1990-е — время национального унижения России. И при чем тут США? — Д. Саймс

25 декабря 1991 года президент СШАДжордж Буш-старший обратился к нации с речью, которую мало кто из американских граждан мог представить себе всего несколькими месяцами ранее. Советский Союз, который более четырех десятилетий был главным геополитическим и идеологическим соперником США, прекратил свое существование, пишетДмитрий Саймс в статье, вышедшей 19 января в The American Conservative.

«Это день больших надежд для всех американцев, — заявил Буш в своем телеобращении. — Наши враги стали нашими партнерами, приверженными построению демократического и гражданского общества. Они просят у нас поддержки, и мы ее им окажем. Мы сделаем это, потому что, как американцы, мы можем иначе».

В течение следующего десятилетия Вашингтон поддерживал как политическое, так и финансовое влияние либеральных сил в России, которые обязались превратить страну в образцовую капиталистическую демократию. На практике их экономические реформы привели к десятилетнему обнищанию простых граждан России и подготовили почву для появления олигархического класса. В то же время новое российское правительство подавило свою оппозицию законодательной власти с помощью танков, что получило одобрение со стороны администрации Билла Клинтона.

Уже в начале 1991 года было понятно, что на горизонте уже были четкие признаки грядущих неприятностей в Советском Союзе. Двумя годами ранее в результате волны «революций» были свергнуты правительства союзников Москвы в Восточной и Центральной Европе. В то же время усилия советского лидера Михаила Горбачева по возрождению советской экономики после десятилетия застоя подорвали старую систему централизованного планирования, но не смогли создать жизнеспособную альтернативу. Политические волнения вскоре распространились на периферию самого Советского Союза, где вспыхнули этнические конфликты, и всё большее число региональных элит начало выступать за независимость.

Даже в сердце советской империи, в Российской Советской Федеративной Социалистической Республике, дела у Горбачева шли всё хуже. С одной стороны, консервативные элементы советского руководства обвиняли Горбачева в дестабилизации страны и предательстве дела марксизма-ленинизма. В то же время поддержке Горбачева среди реформистов бросил вызов Борис Ельцин, давний партийный аппаратчик, который в конце 1980-х предстал в новом для себя образе — антикоммунистически настроенного популиста. Столкновение между ними казалось неизбежным после июня 1991 года, когда Ельцин победил одного из ближайших союзников Горбачева и стал первым президентом РСФСР, и сразу после своей победы пообещал добиваться большей автономии от Кремля.

Как Вашингтон рассматривал эти, казалось бы, важные политические сдвиги? По словам Уэйна Мерри, главного политического аналитика посольства США в Москве с 1991 по 1994 год, почти никто не понимал серьезности происходящих событий. Он вспоминал, как в начале лета 1991 года посетил Вашингтон для консультаций перед тем, как занять свой пост в Москве. Почти все высокопоставленные правительственные чиновники, с которыми разговаривал Мерри, настаивали на том, что Советский Союз вступил в спокойный период «застоя и дрейфа».

"Вообще, один из самых высокопоставленных людей, с которыми я разговаривал в аппарате [Совета национальной безопасности], сказал мне: «Жаль, что ты едешь в Москву только сейчас, потому что все действительно важные изменения в Советском Союзе уже произошли», — отметил он.

В верности такого представления о положении вещей вскоре пришлось самым серьезным образом усомниться. В конце августа 1991 года группа коммунистов и сторонников жесткой линии предприняла попытку государственного переворота, когда Горбачев отдыхал в Крыму. Вскоре после того, как путчисты объявили о создании своего временного правительства, большая толпа под руководством Ельцина собралась в Москве, чтобы выразить свое неповиновение. В течение следующих трех дней лидеры переворота спорили между собой о том, как действовать дальше, и в конечном счете капитулировали, как только стало ясно, что их дело выдохлось. Горбачев вернулся в Кремль, но в глазах широкой общественности и большей части элиты победа над сторонниками жесткой линии принадлежала только Ельцину.

Попытка государственного переворота в августе 1991 года стала точкой невозврата для Советского Союза. Всего через несколько дней после провала путча Ельцин приостановил деятельность Коммунистической партии на территории РСФСР и принял меры по конфискации ее зданий. В остальной части «империи» региональные коммунистические лидеры поспешили объявить о своей независимости от Москвы. Советский Союз и его руководящие институты остались, но Коммунистическая партия, сердце всей системы, потеряла свои полномочия и авторитет.

Мерри указал в беседе с The American Conservative, что даже после неудавшегося путча мало кто в Вашингтоне верил, что Советский Союз скоро рухнет. В качестве примера он рассказал, что в конце октября 1991 года между Джорджем Кольтом, ведущим советским аналитиком ЦРУ, и Эдвардом Хьюиттом, ведущим советским экспертом в СНБ, разгорелся очень горячий спор. Причиной конфронтации стал меморандум Кольта, в котором он утверждал, что Украина может отделиться от Советского Союза в течение пяти лет, а Хьюитт отверг это мнение как абсурдное.

«Когда я узнал об этом разговоре, я был в ярости, потому что и посольство в Москве, и наше консульство в Киеве какое-то время говорили Вашингтону, что Украина станет независимой через пять недель, а не через пять лет, — сказал Мерри. — Было совершенно очевидно, что никто не обращал внимания на эти предупреждения».

В то же время многие в Вашингтоне не хотели признавать скорый уход Горбачева. По словам Мерри, в декабре 1991 года кремлевский помощник обратился к нему с жалобой на то, что Горбачеву звонили представители администрации Буша и члены Конгресса с призывами не передавать власть Ельцину.

«Подчиненные Горбачева пытались убедить его, что пора уходить, и вот он получает все эти телефонные звонки от людей, которые говорят ему не сдаваться», — продолжил он.

Однако независимо от предпочтений Вашингтона Советский Союз стремительно приближался к своему концу. 1 декабря 1991 года более 90% украинских избирателей проголосовали за независимость от Советского Союза. Через неделю Ельцин и лидеры Украины и Белоруссии собрались в белорусском селе Вискули, где были подписаны «Беловежские соглашения», закрепившие роспуск Советского Союза. Вечером 25 декабря 1991 года Горбачев объявил о своей отставке. Менее чем через полчаса после его выступления с Кремля в последний раз спустили красный флаг Советского Союза.

Став главой нового Российского государства, Ельцин столкнулся с огромным набором экономических проблем. Распад Советского Союза на 15 независимых республик полностью нарушил цепочку поставок, которая создавалась десятилетиями для удовлетворения потребностей единого государства. При этом, хотя Советского Союза уже не было, его огромные долги никто не списывал. Бремя их выплаты легло на молодое правительство в Москве. Наконец, месяцы политических и экономических беспорядков привели к кризису нехватки продуктов, что привело к опустошению полок в продуктовых магазинах по всей стране.

В последние месяцы существования Советского Союза Ельцин собрал команду либеральных экономистов — в первую очередь Егора Гайдара в качестве премьер-министра и министра финансов и Анатолия Чубайса в качестве заместителя премьер-министра — с миссией превратить Россию в «нормальное капиталистическое общество», как выражались многих из них. Под руководством Гайдара они убедили Ельцина принять подход «шоковой терапии» к экономической реформе, которая повлекла за собой быструю отмену контроля над ценами, государственных субсидий для отечественной промышленности и торговых барьеров. Они утверждали, что только такой быстрый демонтаж старой советской системы и внедрение рыночных механизмов может спасти страну от массового голода и социального коллапса.

В январе 1992 года Гайдар начал проводить «шоковую терапию», приказав отменить контроль над ценами на 80% оптовых и 90% розничных товаров. В течение следующих нескольких месяцев также была отменена большая часть оставшихся мер контроля над ценами и реализованы другие элементы «шоковой терапии». Первоначальный прогноз Гайдара предполагал, что цены подскочат на 200−300% в первые несколько месяцев, а затем стабилизируются по мере того, как динамика рынка начнет набирать обороты. В реальности же процессы стали развиваться по совсем иному сценарию.

К концу 1992 года цены выросли на 2508%, а реальная заработная плата упала примерно на треть. Гиперинфляция практически за одну ночь довела до нищеты десятки миллионов граждан России, уничтожив их сбережения. Хотя полки продуктовых магазинов теперь были заполнены продуктами, жестокая ирония заключалась в том, что многие жители страны не могли себе их позволить.

В течение 1992 года российские граждане были вынуждены сократить потребление овощей на 84%, мяса — на 80%, рыбы и молока — на 56%. Даже военнослужащие не были застрахованы от этого продовольственного кризиса. В начале 1993 года разразился всероссийский скандал после того, как выяснилось, что в дальневосточном портовом городе Владивостоке от голода умерли четверо призывников ВМФ. Еще 250 их однополчан были впоследствии госпитализированы с алиментарной дистрофией.

Следующим шагом администрации Ельцина стала массовая приватизация, инициативой которой руководил Чубайс. Летом 1992 года он запустил программу ваучерной приватизации. По этой схеме Кремль выдал каждому российскому гражданину ваучер, который должен был представлять их пропорциональную долю в экономических активах страны, которая составляла 10 тыс. рублей. В теории предполагалось, что ваучерная приватизация поможет сформировать российский средний класс, который станет надежным оплотом против потенциального возрождения коммунизма.

У этой стратегии было два вопиющих недостатка. Во-первых, после более чем семи десятилетий коммунизма лишь немногие граждане России понимали, как работают акции, или считали их законной формой богатства. Во-вторых, из-за быстрой гиперинфляции стоимость ваучеров быстро обесценилась. Это дало возможность небольшой группе инсайдеров, большинство из которых были руководителями заводов с советских времен или лицами, разбогатевшими на черном рынке, скупить значительные доли в десятках тысяч государственных предприятий, которые были выставлены на приватизацию.

Несмотря на неприглядный характер российской приватизации, звезда Чубайса стала восходить в Вашингтоне, и он быстро стал излюбленным посредником администрации Клинтона в оказании американской финансовой помощи России. Томас Грэм, главный политический аналитик посольства США в Москве с 1994 по 1997 год, отметил, что министерство финансов и Госдепартамент провели «очень тесные консультации» с Чубайсом, чтобы обсудить «наилучший способ проведения экономических реформ в России», предлагая конкретные указания по фискальной и макроэкономической политике.

Грэм объяснил, что администрация была готова не обращать внимания на разногласия вокруг приватизационной кампании Чубайса, поскольку исходила из того, что «любая попытка радикальных реформ встретит серьезное сопротивление, поскольку Россия — достаточно консервативная страна, и было ясно, что проводимые реформы будут иметь серьезные последствия для широких слоев населения».

«Мы одобряли Чубайса, мы одобряли то, что он делал, и мы выражали нашу поддержку тем, кого мы называли «радикальными реформаторами», по различным каналам, включая самого Ельцина, — сказал он. — Мы думали, что сохранение их на руководящих должностях и влияния было критически важно для тех видов внутренних преобразований, которых мы хотели добиться в России».

Одним из ближайших союзников Чубайса был Гарвардский институт международного развития (Harvard Institute for International Development/HIID) — центральный орган усилий США по продвижению рыночных реформ в России в 1990-е годы. В период с 1992 по 1997 год HIID получил $57,7 млн в виде в основном неконкурентных грантов от Агентства США по международному развитию (USAID). Возможно, еще более удивительно то, что HIID отвечал за управление портфелем USAID в России на сумму до $300 млн, и это привилегированное положение позволяло ему контролировать деятельность своих конкурентов.

HIID помог направить большую часть этих денег в несколько аналитических центров, управляемых Чубайсом и его соратниками, таких как Российский центр приватизации и Институт правовой экономики. Несмотря на свой номинальный некоммерческий статус, эти организации функционировали как квазигосударственные учреждения, которые разрабатывали документы по экономической политике и даже вели переговоры о займах с международными финансовыми учреждениями от имени Кремля.

Как написала в статье для Nation в 1998 году профессор Университета Джорджа Мейсона Джанин Ведель, которая изучала партнерство Чубайса и HIID на протяжении многих лет, эти организации позволили «реформаторам заменить каналы принятия государственных решений, такие как парламент, и обойти законные органы власти правительств, таких как министерства и отраслевые министерства, которые в противном случае могли бы иметь отношение к осуществляемой деятельности».

Официальные лица США не скрывали, что основной целью их программы экономической помощи России было укрепление политического авторитета Чубайса. В 1997 году в интервью Ведель посол Ричард Л. Морнингстар, координатор помощи США в бывшем Советском Союзе, признал: «Когда речь идет о нескольких сотнях миллионов долларов, перемен в стране не добиться, но можно оказать адресную помощь в помощь Чубайсу».

Андраник Мигранян, входивший в президентский совет Ельцина, подчеркнул в беседе с The American Conservative, что открытое покровительство Вашингтона Чубайсу и его союзникам вызывало всё большее недовольство со стороны других фракций российской элиты, особенно представителей внешнеполитического ведомства и органов безопасности.

«На самом высоком уровне Чубайса и Гайдара считали предателями, политиками, продавшимися Западу и не понимающими национальных интересов России», — сказал он.

В конечном счете HIID потерпел крах в результате коррупционного скандала. В 1997 году выяснилось, что два ведущих деятеля института, экономист Андрей Шлейфер и юрист Джонатан Хэй, злоупотребили своими инсайдерскими связями и информацией для осуществления личных инвестиций в России. В ответ на обвинения USAID отменил грант HIID в размере $14 млн. Тем временем Гарвард распустил институт в 2000 году и пять лет спустя был вынужден выплатить Министерству юстиции компенсацию в размере $26,5 млн за нарушение контракта с USAID.

В то время как фракции внутри российской элиты боролись за власть и ресурсы, народная поддержка Ельцина продолжала стремительно ослабевать. На парламентских выборах 1995 года Коммунистическая партия заняла первое место и захватила более трети мест в Государственной думе. Результаты опросов по предстоящим президентским выборам 1996 года были менее чем обнадеживающими для Ельцина: лидер Коммунистической партии Геннадий Зюганов прочно занял первое место, в то время как рейтинг одобрения российского президента выражался однозначными числами, и он занял последнее место среди пяти потенциальных кандидатов. Перспективы Ельцина казались настолько плачевными, что несколько членов его ближайшего окружения призвали его объявить чрезвычайное положение и отменить выборы.

Что еще хуже, Зюганов начал налаживать контакты с одной из самых важных групп сторонников Ельцина: западной финансовой элитой. В феврале 1996 года глава Коммунистической партии посетил Всемирный экономический форум в Давосе, где произнес речь, в которой изложил свою экономическую программу для России. Он взял примирительный тон, пообещав в случае избрания соблюдать неприкосновенность частной собственности и сохранить элементы рыночной экономики. К большой тревоге присутствовавших российских олигархов, давняя подача аппаратчика была тепло встречена мировыми капиталистическими тяжеловесами. Борис Березовский, который в то время был одним из самых влиятельных бизнесменов России, с ужасом наблюдал, как западные руководители на форуме «слетались на [Зюганова], как мухи на мед».

Опасаясь, что победа коммунистов лишит их недавно приобретенного богатства, российские олигархи решили, что у них нет другого выбора, кроме как объединить усилия, чтобы предотвратить такой исход. Вскоре после Давосского форума олигархи предложили Ельцину поддержку его кампании в обмен на обещание, что он продолжит приватизацию крупных государственных предприятий и обеспечит получение ими значительных акций. Президент России согласился, и олигархи быстро приступили к созданию хорошо финансируемого избирательного штаба во главе с Чубайсом. В то же время олигархи мобилизовали всю мощь своих медиаимперий для ведения информационной войны против Зюганова.

Олигархи были не единственными, кто помогал избранию Ельцина. Как вспоминал заместитель госсекретаря Строуб Тэлботт в своих мемуарах 2003 года, во время заседания кабинета министров в начале марта 1996 года Клинтон отклонила предостережения против открытой поддержки Ельцина.

«Я знаю, что российский народ должен выбрать президента, и я знаю, что это означает, что мы должны сделать всё, разве что не выступать с речью, выдвигая этого парня, — приводит слова Клинтона Тэлботт. — Но мы должны идти до конца, помогая во всех остальных отношениях».

Позже в том же месяце Международный валютный фонд предоставил России кредит в размере $10,2 млрд — деньги, которые Ельцин пообещал использовать для покрытия невыплаченной заработной платы и увеличения социальных расходов. Несколько недель спустя Клинтон совершил широко разрекламированную поездку в Россию, в ходе которой неоднократно превозносил Ельцина как великого реформатора.

«Благодаря руководству президента Ельцина 60% экономики России теперь находится в руках ее народа, а не государства; инфляция снижена, демократия крепнет», — заявила Клинтон, стоя рядом с российским лидером во время совместной пресс-конференции в Москве.

«Было ясно, что Соединенные Штаты хотели, чтобы победил Ельцин, и поддерживали его очень очевидным образом, что в более обычное время мы бы сочли неправомерным вмешательством во внутреннюю политику другой страны», — сказал Грэм.

Отчасти американская поддержка Ельцина больше походила на фарс, чем на хитрое политическое маневрирование. В феврале 1996 года вице-премьер России Олег Сосковец заплатил команде из трех давних политических консультантов из Калифорнии, Джорджа Гортона, Джозефа Шумейта и Ричарда Дреснера, $250 тыс., а также пообещал покрыть их расходы, чтобы они помогли избирательному штабу Ельцина с опросами, фокус-группами и программой.

Консультанты организовали оперативный штаб в роскошном московском «Президент-отеле», где, как сообщается, тесно сотрудничали с дочерью Ельцина Татьяной Дьяченко. Хотя позже российские официальные лица преуменьшили свое влияние на предвыборный штаб, трое калифорнийцев стремились представить себя архитекторами победы Ельцина. Их подвиги стали предметом печально известной обложки журнала Time в июле 1996 года под названием «Янки спешат на помощь».

В первом туре голосования, состоявшемся 16 июня 1996 года, Ельцин едва обогнал Зюганова с 35% против 32%. Две недели спустя Ельцин добился еще одного срока полномочий после победы во втором туре, набрав 54% голосов. Хотя Зюганов признал свое поражение, были широко распространены обвинения в нарушениях и даже откровенном мошенничестве. По некоторой информации, в феврале 2012 года тогдашний президент Дмитрий Медведев сказал группе лидеров российской оппозиции: «Вряд ли у кого-то есть сомнения в том, кто победил на президентских выборах в 1996 году. Это был не Борис Николаевич Ельцин». (Впоследствии Кремль отказался от этого заявления.)

Участие администрации Клинтона в президентских выборах 1996 года до сих пор вызывает споры в России. По словам Миграняна, поддержка Вашингтона имела решающее значение для победы Ельцина, поскольку она отбила у многих влиятельных политических игроков охоту выступать против российского президента.

«Такая однозначная поддержка со стороны администрации Клинтона и коллективного Запада не дала возможности многим силам, которые могли бы присоединиться к протестам, — сказал он. — Если бы Ельцин не получил поддержки Запада, его противники свергли бы его».

Хотя Ельцину удалось пережить выборы 1996 года, у него не было особых возможностей насладиться своей победой. Незадолго до второго тура голосования у российского президента случился сердечный приступ, из-за которого ему было трудно говорить и двигаться. На церемонии инаугурации в августе 1996 года Ельцин говорил меньше минуты, и наблюдатели отметили, что он выглядел физически нездоровым. В ноябре 1996 года Ельцину пришлось перенести семичасовую операцию коронарного шунтирования.

Пока Ельцин выздоравливал, Россией номинально управлял его давний премьер-министр Виктор Черномырдин. За кулисами группа из семи олигархов, помогавших Ельцину в предвыборной кампании, работала над формированием экономической политики страны в своих личных интересах. Российская пресса прозвала группу Семибанкирщиной — нелестная аллюзия на Семибоярщину, ненадолго захватившую власть в России в начале XVI века в Смутное время. Даже после того, как Ельцин вернулся к власти в начале 1997 года, Семибанкирщина оставалась «властью за троном».

Когда коммунистическая угроза была побеждена, вскоре олигархи начали нападать друг на друга. Единство банкиров начало давать трещины в августе 1997 года, когда правительство продало 25-процентную долю российского телекоммуникационного гиганта «Связьинвест» банку, которым управлял один из олигархов. Проигравший консорциум обвинил правительство в нечестной игре и начал наступление в СМИ, чтобы дискредитировать продажу. В последующие месяцы между олигархами разгорелась полномасштабная информационная война, в ходе которой каждая сторона разоблачала коррупционные махинации друг друга.

Пока российские элиты боролись между собой, мало кто заметил, что над экономикой сгущаются тучи. В конце 1997 года финансовый кризис в Юго-Восточной Азии и падение цен на сырьевые товары оказали серьезное давление на рубль, вызвав у инвесторов опасения, что российская экономика движется к краху. Ельцин еще больше обеспокоил рынки в марте 1998 г., когда он внезапно отправил в отставку всё свое правительство и назначил Сергея Кириенко, 35-летнего никому не известного технократа, своим новым премьер-министром.

Экономическая и политическая ситуация в России продолжала ухудшаться, МВФ стремился предотвратить кризис, предоставив Москве экстренный кредит в размере $11,2 млрд в июле 1998 года. Это мало помогло остановить падение экономики. 13 августа 1998 года российский фондовый рынок рухнул, когда инвесторы бросились выводить свои деньги из страны. Несколько дней спустя Кремль был вынужден девальвировать рубль и объявить дефолт по внутреннему долгу.

Финансовый кризис августа 1998 года нанес сокрушительный удар по и без того хрупкой российской экономике. Как и в 1992 году, новый виток гиперинфляции уничтожил сбережения людей и привел к резкому росту цен на предметы первой необходимости. В 1998 году реальный ВВП упал на 4,9%, а безработица подскочила почти до 12%. Между тем поведение Ельцина становилось всё более неустойчивым. После отставки Кириенко в конце августа 1998 года Ельцин в течение года сменил трех премьер-министров, прежде чем остановился на Владимире Путине, директоре Федеральной службы безопасности России.

Когда в канун нового 2000 года Ельцин неожиданно объявил о своей отставке и передаче власти Путину, многие российские граждане вздохнули с облегчением. Российский президент покинул свой пост с однозначным рейтингом одобрения. За восемь лет его пребывания у власти ВВП России рухнул с $518 млрд в 1991 году до $196 млрд в 1999 году, и это падение более резкое, чем то, что Соединенные Штаты испытали во время Великой депрессии. В результате экономических трудностей смертность в России в 1,5 раза превысила рождаемость, что вызвало всеобщие опасения, что страна стремительно приближается к демографической пропасти.

При Путине многие представители российской элиты, попавшие в политику в 1990-е годы, в отличие от Ельцина, Гайдара и Чубайса, относятся к Западу гораздо более враждебно. Грэм говорит, что отчасти США сами виноваты в таком положении дел.

«Мы поступили очень неправильно, когда пытались активно вмешиваться во внутреннюю политику России, — сказал он. — Мы так и не поняли Россию достаточно хорошо, чтобы умело манипулировать ее политикой, что нам потом и аукнулось».

В конце концов, Россия восстановила свой статус крупной державы при Путине, но ущерб уже был нанесен. Даже спустя 30 лет после распада Советского Союза многие российские граждане вспоминают 1990-е годы как время национального унижения, устроенного Ельциным и его западными союзниками. Десятилетие, начавшееся с высочайшего оптимизма, закончилось цинизмом и гневом. Хотя время в конечном счете лечит все раны, недавние события на Украине говорят о том, что враждебность между Россией и США вряд ли исчезнет в ближайшее время.