Никита Никовин
Опухоли и другие неполадки в мозгу из-за травмы, болезни или употребления лекарств могут заставить человека принять не вполне осознанное решение. Именно на этом настаивают адвокаты, приносящие в суд МРТ-снимки своих подзащитных. Пока еще в редких случаях, но это и правда работает — нейронаука помогает смягчить или вовсе отменить приговор.
В 1848 году металлический стержень диаметром три сантиметра пронзил череп прокладчика железной дороги Финеаса Гейджа. От травмы мужчина оправился, однако после стал вспыльчивым, импульсивным и каждый день носил домой ненужный хлам. Эта история — одно из первых свидетельств того, что повреждение лобных долей мозга может повлиять на личность человека. Детерминисты используют случай как доказательство, что любая сознательная активность вторична по отношению к мозговым процессам. То есть свобода воли — иллюзия, а сознание и тело человека — неотделимы.
Но если наше поведение биологически и генетически запрограммировано, должны ли мы в таком случае нести ответственность за свои действия? Этот вопрос стоит не только перед философами, но и перед юристами.
Финеас Гейдж. Фото: Wikimedia Commons
Понятие нейроправа в 1991 году ввели американские адвокаты Шеррод Тейлор и Тайлер Эллиотт. В своей статье они обосновывали необходимость привлечения к судебно-медицинской экспертизе нейробиологов и нейропсихологов. По их мнению, черепно-мозговые травмы и повреждения мозга являются смягчающими обстоятельствами и их следует учитывать в ходе судебных процессов.
Первым прецедентом в США стало дело 65-летнего Герберта Вайнштейна, который в 1991 году задушил свою вторую жену, а затем выбросил ее из окна двенадцатого этажа в надежде, что это сойдет за самоубийство. Вайнштейн прошел стандартное неврологическое и психиатрическое тестирование, не выявившее в его поведении ничего странного. Однако на МРТ-снимках головного мозга обнаружили большую кисту в области левой лобной доли, отвечающей за суждения и контроль над импульсами. Это первый случай, когда к делу приобщили результаты МРТ, и более того, ход сработал — в итоге приговор смягчили. Случай Вайнштейна считается отправной точкой, с которой нейробиология начала преобразовывать судебную систему.
Со временем адвокаты стали все чаще приносить в суд данные функциональной магнитно-резонансной томографии, позитронно-эмиссионной томографии или однофотонной эмиссионной компьютерной томографии. Юристы рассчитывали на смягчение наказания для своих подзащитных или их частичное оправдание. Привлекали также результаты психологических тестов, подтверждения старых травм головы или неврологических заболеваний.
Показательным было решение суда штата Нью-Йорк по делу 40-летнего школьного учителя, вынесенное в 2002 году. Американца обвиняли в изнасиловании 12-летней падчерицы, но вместо заключения его отправили на лечение. Приговор вынесли на основании МРТ-снимков, выявивших у мужчины опухоль глазнично-лобной области: согласно мнению экспертов, новообразование и стало причиной такого поступка.
Американца обвиняли в изнасиловании 12-летней, но вместо заключения его отправили на лечение. Приговор вынесли на основании МРТ.
Если же адвокаты не инициируют анализ МРТ, подсудимые могут сделать это самостоятельно и обжаловать приговор как раз ввиду того, что снимки не приобщили к материалам дела. В соответствии с уголовным правом некоторых стран, условием для признания вины является доказательство преднамеренности преступного действия. В США обвиняемого могут освободить от ответственности, если «в результате серьезного психического заболевания или неврологического дефекта он был не способен осознать свои действия или их последствия».
Согласно исследованию, с 2005 по 2012 год количество дел, где рассматривали нейробиологические данные, удвоилось. В более чем 250 заключениях, вынесенных в 2012-м, обвиняемые утверждали, что «их мозг заставил их сделать это». Это в два раза больше случаев, чем за предыдущие пять лет.
В 2009 году в Италии за убийство сестры и покушение на родителей осудили Стефанию Альбертани. Обвиняемая свою вину признала, ее приговорили к пожизненному заключению. Но по прошествии двух лет наказание заменили 20-летним тюремным сроком. При повторном рассмотрении дела адвокаты предоставили снимки МРТ, на которых просматривались дефекты во фронтальной части поясной извилины, вызывающие «импульсивное и агрессивное поведение».
Пожизненное заменили 20-летним сроком. Адвокаты предоставили снимки МРТ, на которых просматривались дефекты извилины.
В 2011 году бывшего члена законодательного совета Тасмании Терри Мартина осудили за создание детской порнографии и совращение 12-летней. Позже срок заменили условным: сканирование мозга выявило, что из-за приема лекарств от болезни Паркинсона пострадала его дофаминовая система и это стало причиной поступка мужчины.
Употребление наркотических веществ также может быть признано смягчающим обстоятельством. Аддиктивное, или проще говоря наркозависимое, поведение нейробиологи объясняют похожим образом, связывая его с расстройствами определенных структур мозга.
Так, в 2013 году в Уитби 44-летний Дэвид Салливан, безработный и хронический наркозависимый, после передозировки антидепрессанта «Веллбутрина» тяжело ранил мать ножом. В 2016-м его признали виновным в нападении с нанесением тяжких телесных повреждений и приговорили к пяти годам заключения. Адвокаты настаивали на том, что подзащитный выпил целый флакон «Веллбутрина», чтобы совершить суицид, в то время как прокуроры указывали, что мужчина употреблял препарат и раньше как психотропы. В конечном итоге вынесенное решение адвокатов не устроило, и они стали подавать апелляции. Это возымело эффект, и в 2020 году Верховный суд Канады таки оправдал Салливана.
В конце 2015-го в Онтарио 19-летний выпускник колледжа Томас Чан решил устроить вечеринку с друзьями. Компания купила травку, галлюциногенные грибы и закрылась у Томаса в гараже. В разгар вечеринки Чан ворвался в дом отца, убил его и ранил его новую жену, с которой, как потом выяснилось, находился в отношениях. В 2019 году канадский суд признал Томаса виновным в непредумышленном убийстве и приговорил к пяти годам заключения, согласившись, что он был не способен осознавать свои действия. Тем не менее столь мягкий приговор показался адвокатам Чана слишком суровым, и в октябре 2021 года они подали очередную апелляцию в Верховный суд Канады.
Разумеется, ссылаясь на неполадки мозга, преступники не раз пытались уклониться от ответственности. Так, в США полицейские арестовали мужчину после длительной автопогони, и позже в суде обвиняемый заявил, что запрыгнул в машину в состоянии неконтролируемого шока. И все из-за травмы головы, которую он якобы получил за два месяца до этого. Позже анализ МРТ-снимков мозга подсудимого не подтвердил наличие травмы.
Ссылаясь на неполадки мозга, преступники не раз пытались уклониться от ответственности.
Несмотря на то что случаев с проведением подобных экспертиз все больше, о юридической революции речь пока не идет. По данным исследований 2015 года, в США только в 1-4% дел задействуют нейробиологическую экспертизу для мелких преступлений и в 5-6% — для тяжких.
Стивен Морс, профессор психологии и права в Пенсильванском университете, среди прочего изучает, как при помощи данных мозговой активности выявить, было решение человека осознанным в полной мере или нет. По словам исследователя, нейронаука пока еще не может серьезно повлиять на юридическую систему: все же психические расстройства определяются не сканированием мозга, а наблюдением за поведением и клиническими испытаниями — не все люди даже с опухолью склонны совершать преступления. «Проблема в переводе [данных]. Закон нуждается в обоснованиях», — говорит Морс. Его коллега Оуэн Джонс из Юридической школы Вандербильта соглашается с выводом. Но также он отмечает — как минимум юристы, которые проходят обучение прямо сейчас, будут работать в мире, где подобные доказательства из области нейронауки не являются чем-то шокирующим.
Само существование подобной практики уже свидетельствует о переосмыслении многих правовых понятий, в частности таких как преступный умысел и невменяемость. Это значит, что мера ответственности за преступление, совершенное лет тридцать назад, и аналогичное преступление, совершенное в наши дни, может отличаться. Вопрос в том, насколько серьезными станут эти отличия в будущем.