Как только застывала вода в болотах и в речке, а особенно, когда ещё выпадал первый снег, а выпадал он обычно к октябрьским праздникам, вся деревенская детвора высыпала на улицу.
Кто-то катался по льду на коньках-«снегурках», прикрученных накрепко к валенкам при помощи палочек-закруток или просто старых карандашей. Кто-то со свистом бороздил и покорял на лыжах крутые склоны гор и близлежащих к речке огородов, а кто-то упорно тащил санки вверх до самых бараков, чтобы потом пулей лететь по длинной пологой дороге вниз, крича на ходу во всё горло: «Разойди-и-и-сь!».
Интересно было забраться на самый верх Плюхинской горы или даже на саму «Катаверку» и… кучей-малой сигануть с визгом по крутому склону вниз, поднимая вокруг снежную пыль, и, выскакивая с ходу на лёд, со смехом «таранить» всех подряд. И никогда никто ни на кого не обижался, а просто всем было очень и очень весело. Такого сейчас нигде не увидишь. Казалось, что вся наша Насоновка и весь Камизолятор со всеми его бараковцами высыпали на свет божий, ликуя и радуясь предстоящей зиме и свежевыпавшему ослепительно белому и пушистому снежному наряду.
А что творилось на горке-федорке! Так мы называли пологий склон горы в конце Анохинского болота за старым королёвским домом под ёлкой. Сейчас на этом месте стоит новый двухэтажный дом Миши Королёва, а раньше, во времена, описываемые мною, голая, с естественным трамплином гора кипела и бурлила от движения вверх и вниз, как муравейная куча, особенно по вечерам.
Это было любимое место катания для всех насоновцев того края. И будучи уже взрослыми, вспомнив своё детство, мы высыпали в лунную и шумную новогоднюю ночь на улицу с большими деревянными салазками, усаживали на них своих жён и бежали со смехом вдоль по Ирбитскому тракту кататься на эту знаменитую горку-федорку, где было полно таких же непоседливых, как и мы. И без этой традиции встреча Нового года казалась уже менее интересной.
В снежные зимы детвора, не обращая внимания на мороз и холод, рыла в больших сугробах и заносах норы и пещеры, выкладывая крепости и поливая их для прочности водой из колодца. А после, разделившись на две равные по силе команды, брали их приступом. Иногда по вечерам, когда уже выполнены все домашние задания, а на улице светлым-светло от висящей над головой луны, собирались все стайкой и начинали игру в сопки, стараясь штурмом овладеть небольшой снежной высоткой, где отчаянно, отважно и просто героически защищались от нападения несколько человек.
А после, все красные и возбуждённые от азарта, в снегу с головы до пят, разбегались по своим домам. Залетая домой, мы с братом скидывали с себя обледеневшую одежду и, «поставив» её в угол у порога, «взлетали» по-быстрому, пока нам не досталось, на печку. Старая баушка Настасья, ворча тихонько себе под нос и называя нас «окаянными», убирала нашу оттаявшую от домашнего тепла мокрую одежду, развешивая её на печи. Мы, свесив головы вниз, ждали с большим нетерпением, когда же она сама-то «остынет», и нам наконец можно будет спуститься вниз.
После обильных снегопадов по деревенским улицам проходил гусеничный трактор, тянувший за собой большой и громоздкий, сшитый из брёвен, деревянный «угольник», окованный впереди листовым железом, который чистил проезжую часть и грудил снег на обочину дороги. Мы любили подкатываться на нём, ловко запрыгивая сзади на площадку, пока дядька-тракторист, слегка притормозив и грозя нам из кабины кулаком, не сгонял громким окриком всю ораву прочь, грозясь выскочить и «повыдёргивать всем поочерёдно ноги». А иногда мы цеплялись сзади к тракторному возу с зародом сена или соломы, особенно когда на ногах были коньки-«снегурки», а в руке – длинный крючок, загнутый из толстой проволоки, и катились по всей деревне до самого конного двора и ферм, стоявших в начале улицы у школы.
А там можно было заглянуть в кузницу или посидеть в прокуренной едким самосадом, приторно-вонючей махорой, потными хомутами и кожаной конской упряжью, конюховке. Можно было послушать мудрые житейские истории, изредка насыщенные, для связки слов, солёными и тоже «житейскими», ядрёными выражениями. Иногда, если кому-либо повезёт, то этот счастливчик мог прокатиться верхом на какой-нибудь смирной лошадке.
А какие красавцы кони были на нашем конном дворе! А какие рысаки! Можно было бесконечно любоваться ими, гарцующими по просторному загону из жердей. Ведь недаром же они постоянно участвовали в забегах на нашем местном и областных ипподромах, занимая призовые места, а иных рысаков-призёров даже возили на соревнования за границу.
Нагревшись и наслушавшись всякой разной деревенской информации, все опять летели на улицу: на болото, на речку, на горку, но только не домой…
Сергей УСТЬЯНЦЕВ
Фото из архива Сергея Устьянцева.
На фото. Насоновские пацаны, 1957 год.
© Редакция газеты «Камышловские известия»