Владимир Карташов: «Я, скорее, воспринимаю холсты как объекты, интегрируя их в пространства. Основными темами моего интереса являются трансформация нашей культурной памяти в Сети и появление новой интернет-мифологии. Я исследую игровые пространства и их влияние на нашу визуальную моду, восприятие и мышление». Фото: предоставлено Владимиром Карташовым
Мальчик, выросший в маленьком рабочем поселке под Новосибирском, стал известным художником
«Некоторым нужно учиться, постигать формы и пространство. Вова же родился художником, со своим стилем и видением всего вокруг», — говорит живописец из Черепаново Владимир Васильевич Борисюк.
Этот опытный, талантливый мастер, преподававший в Посевнинской школе искусств (Черепановский район) помог проложить путь в искусство ныне модному в Москве (и не только) молодому художнику Владимиру Карташову.
Володя, еще будучи подростком, стал победителем всевозможных региональных и всероссийских творческих конкурсов. Необычное дарование нельзя было не увидеть. Теперь имя Карташова известно, его работы приобретают ценители современного искусства. В Москве, где живет и работает 24-летний художник, с ним сотрудничают именитые галеристы.
Наш корреспондент встретился с молодой звездой. Разговор получился неоднозначный.
— Владимир, вспоминается детство в Посевной? Малая родина повлияла на становление вас как художника?
— Детство самое обычное. Наверное, за исключением того, что меня интересовали всего несколько вещей: рисование и все, что связано с искусством, лес, где я проводил лето, и онлайн-игры, к которым почувствовал страсть в седьмом классе.
Я не особо любил общаться со сверстниками. Была пара друзей из разных сфер интересов, но не более. Только сейчас я стал понимать, что узкий круг общения и странные интересы помогли моему взрослению — не связался с плохой компанией, а всегда был и остаюсь верен себе. Детство вспоминается как период вакуума и познания себя. Все окружающие меня интересы казались какой-то магией — компьютерные игры, природа, живопись.
Но главный вопрос, который ставлю в своей живописной практике, созрел у меня как раз в детстве, когда многие предметы и исторические факты отсутствовали в доступе, будь то старорусские храмы или старинные дворцы. Все это наследие я видел только через Интернет. С другой стороны, онлайн-игры и мир этих игр были тоже чем-то сказочным и недосягаемым. Поэтому я так легко стал смешивать, миксовать в своей художественной практике разные культурные слои. Поскольку не видел большой разницы между дворцом в сетевой игре и дворцом в реальной жизни. Когда жил в Сибири, культурное наследие и онлайн-мир были для меня одинаково ощутимы и недосягаемы, поскольку и в том, и в другом случае у меня перед глазами не было оригинала в реальном размере и форме.
С самого детства я знал, что стану художником, и шел к этому. Хотя было крайне тяжело, поскольку примеров успешной карьеры современного художника у меня попросту не имелось перед глазами. Я мечтал писать свои картины и реализовывать проекты, но не знал, как это сделать.
— Москва встретила никому не известного парня из Сибири сурово. А потом?
— Первый год жизни в Москве был странным. Я выбрался из вакуума и погрузился в большой мир, где мог улететь в Люксембург, вернуться назад, не найти себе жилье и попросту жить в подвале. Но это время быстро прошло, я познакомился с людьми, которые жили искусством. Пассионарии со всей страны съезжаются в столицу попытать свою удачу. У кого-то получается, а у кого-то нет. Я бывал в разных городах России и Европы, но, увы, из всех мест Москва мне нравится больше всего — агрессивный, но и очень динамичный город. Много людей, денег, мероприятий, жизнь здесь бурлит. Если сравнивать его со зверем, то это точно тигр.
— Мир ваших картин — отражение внутреннего мира?
— Я бы не сказал, что мир моих картин — это мир мой внутренний. Скорее, образы и коллажи жизни, которая меня окружает, а я как художник пытаюсь ее запечатлеть. Я проживу не особо большую жизнь, но вот мои произведения, надеюсь, будут жить столетиями, и поэтому важно как можно больше прочувствовать окружающий мир вокруг себя и постараться его запечатлеть, оставив «артефакты настоящего» для будущего.
Равным образом гениальные произведения создают не те, кто постоянно общаются с самыми утонченными натурами, может, не самые блестящие собеседники, люди не самой широкой культуры, но те, кто обладают способностью, перестав жить для самих себя, превращать свою индивидуальность в подобие зеркала, чтобы в нем отражалась их жизнь, быть может ничем не примечательная с точки зрения светскости и даже, в известном смысле, интеллектуальности. Ибо гениальность заключается в способности отражать, а не в свойствах отражаемого зрелища. Поэтому мои картины не имеют никакого отношения к моему внутреннему миру.
— Как вы думаете, обязательно ли художнику академическое образование?
— Кто-то говорит — да, кто-то — нет. В чем я точно уверен: если искусство — это твое, ты в любом случае найдешь дорогу и станешь художником. Опираясь на мой опыт, скажу: ремесленное образование сыграло больше негативную роль, чем положительную. Четыре года моего обучения в художественном училище были противостоянием меня и моей энергии педагогам.
— А Владимир Борисюк в школе искусств?
— Владимир Васильевич для меня — главный наставник, учитель и отец. Ни институты современного искусства, ни академические институции не дали мне того, что дал Владимир Васильевич. Он не загубил во мне индивидуальность, а приумножил ее. Это единственный человек, который воспринимал меня таким, какой я есть, не пытаясь переучить. Я счастлив, что мое детство прошло рядом с этим прекрасным педагогом. Восемь лет я учился у него, перенимал приемы и развивался как индивидуальная личность, строя свое искусство не по шаблонам. Мои работы уже хранятся в коллекциях музеев и частных собраниях, документации моих выставок есть в архивах современных музеев, и во всем этом есть заслуга Владимира Васильевича, огромное спасибо ему.
— Вы строите планы на будущее, скажем, на десять лет?
— По окончании действующего сегодня контракта у меня будет зарубежная галерея-партнер и мой творческий багаж — огромное количество проектов за плечами. Думаю, я буду писать свои произведения где-то в мастерской в Нью-Йорке или Лондоне, доведу до совершенства свой живописный язык. Если мечтать, каким я буду, это будет мужчина, сидящий в черном костюме Maison Margiela в мастерской среди картин и наслаждающийся живописью и вином.