Дирижер Сергей ПОЛЯНИЧКО — художественный руководитель и директор Государственного духового оркестра России, директор Российского центра духовой музыки, художественный руководитель единственного в мире Российского рогового оркестра. Это уникальный коллектив, исполняющий музыку на охотничьих рогах. Музыкант рассказал музыковеду Владимиру ДУДИНУ о поиске нового репертуара для оркестра, не имеющего аналогов, и о многом другом.
Фото Даниила РАБОВСКОГО
— Вы возглавляете уникальный Роговой оркестр. Это ваша основная забота? А дирижерские амбиции тоже присутствуют в вашей карьере?
#INJECT_1#
— Я не предполагал, что окажусь у истоков возрождения исторического Рогового оркестра. Уже в 2006 году стало понятно, что, если я руковожу таким коллективом, надо еще многому научиться. Я получил несколько образований: кроме Консерватории это еще Театральный институт, специальные курсы менеджмента в ИМИСП, позже окончил Консерваторию как дирижер. Выступаю со многими симфоническими оркестрами, считаю дирижирование своей основной профессией. Но главной моей заботой действительно стал Роговой оркестр.
В XVIII веке было написано всего четыре партитуры, где роговой оркестр соединялся бы с симфоническим. Партитура «Альцесты» Раупаха утеряна, уцелели мелодрама «Орфей и Эвридика» Евстигнея Фомина, первая русская оратория «Минин и Пожарский» Степана Дегтярева, «Реквием» Осипа Козловского. У Козловского в Реквиеме задействованы 40 человек в роговом оркестре, а у нас было всего 17, мы адаптировали партитуру, изготовив десятки дополнительных инструментов. Спустя 218 лет с момента единственного исполнения Реквиема на похоронах Станислава Августа Понятовского на Невском проспекте в костеле Св. Екатерины мы сыграли его снова, но уже в Академической капелле под управлением Владислава Чернушенко. После этого Реквием был исполнен в Ростове-на-Дону, Новосибирске, Калининграде, в Москве вместе с Varsovia symphony. Сейчас снова планируем его исполнить в Европе, и я очень надеюсь, что сможем выбраться туда.
— Роговой оркестр — типично русское явление?
— Это исключительно российское явление. Готовилась большая охота императрицы Елизаветы. Главным обер-егермейстером тогда был Семен Нарышкин, который решил удивить императрицу. В то время в Петербурге работал богемский музыкант, валторнист, виолончелист и капельмейстер Ян Мареш. Нарышкин поручил ему создать забаву для охоты, и Мареш два года готовился. Гениальной идеей было взять обыкновенные охотничьи рога и сделать из них разбираемый, «карманный» орган, получив за счет длины инструментов разную высоту звука. На каждом инструменте можно играть только один звук, из звуков разного тембра получается ансамбль. Мареш произвел настоящий фурор.
Это искусство настолько сложное, что больше нигде не прижилось, его даже не пытались повторять. Но мы решили возродить роговую музыку в XXI веке. У нас в репертуаре есть и «Болеро» Равеля, и музыка Баха с разными солистами. Репертуар не очень большой, около 60 произведений.
Мы не можем играть все, мы — оркестр без собственного репертуара, за исключением нескольких старинных партитур, упомянутых выше. Мечтаю создать репертуар, открывающий новые возможности нашего звучания, чарующую тембральную красоту. Поэтому я стал приглашать к сотрудничеству молодых композиторов для создания нового репертуара. Год назад Даша Новольянцева написала для нас музыку к мультимедийному перформансу «Космиты», в котором говорится о том, что Земля — наш дом и здесь живут не для того, чтобы бездумно уничтожать природу и друг друга, а чтобы поддерживать планету и ухаживать за нею. Недавно Евгений Петров написал симфонию-кантату «Монастыри Русского Севера». А еще в этом году молодой, но уже известный композитор Мурат Кабардоков написал для нас проект «Погружение». В нем представлен симбиоз натуральных рогов с акустическими и электронными инструментами и медиакартинами Ксении Сангиной.
— Какая остроактуальная тема! «Космитов» надо обязательно исполнить в планетарии, мне кажется.
— Обязательно. Тема экологии меня очень волнует. Наше отношение к планете — за гранью добра и зла. Мир пластика и бесконтрольного потребления. Иногда я думаю, что музыка — единственный крючок, на котором мы висим над пропастью. Она делает этот мир прекраснее, она для него — спасательный круг, как культура в целом. Именно эта сфера формирует людей, мировоззрение, устои, мораль, смыслы. Я не могу представить себе жизнь в мертвой тишине без музыки.
— В прошлом году в Большом зале средней специальной музыкальной школы Консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова (ССМШ), которую в народе называют «школой-десятилеткой», прошел фестиваль «Вундеркинды. Виртуозы. Гении». Вы были его инициатором и организатором. Как возникла эта идея?
— Года полтора назад я приехал в школу-десятилетку слушать финал духового конкурса. В перерыве вышел в фойе и спонтанно включил прямой эфир в Интернете, продолжая идти по школе и рассказывать о ней. Получившуюся видеозапись я разместил в Сети и получил вскоре множество коментариев, звонков от выпускников разных лет, от людей, живущих сегодня в разных странах. Тогда же и подумал: раз существует такая ностальгия по школе, почему бы не организовать фестиваль, который бы всех снова объединил, дал возможность встретиться. Позже родилось и название — «Вундеркинды. Виртуозы. Гении». Нашу заявку поддержали в Российском фонде культуры, за что мы очень благодарны.
— Удалось осуществить все задуманное?
— Из-за режимов ограничений не все, кто мечтал, смогли приехать из‑за рубежа. Мы провели шесть вместо пяти концертов, десять мастер-классов. В фестивале приняли участие дети — превосходный симфонический оркестр школы под управлением маэстро Аркадия Штейнлухта, тоже выпускника десятилетки. С ним выступили солисты — китайский пианист Юнь Сюй Хуа и скрипач Алексей Тищенко. Уровень их исполнения я бы не назвал детским, школьным: перед нами были молодые виртуозы, продолжающие развиваться. Десятилетка всегда выпускала сильных музыкантов. Во втором концерте в фестивальном оркестре собрались четыре поколения выпускников — учащиеся школы и музыканты, давно завершившие свою большую карьеру. Им сейчас около 80, и они поддержали нашу идею «оркестра поколений». За пультом был всеми любимый маэстро Павел Бубельников. Выступали и концертмейстер первых скрипок ЗКР Лев Клычков, и ректор Консерватории Алексей Васильев, которому мы благодарны за поддержку фестиваля, и флейтистка Мария Федотова, и концертмейстер контрабасов ЗКР Артем Чирков…
Кроме того, мы записали десять лекций, сняли несколько программ, пригласив профессиональную съемочную бригаду. Прогулялись по школе с выпускниками: народными артистами Михаилом Гантваргом, Давидом Голощекиным, Максимом Федотовым, Михаилом и Сергеем Боярскими, Павлом Бубельниковым. Они рассказали свои истории о тех, кто преподавал, с кем учились. На этом первом фестивале была задумана летопись школы, в чем нам помогла профессор Консерватории режиссер Ирина Тайманова. Она записала «Новеллы о школе», в которых рассказала о педагогах, одноклассниках. Сейчас самое время эту историю фиксировать, иначе мы можем потерять эти «нейронные связи». Кроме Ирины Евгеньевны об истории школы поведали искусствовед Дмитрий Брагинский и директор ССМШ Анна Дзевановская.
— Вы сами — тоже часть истории этой школы. Многое изменилось в ней с тех пор, как вы ее окончили?
— Я учился в середине 1980‑х, сегодня школа другая. Дети изменились, нам на смену пришло другое поколение, дети цифрового века. Нам было гораздо труднее получить информацию, которую сегодня можно добыть легким нажатием пальца на сенсорный экран, найти лучшие примеры на аудио и видео. В то время ничего у нас не было, мы зависали в фонотеке, слушали очень много, общались, формировались каждый по‑своему. Но школа могучая, всегда такой была и будет, давая колоссальную базу, она формирует навыки, привычки, личности. Люди, которые работают там сегодня, сохраняют лучшие традиции.
— Цифровизация образования — это, на ваш взгляд, скорее хорошо или скорее плохо?
— Это монета с двумя сторонами. Если использовать ресурсы правильно, то хорошо, если без разбору — это бесконечная потеря времени. Библиотеки и фонотеки продолжают оставаться самым ценным ресурсом. Могу допустить, что цифровое образование в чем‑то где‑то возможно, но никак не на занятиях музыкой. Как я могу заниматься с аккомпаниатором, если он не сидит за роялем и не дышит вместе со мной?
— Этот вопрос остро встал во время локдаунов.
— Локдауны подарили нам огромный опыт, открыли новые двери. То, что произошло за два года пандемии, конечно, прорыв в сторону цифровизации. Создавались виртуальные ансамбли, даже оркестры, когда музыканты сидели в Новой Зеландии, Австралии, Норвегии, Европе, России, музицируя онлайн. Были найдены и способы, как это сделать лучше и совершеннее.
— Но, выйдя из локдаунов, даже восторженные сторонники подобных методов говорили, что все новые технологии не способны заменить живого музицирования, исполнения с участием слушателей.
— Все верно, это был опыт интересного взаимодействия. Люди должны были хоть как‑то выплескивать свою творческую энергию. Стали активно развиваться разные школы онлайн, мастер-классы, частные уроки музыкантов, в том числе и больших звезд, у которых внезапно появилось время заняться преподавательской деятельностью. Пандемия очень повлияла на мир.