела беременная, и меня трясло. А вот «Золотого орла» за меня выходил получать муж — может быть, и хорошо, нервы сберегла! Победить — это радость, это эмоции, это праздник. Еще я всегда вспоминаю, как моя любимая актриса Хиллари Суонк получила уже второго «Оскара» за мой любимейший фильм «Малышка на миллион» Клинта Иствуда и потом в интервью сказала: «Ну, что, я получила „Оскара“ — и мы с мужем пошли есть бургеры в закусочную». Вместо вечеринки «Оскара» она в шикарном платье пошла в закусочную, потому что ей хотелось провести это время с мужем. Награда — это значит, что люди оценили твою работу, они тебя выделили — и в этот момент ты триумфатор. А завтра снова начнется обычная жизнь.

«Дух огня»

Когда меня пригласили в жюри фестиваля «Дух огня», я очень волновалась. Я решила: буду прислушиваться к мнению Иры Розановой и Леонида Ярмольника. Как пионерка делала свою работу, впивалась глазами в каждый кадр каждого фильма, чтобы ничего не пропустить. Это такая ответственность! Нигина Сайфуллаева, Паша Руминов, Наташа Меркулова, Алексей Чупов — компания у нас была отменная! И мы часами говорили о кино — это самое мое яркое предкарантинное воспоминание, общение с интереснейшими, талантливейшими людьми.

Помочь многим

«Инстаграм» я завела, когда Зоя только родилась — и я по-прежнему воспринимаю его как альбом с ее фотографиями. В то же время я вижу, как люди-блогеры превращают свои странички в настоящий бизнес, как Настя Ивлеева, и я восхищаюсь ими. Это немножко не мой юмор, не мои интересы, но я восхищаюсь: собрать миллион подписчиков, найти свою нишу — все это требует таланта. И ты этим заработком можешь многим помочь — например, благотворительным фондам. «Дети-бабочки», например, придумали потрясающую систему: ты становишься медиа-донором, соглашаешься опубликовать какую-то рекламу, а свой гонорар сам делишь — решаешь, сколько отдать «Детям-бабочкам», а сколько оставить себе. Многие артисты участвуют в таких акциях — и многие блогеры тоже.

Маленький, но бизнес

Зоя постоянно что-то придумывает. Вот на мне сережки от Зои Тодоровски. Или мы с Зоей придумываем безопасную косметику, которую можно даже съесть: кокосовое молоко, масло ши, кофе… Я уже скачала программу, как это все можно упаковывать и рассылать. Такой вот маленький, но бизнес. Зоя умеет сочетать несочетаемое, надеть какое-то дорогое украшение вместе с пластмассовым, например, и это так здорово смотрится — как у Сиенны Миллер. Поэтому я Зое в этом смысле очень доверяю, восхищаюсь ее креативом. А я сама как сладкоежка и человек, помешанный на кофе, мечтала бы открыть свое кафе с лучшим в мире кофе и пирожными, но я прекрасно понимаю, что это — розовые мечты, в реальности кафе — это тяжелейший бизнес, к которому нужен огромный талант.

И куплю рояль

Для меня кайф — сесть и выучить что-то новое на фортепиано. Папа убедил меня не бросать музыкальную школу, и я очень ему за это благодарна. И это стало для меня настоящим спасением в карантин: вот ты садишься, перед тобой «Времена года» Чайковского — за пандемию я выучиваю «Март», «Октябрь», «Апрель»… «Март. Песнь жаворонка» и «Октябрь. Осенняя песнь» я уже могу сыграть сейчас, как на концерте. Я слушаю своих любимых музыкантов, например, Владимира Ашкенази, и стараюсь все делать, как он — играть в его ритме, представляя, что он мой педагог. А Валера обещает подарить мне на день рождения рояль!

«Бомба»

«Бомба» — это была для меня редкая возможность сыграть женщину-ученого. Тексты там такие — с кондачка не сыграешь, так что подготовка была очень серьезная. Мы с Витей Добронравовым, с Женей Ткачуком, с режиссером понимали, что мало просто представить, что я ученый и сделать умные глаза — надо разобраться, что значит то, о чем ты говоришь. Мне немного помогло, что мы с папой много занимались физикой, но многое, конечно, было давно забыто. Радиация и как она влияет на живой организм — сколько я об этом всего прочитала! Кроме того, к нам на площадку приходили консультанты, они такое рассказывали мне про «Чернобыль» — как люди пережили это! Сколько было людей, жертвовавших своим здоровьем, при этом понимавших, что их имена нигде не будут даже названы, потому что все засекречено. Никто из них не знал, чем это будет грозить их семьям, потому что они были там целыми семьями облучены. К нам на площадку приходил человек, который работал с Курчатовым и Ландау — и я иногда на съемки боялась опоздать, заслушавшись их рассказами! В этом для меня была уникальность проекта.

«Фантом»

«Фантом» — это мистика. Я прочла сценарий и сразу поняла: хочу сниматься. А на пробах я три часа проговорила с режиссером! Потом еще узнала, что играть буду с Денисом Шведовым — это была моя давняя мечта! А когда в этот фильм утвердили еще и мою сестру — это была вишенка на торте. Она тогда уже закончила Московскую школу кино, у нее появился агент, она стала ходить на пробы — и я молилась, чтобы ее утвердили. У нее была другая фамилия, и все говорили: «Интересно, так похожа на Брик». А мы смеялись потом: «Конечно, похожи, еще маму берите нашу на роль нашей мамы, все будем похожи!».

Шестое чувство

Фильм «Шестое чувство» я смотрела в кинотеатре в 1999 году — когда умер мой папа. Помню, как по окончании фильма не могла встать и уйти — и Шьямалан с тех пор мой любимейший режиссер. Потому что вот так передать это желание единения с миром, в котором ты можешь прислушаться и понять, что папа здесь и он гордится тобой — это так непросто. Когда я выходила на сцену в «Современнике», я каждый раз думала: сидел бы сейчас папа в зале, видел бы, что я играю спектакль по Бродскому… Это наш с ним любимый поэт, я с пяти лет слушала Бродского на кассетах в исполнении Казакова и в исполнении самого Бродского. На съемках у Мэттью Уайнера я тоже думала: как бы сейчас папа был за меня горд. Или представляю, как папа общался бы с Валерой и был бы за меня счастлив, как радовался бы за внучку Зою. В «Шестом чувстве» есть сцена, на которой я всегда рыдаю: «Мама, бабушка взяла брошку». Когда мама, которая не верила своему сыну и считала его ненормальным мальчиком, понимает, что бабушка хоть и умерла, но она с ними. И сын говорит ей: «И еще бабушка сказала, что она видела тебя на том выпускном вечере. Ты думала, она не придет, а она пришла, и она тебя видела. И она тобой гордится».

День матери

Когда Зоя снималась в сериале «OA» на Netflix, помню, была история со съемками сцены, где автобус с детьми падает в воду. Снимали в специальном бассейне в Коннектикуте. Все предусмотрено, полная безопасность, в воде куча водолазов и каждый следит за конкретным ребенком, а у Зои вообще было три водолаза и до этого ее еще водили заниматься плаванием. И вот все мамы стоят и смотрят, как дети в одежде плавают в бассейне и репетируют задержку дыхания. А потом режиссер им говорит: «Так, а сейчас все будут всплывать — играем мертвых детей, задохнувшихся и всплывающих на поверхность». Вода теплая, детям комфортно, водолазы с ними все плавают, дети все хохочут и их не угомонить. Режиссер все еще пытается их настроить: «Представьте страшную сцену: дети все мертвые». И вдруг кто-то из мам говорит: «Кстати, мамочки, с Днем матери!» Такой вот был день абсурда — не за это ли мы любим кино?

Генеральный продюсер проекта: Аниса Ашику
Фото: личный архив Евгении Брик