Всемирный банк оценил возможные риски для России после «зеленого перехода». Очередной доклад по российской экономике был опубликован 1 декабря, в нем проанализированы несколько сценариев глобального «зеленого перехода» и их влияния на страну, от падения стоимости ресурсов до $400 млрд до падения благосостояния страны на 9%, пишет РБК.
Эксперты привели базовый инерционный (страны ограничиваются базовыми национальными вкладами в сокращение парниковых эмиссий, предусмотренными Парижским соглашением), кооперативный (все страны, включая Россию, вводят всеобщую «цену на углерод») и два некооперативных инерционных («цену на углерод» вводят только страны — чистые импортеры топлива, но в одном случае они ограничиваются только этим, а в другом вводят еще и пограничные корректирующие углеродные налоги на углеродоемкую продукцию из таких стран, как Россия). Вероятности реализации этих сценариев не оценивались.
В докладе подчеркнуто, что даже при «уникальных внешних условиях», при которых России было бы выгодно сохранить статус-кво и не проводить внутренние реформы по декарбонизации, страна становится уязвима к введению пограничных корректирующих углеродных налогов другими государствами.
Директор и постоянный представитель Всемирного банка в России Рено Селигманн в интервью изданию подчеркнул, что «сохранение статус-кво — более рискованный выбор».
Независимо от того, что думает Россия, в каком направлении ей двигаться, наш анализ показывает, что негативное воздействие на ВВП России и ее доход будет сильнее вдвойне в случае бездействия, чем если Россия будет активно приспосабливаться к изменениям, — подчеркнул он.
Все сценарии Всемирного банка предусматривают, что меры по предотвращению глобального потепления, которые будут принимать страны, в любом случае снизят спрос на углеводороды, что отразится на ВВП и уровне благосостояния России к 2050 году.
Самым выгодным для страны считается инерционный некооперативный сценарий, при котором страны-импортеры топлива в одностороннем порядке введут цену на углерод, но без пограничных углеродных налогов. В этом случае, считают эксперты Всемирного банка, уровень благосостояния России сократится на 3%, а ВВП — лишь на 0,9%. Но делать ставку на этот сценарий России не стоит: «Определить вероятность и сроки формирования широкой коалиции стран, желающих ввести пограничный корректирующий углеродный налог, невозможно, но если такой налог будет введен, то это может максимально негативно сказаться на росте экономики и благосостоянии граждан России».
В случае некооперативного сценария с пограничными углеродными налогами уровень благосостояния России упадет на 9,2% к 2050 году относительно базового сценария, ВВП упадет на 4,6%.
Следовательно, участие в совместных действиях по борьбе с изменением климата — более действенная стратегия для России, — утверждает Всемирный банк.
Стратегия низкоуглеродного развития до 2050 г., принятая российским правительством в конце октября, ничего не говорит о намерении ввести «цену на углерод», данный инструмент называется лишь в числе возможных мер целевого сценария применительно к наиболее неэффективным углеродоемким отраслям. Между тем плата за выбросы углерода — центральный элемент борьбы с изменением климата, который обычно принимает форму налога или торгуемых разрешений (квот) на выбросы, отмечает Банк. Российская стратегия «не раскрывает подробностей в отношении инструментов политики, которые помогут в достижении этих целей, но, например, исходя из «интенсивного» сценария, можно сделать вывод о возможности реформирования энергетических субсидий и введения «цен на углерод» в той или иной форме».
О национальной плате за углерод после 2030 г. в Минэкономразвития ничего не сообщают. Министр экономического развития Максим Решетников в октябре объяснял, что в этом отношении страна скорее пойдет по пути региональных экспериментов и инициатив, которые в случае успеха могут быть расширены на большее количество территорий.
Заместитель министра экономического развития Илья Торосов рассказал, что сейчас в правительстве обсуждаются разные варианты стимуляции бизнеса к сокращению углеродного следа.
Сюда входит и вариант с созданием сертификационной системы, суть которой в независимом подтверждении соответствия технологий производителя наилучшим доступным технологиям. Если такой вариант будет поддержан, сертификат будет означать, что технология фактически низкоуглеродная. Соответственно, такой сертификат может стать аргументом при урегулировании вопроса трансграничного углеродного налога в ЕС, — отметил он.
Напомним, о планах введения трансграничного углеродного механизма Еврокомиссия заявила в июле этого года. Это будет первый в мире косвенный налог на парниковые выбросы, осуществленные в процессе производства товара. В нынешней версии механизм не распространяется на нефть, нефтепродукты, газ и уголь, но власти России обеспокоены инициативой. Результаты моделирования показали, что сокращение экспорта в ЕС из-за механизма будет частично компенсировано увеличением экспорта в другие страны, которые такого налога не вводят. С учетом всех эффектов снижение российского экспорта в ЕС к 2035 году может составить всего 0,4–1,2%. «Макроэкономический эффект от этой меры в масштабах всей экономики оценивается как незначительный», к 2035 году российский ВВП будет лишь на 0,06% меньше, чем в базовом сценарии без введения европейского углеродного налога, резюмирует Всемирный банк.
Читайте также: «Надежды не сбылись, но шанс есть». Почему встреча G20 в Риме принесла минимум плодов
Реализация «обычного» кооперативного сценария, при котором страны введут «нормальную» цену на углерод, приведет к меньшей потере стоимости российских нефтяных ресурсов по сравнению с потерями для газа и угля и по сравнению с другими сценариями, утверждает Банк. Поэтому совместное установление цен на углерод во всех странах, включая саму Россию, «может отвечать стратегическим интересам российских нефтяных компаний». При таком сценарии российские ресурсы нефти дешевеют только на $21 млрд (природного газа — на $186 млрд).
«Возможно, углеводородная отрасль считает, что, если Россия просто ничего не будет делать, то есть будет следовать принципу business as usual, это будет менее рискованным, чем активно адаптироваться к новой реальности. <...> Вы говорите, что нефтегазовое лобби хочет сохранить статус-кво. Но нефтегазовый сектор не контролирует спрос на ископаемое топливо. А Международное энергетическое агентство уже предсказало, что к 2050 году спрос на нефть, газ и уголь обрушится. Что вам нужно делать, если стоимость одного из ваших активов падает? Вам нужно инвестировать в другие активы, в человеческий капитал, возобновляемый природный капитал (леса, океаны, биоразнообразие), которые дают выгоды вашей экономике в долгосрочной перспективе», — сказал РБК директор Всемирного банка в России Рено Селигманн.