«С поэмы „Полина“ начинается настоящий Губанов»

В год 75-летия Леонида Губанова (1946—1983) «Пушкинский Дом» подготовил новое издание юношеской поэмы легендарного автора, нередко аттестуемого как «русский Рембо». В объемистый томик вошли заново отредактированный текст, рукопись и иконография поэта-нонконформиста, обширные комментарии, статья, переводы на иностранные языки и приложения. С составителем издания, астраханским филологом Андреем Журбиным, беседует Дарья Киселева из Банска-Бистрицы.

«Полина» Леонида Губанова: поэма, пророчество, манифест / Сост., подгот. текста, ст. и коммент. А. А. Журбина; науч. ред. А. А. Россомахин. СПб.: Издательство «Пушкинский Дом», 2021

— Относительно небольшая поэма семнадцатилетнего Губанова вышла отдельным изданием в академическом издательстве. Как возникла идея такой книги?

— Впервые я прочитал «Полину» в конце девяностых, будучи еще студентом. И все последующие годы были связаны с ней. Поэма фигурировала в материалах магистерской и кандидатской, для губановского тома «И пригласил слова на пир...» (издательство «Вита Нова», 2012) я готовил примечания к «Полине», потом поэму с переводом на хорватский язык публиковал в сборнике «Меня ищут как редкий цветок...» (издательство «Пробел», 2018). Нынешнее издание стало возможным после того, как Ирина Губанова обнародовала архивную запись авторского исполнения «Полины», а Алена Басилова предоставила черновую рукопись поэмы. Это позволило решить текстологические проблемы, ведь хождение «Полины» в самиздате стало причиной появления нескольких вариантов текста. И вот накопленные за два десятка лет материалы мы с Андреем Россомахиным решили издать в виде отдельной книги.

— История публикации поэмы «Полина» обросла легендами. Можно несколько слов о методике отсева домыслов от фактов?

— К началу 2000-х все, связанное с Губановым, было легендой — такой миф о великом поэте, даже стихи которого трудно было отыскать. Тогда я начал собирать биографические сведения: встречался с друзьями и родственниками поэта, списывался, созванивался, что-то удавалось найти в архивах (до ужесточения закона о персональных данных это было значительно проще). Итогом работы стал сборник воспоминаний «Про Леню Губанова», изданный в том же «Пробеле». Но он выстраивался в соответствии с определенной биографической концепцией, и в него не все вошло. При жизни Губанов опубликовал из «Полины» лишь три строфы, в журнале «Юность» (1964, № 6). И помог это сделать Евгений Евтушенко, заявивший, что выйдет из состава редколлегии журнала, если Губанова не напечатают. Так вот, в разные годы мне удалось пообщаться с участниками событий — самим Евтушенко, литсотрудником «Юности» Юрием Ряшенцевым, а также авторами того уникального журнального номера: Надеждой Мальцевой, Аллой Ахундовой, Александром Юдахиным, Львом Тимофеевым. К слову, это был звездный выпуск журнала: еще «начинающие» Николай Рубцов и Александр Аронов, дебютанты Фридрих Горенштейн, Надя Рушева... Практически все авторы номера впоследствии реализовались в искусстве.

— Но почему на три строфы жестко среагировала советская критика? Да так, что потом Губанова уже не публиковали?

— Нужно сказать, что ругали всех молодых авторов журнала. Но Губанову больше других досталось. Само время — это же через три месяца после суда над Бродским; кроме того, недавно скончался Пастернак, как сообщили в «Литературной газете»: «после тяжелой и продолжительной болезни» (рака легких), а фактически нобелевский лауреат был затравлен. И тут вдруг печатается губановское: «Мы умираем не от рака и не от старости совсем...» с фотографией ученика школы рабочей молодежи — не фронтовика, не члена Союза писателей, а школьника! Одного этого было достаточно. Пожалуй, у Губанова была потом возможность вписаться в официальный литпроцесс, но он не захотел, точнее — не захотел той ценой, за которую это покупалось в те годы.

— То есть лучше быть неимущим гением андеграунда, чем успешным профессиональным литератором?

— Губанов это воспринимал скорее так: лучше остаться честным поэтом, чем превратиться в приспособленца — или словами «Полины»:

Так начинают верить небу
Продажных глаз, сгоревших цифр.
Так опускаются до НЭПа
Талантливые подлецы.

Он же буквально ваял свою биографию. Например, когда журнал «Крокодил» перепечатал в антигубановском пасквиле его стихи, поэт отправился с товарищем в редакцию журнала требовать гонорар за «повторную публикацию». И «крокодиловский» редактор, решивший применить силу, получил в лоб, а потом был обстрелян из рогаток. Такой по всем правилам футуристической (или мартин-иденовской) раскрутки скандал, повлекший за собой новые пасквили.

— «„Полина” Леонида Губанова: поэма, пророчество, манифест» — прокомментируйте, пожалуйста, название вашей книги.

— Поэма «Полина» — важнейший для Губанова текст, даже напиши он одну «Полину», уже остался бы в истории литературы. В этой поэме он предугадал свою судьбу и судьбу своего поколения — представителей андеграунда. «Холст 37 на 37...» — как и предсказывал, Губанов погиб в роковые 37 лет (подобно Пушкину, Байрону, Рембо, Хлебникову, многим другим гениям). «За теплые моря в край творчества...» — эмиграции из СССР, «Ссылки в собственное Я...» — эмиграции внутренние, столь частые для этого поколения. «Да, мазать мир! Да, кровью вен!..» — самоубийства, «Уходят в ночь от жен и денег...» — разрушенный быт и изломанные судьбы. Здесь, конечно, и характерный для шестидесятников романтический порыв, но абсолютно искренний. Не прошло и года после публикации маленького фрагмента «Полины», а Губанов с товарищами создал СМОГ — Самое Молодое Общество Гениев. И в опубликованном на Западе воззвании СМОГа много общего с «Полиной» — и протест, и бессребреничество, и ориентация на национальное искусство.

— Стихи Губанова, в отличие от стихов большинства советских поэтов того времени, не всегда понятны. Создается впечатление, что они чаще рассчитаны на эмоциональный отклик. Но теперь-то «Полина» разгадана до конца?

— «Полина» не самое сложное произведение Губанова. Правильнее говорить, что с «Полины» начинается «настоящий» Губанов, поэт, за словами которого скрывается много больше смыслов, нежели за суммой значений этих слов. То есть дважды два для его стихов всегда больше, чем четыре. Мы подготовили построфный комментарий. И практически каждая строфа «Полины» оказывается как-то связанной с другими текстами поэта, ранними или более поздними, — всего более сотни пересечений. В ходе работы удалось установить даты создания большинства процитированных в комментариях стихов, и теперь становится понятным, как Губанов шел к «Полине» и как потом в разные годы возвращался к ней. Это интерпретация поэмы в контексте всего творчества, но не единственная из возможных.

— Переводы «Полины» делались специально для этой книги? Кто переводчики поэмы?

— Первым из иностранцев к «Полине» прикоснулся Джордж Риви, он еще в 1966 году напечатал в своей двуязычной антологии губановского «Художника» — те самые три строфы из журнала «Юность», переведенные на английский. А в начале двухтысячных перевела поэму Ирена Лукшич — один из лучших русистов Хорватии. К сожалению, она не дожила до издания нашей книги. Массимо Маурицио завершил итальянский перевод «Полины» специально для нашей книги, до этого он публиковал лишь фрагменты. А на французский язык Губанова перевела Луиза Путова — дочь художника-эмигранта Александра Путова, который дружил с Губановым и иллюстрировал его стихи. В последние годы Луиза провела несколько выставок отцовских работ в Москве, Санкт-Петербурге и Астрахани. А это ее переводческий дебют.

— Эпоха всегда полнее раскрывается в иллюстративных материалах и документах. Какой визуальный ряд можно будет увидеть в книге?

— Прежде всего, не публиковавшийся ранее черновой автограф поэмы. По многочисленным правкам на девяти полосах видно, как рождался текст. Иконографические материалы: фотографии поэта (преимущественно периода 1960-х годов), графические портреты Губанова и иллюстрации к его произведениям, выполненные художниками-современниками. Кроме того — рисунки самого Губанова (он же прекрасно рисовал). Губановские рисунки интересно дополняют стихи: неслучайно Ирина Губанова, составляя книги поэта, обязательно включает в них графику поэта. Это как с Гарсиа Лоркой, вспоминая стихи которого, невольно представляешь и наивную графику гения.

— Работа над книгой велась в течение нескольких лет. В итоге получилось как задумывалось?

— Первоначальный замысел в ходе работы, конечно, менялся. На последнем этапе над книгой активно работало несколько человек. Помимо меня, научный редактор Андрей Россомахин (изначально книга виделась мне в формате курируемой им серии «Avant-Garde»), а также директор издательства «Пушкинский Дом» Елена Ивановна Гончарова и дизайнер Арина Журавлева. Обсуждение и корректировка продолжались практически до отправки макета в типографию. Результатом доволен, это была интереснейшая работа!