В суде по делу Ивана Кляйна выступил последний свидетель обвинения.
В минувший четверг, 18 ноября, в Советском суде Томска дал показания последний свидетель со стороны обвинения – архитектор Алексей Соловьев. По его же собственным словам, один из самых известных архитекторов России: он проектировал объекты в Питере, в Перми, в Казахстане, в Томске, наконец...
Замечу в скобках, что Соловьев пришел на процесс вместе с «потерпевшим» – Ринатом Аминовым и вел себя настолько независимо от Аминова, что Аминов позволял себе несколько раз с места (с места! Во время судебного разбирательства!) поправлять или уточнять его (Соловьева) показания... Судья на эти происки реагировал резко: Аминову – пенял, Соловьеву – предлагал говорить по существу...
Но в чем же была суть вопроса? Напомню, что, согласно материалам дела, в январе 2017 мэр Кляйн якобы незаконно отказал предпринимателю Аминову в переводе его участка земли в районе улицы Мокрушина в категорию, предусматривающую строительство на этом участке жилых домов. Аминов же, по его словам, уже заказал Алексею Соловьеву проект застройки данного участка за 11 миллионов рублей, эту сумму Соловьеву уплатил, а поскольку злобный мэр Аминову отказал, то он (Аминов) и понес ущерб в размере 11 миллионов.
Соловьев действительно план изготовил и даже защищал его в июле 2016 года на градостроительной комиссии в администрации Томска. Правда, из 18 листов этого проекта на сегодняшний день четыре листа исчезли с сайта администрации Томска, исчезло и текстовое обоснование. Комиссия проект одобрила, а мэр Томска Иван Кляйн, в полном соответствии со своими полномочиями, Аминову отказал. Постановление об отказе никем (в том числе и Аминовым) не было оспорено и до сих пор носит законный характер. Причин для отказа мэра было три: высокая транспортная загруженность района, слишком большое расстояние до школ и детсадов, наличие санитарно-защитной зоны (СЗЗ) Томского радиозавода.
Ко всем этим трем доводам свидетель Соловьев отнесся скептически. Так, например, согласно его плану, дороги от микрорайона Аминова пролегали по землям, Аминову не принадлежащим, причем в обе стороны: на улицу Мокрушина (выезд с которой был возможен только через вечно закрытый ж/д переезд) и на транспортную развязку на Коларовском тракте (о строительстве которой ни в январе 2017 ни, тем более, в июле 2016 никто и не помышлял по причине отсутствия денег).
Вопрос с детским садом и школой Соловьев решил еще более лихо: для садика он предусмотрел 1 га на участке Аминова, а школу и вовсе воткнул в стороне на земле другого собственника (причем без согласования с собственником).
При этом, по мнению Соловьева, и детсад и школу должен был построить муниципалитет – это суждение он подкрепил неопровержимым аргументом: так строят в Санкт-Петербурге! Я не знаю, каков бюджет нашей Северной столицы, но, как ранее говорила в суде другой свидетель – Ирина Ярцева, с каждого рубля налогов, собранных в Томске, в городской казне остается менее семи копеек, и ни о каких школах или садиках без помощи областного и федерального бюджетов городские власти даже мечтать не смеют.
Сам архитектор Соловьев очень внятно и понятно объяснил свою роль в подготовке проекта: "Мое дело техническое: придумать, красиво нарисовать, грамотно подать — а дальше все происходит без нас". Поэтому , как говориться, "взятки гладки". Важно получить возможность начать строить жилье, а транспортная доступность, детские сады, школа – это все головная боль муниципалитета и людей, это жилье купивших...
А вот с СЗЗ радиозавода Соловьев вообще не стал мудрствовать лукаво: представляя свой план на градостроительной комиссии, он просто ее не указал. Почему? По словам Соловьева, снять СЗЗ – не проблема, и Аминов, получи он разрешение на строительство жилого микрорайона, без проблем бы ее снял.
А вот что возразил на это сам Иван Кляйн: «Мы говорим о санитарно-защитной зоне Томского радиозавода, расположенного на 30 или 50 гектарах. Там сейчас много собственников отдельных участков. И вдруг один из собственников захотел сменить эту зону... Вы знакомы с ответом Роспотребнадзора о возможности, а вернее, о невозможности снять часть санитарно-защитной зоны внутри отдельного участка, находящегося в санитарно-защитной зоне завода как единое целое? Получается, одобряя интерес одного предприятия, интересы 30 остальных собственников будут нарушены?»
Если у Соловьева нет документов, подтверждающих поступление денег от Аминова, значит Аминов этих денег не платил и, следовательно, никакого материального ущерба он не понес».
С аргументами мэра трудно не согласиться. Снять зону с территории бывшего радиозавода без согласования с собственниками других предприятий, функционирующих по соседству, означало бы поставить под угрозу их работу. Ведь целый ряд предприятий не могут работать рядом с жильем. И это застройщик был обязан довести эту информацию до градостроительной комиссии. Но, судя по всему, не довел...
С такими друзьями и врагов не надо...
Уважаемые читатели, давайте на минуту согласимся с версией Соловьева/Аминова. Но у меня, как говорилось в одном известном фильме, остался камень в башмаке. Этот камень натирает мне ногу и не дает покоя: а можем ли мы всецело доверять показаниям свидетеля Соловьева? Посудите сами: первые же вопросы (казалось бы – вполне безобидные) стороны защиты Кляйна повергли Соловьева в смятение:
– Свидетель, как вы получили 11 миллионов от Аминова? Наличными? По перечислению? Вы можете предоставить банковские проводки? Есть ли документы, подтверждающие получение вами этих 11 миллионов рублей?
На все эти вопросы свидетель обвинения Соловьев отвечал, мягко говоря, уклончиво. Но – в этом и весь трагикомизм ситуации – в самом конце допроса его на эту тему прямо спросил еще и сам судья. Уважаемый суд интересовал вопрос: сколько именно денег получил Соловьев от Аминова?
– Ну, ваша честь... А можно не под запись?.. Вы же понимаете, что индивидуальные предприниматели не все свои деньги проводят официально...
Так, друзья, еще раз. На минуточку! Если у Соловьева нет документов, подтверждающих поступление денег от Аминова, значит, Аминов этих денег не платил и, следовательно, никакого материального ущерба не понес. Либо отсутствуют доказательства этих расходов. В этом случае данный эпизод обвинения о причинении Кляйном материального ущерба Аминову рассыпается у всех на глазах просто по причине отсутствия состава преступления.
Рисовать – не рисовать?
Каждый читатель сам может сделать выводы из прочитанного. Я же рискну сделать свой. Перед нами два принципиально разных подхода к обсуждаемой теме, а именно – отказу мэра Кляйна предпринимателю Аминову. Свидетель обвинения Соловьев считает, что главное – «красиво нарисовать». Нарисовать дороги к несуществующим транспортным развязкам или к вечно закрытому переезду, нарисовать школу и детский сад, которые должен будет построить кто-то другой. Нарисовать (точнее – не нарисовать) на плане санитарно-защитную зону...
Мэр Кляйн руководствуется другими соображениями. Для него низкая транспортная доступность – это совершенно конкретные томичи, изнывающие в автомобильных пробках, сидя в своих машинах или стоя в переполненных автобусах. Школы и садики для нашего мэра – это реальные проблемы томских семей, вызванные действующим Налоговым кодексом и, как следствие, скудностью городского бюджета. ССЗ радиозавода для Ивана Кляйна – это проблема не только бизнесмена Аминова, но и вопрос выживания десятков других предпринимателей, работающих на этой территории. В общем, примерно так: один из них рисует, другой – заботится о людях.
Для это его и выбирали.
Свидетель обвинения Соловьев считает, что главное – «красиво нарисовать». Нарисовать дороги к несуществующим транспортным развязкам или к вечно закрытому переезду, нарисовать школу и детский сад, которые должен будет построить кто-то другой.
Суд оставил мэра Томска Кляйна под домашним арестом
19 ноября Советский районный суд Томска рассмотрел ходатайства защиты о замене меры пресечения для Ивана Кляйна на более мягкую. Защита акцентировала внимание суда на том, что все свидетели со стороны обвинения уже допрошены, наш градоначальник не имеет возможности вмешаться в ход дела и повлиять на судебный процесс. Кроме того, защитники привели заключения четырех разных врачей о том, что Кляйну после перенесенной операции прописаны двух-трехчасовые прогулки на свежем воздухе... Обвинение настаивало на обратном. В итоге судья вынес «компромиссное решение»: с доводами прокурора, что Кляйн может препятствовать следствию, он не согласился, но зато согласился с тем, что Иван Григорьевич может сбежать от следствия и суда за границу, несмотря на изъятие у него загранпаспорта.
В итоге Иван Кляйн остался под домашним арестом на три месяца, правда – здесь нужно отдать должное судье Хабарову – до Нового года он разрешил Кляйну пять трехчасовых свиданий с семьей – женой, дочерьми, внучками...