Одержимость и перьевая ручка – вот что помогло Дэймону Гэлгуту выиграть на днях Букеровскую премию. В его рукописном «Обещании» много Африки и еврейских обрядов.
Этот автор работает на стыке традиционного и модернистского письма. Да и его биография балансирует на гранях разных культур и социальных явлений. Родился Дэймон Гэлгут в 1963 году в ЮАР, в городе Претория. Его предки по отцовской линии – евреи, несколько поколений назад приехавшие в Южную Африку из Литвы. Отец Дэймона, впрочем, рос уже в полностью англоговорящей семье, однако учиться отправился в Стелленбосский университет – центр языка и культуры африкаанс, потомков южноафриканских выходцев из Голландии. Мать Гэлгута родилась в протестантской, кальвинистской семье, но ради брака приняла иудаизм. В своих интервью писатель говорит, что его сформировала эта странная, порой противоречивая смесь кальвинистского и еврейского, английского и африканского.
В детстве Дэймон Гэлгут болел лимфомой. Именно это тяжёлое заболевание позволило ему обнаружить своё призвание, обрести себя. Просто родные постоянно читали ему, страдающему, книги – и литература на всю жизнь оказалась связана для него с вниманием и утешением, с тем, что может унять боль.
Гэлгуты были потомственными юристами и ожидали, что область права выберет и Дэймон. Но тот одновременно обманул и превзошел семейные ожидания – отправился изучать драму в Кейптаунский университет. Его первый роман «Сезон безгрешности» вышел, когда юноше было всего 17 лет. С тех пор книги у него выходили одна за другой.
Дэймон – не просто успешный писатель: литература для него – не ремесло, а образ жизни. Он рассказывает, что для того чтобы слова полились из него на бумагу, ему нужно впасть в своеобразное состояние одержимости – порой это радостно, но иногда мучительно. Пишет он исключительно от руки – лишь потом набирает текст на компьютере. Двадцать лет он пользуется одной ручкой – черепаховым «Паркером». Подобная романтическая преданность письму, соблюдение трогательных ритуалов – пожалуй, редкость для автора ХХI века.
К признанию у Гэлгута тоже двойственное отношение. В предыдущие годы его книги уже два раза входили в шорт-лист премии «Букер»: роман «Хороший доктор» – в 2003-м, роман «Странная комната» – в 2010-м. Попадание даже в лонг-лист этой премии – уже большая честь, но Гэлгута не радовало его имя даже в коротком. Участие в массовых мероприятиях даётся ему тяжело. К тому же, по его словам, вокруг «Букера» царит такая шумиха, что каждый писатель, попавший в зону внимания, чувствует себя почти виноватым. «В общем, эти номинации точно сократили мою жизнь на несколько лет, – признавался Дэймон несколькими неделями ранее. – Впрочем, участие в букеровской гонке в третий раз дается мне легче. Может, я и вовсе не буду переживать – особенно если я ее выиграю».
В беседе с другим известным писателем – Марком Гевиссером, тоже евреем из Южной Африки, Дэймон Гэлгут сказал, что хотя его романы не являются автобиографическими, в каждом из них так или иначе отражена история его национально-культурного происхождения и мироощущения. Роман «Обещание» при этом, пожалуй, можно назвать самой еврейской книгой Гэлгута – даже несмотря на то, что в основном она посвящена проблемам наследия апартеида.
«Обещание» – это полвека одной южноафриканской семьи. В начале книги мать семейства Свартов, сорокалетняя Рейчел, умирает от рака. Перед смертью она, жена протестанта-африкаанера, возвращается к религии своих предков – иудаизму. И тут Гэлгуту стоит отдать должное – все иудейские обряды он описывает с большим вниманием и любовью.
Перед смертью Рейчел берёт с мужа обещание подарить чернокожей служанке Саломе дом, в котором та живёт. Однако на протяжении 40 лет и вдовец, и трое из четверых осиротевших детей Рейчел уклоняются от исполнения этой последней воли. И только младшая дочь Амор неотступно находится на стороне покойной матери и преданной служанки. Со временем она совершает тот же выбор, что сделала перед смертью Рейчел, – тоже обращается в иудаизм.
Роман «Обещание» очень показателен для Гэлгута не только в сюжетном, но и в стилистическом плане. Перед нами автор, который пишет насыщенно, поэтично, но при этом легко. Яркая образность и полифония точек зрения апеллируют ко всей литературе модернизма ХХ века – от Джеймса Джойса до Уильяма Фолкнера. Кстати, пожалуй, именно Фолкнера с его южной готикой можно назвать самым близким предшественником Гэлгута. Да и «Обещание» очень перекликается с фолкнеровским романом «Когда я умирала», где также с помощью множества голосов рассказывается о смерти женщины, матери семейства. В книге Гэлгута, впрочем, ведущий голос – один, но трудно понять, кому он принадлежит: это как бесстрастный, но и одновременно сопереживающий хор в античных трагедиях.
Сам Гэлгут любимым писателем называет другого представителя южной готики – нашего современника Кормака Маккарти. В интервью Дэймон трогательно вспоминает, как в юности, когда Маккарти ещё не был так знаменит, совершил паломничество к его дому – но так и не решился зайти: «Я боролся с собой, но в итоге подумал, что воспоминание, как я сидел возле дома Кормака Маккарти, лучше, чем воспоминание, как он прогнал меня от входной двери».