Третье транспортное кольцо на востоке города служит границей между красивыми районами исторической Москвы и типовой застройкой окраин. Но граница эта не строгая. Куски промышленных ландшафтов перехлестывают через Трешку, вдаваясь в Центральный округ.
Один из таких анклавов мрачноватой промки — станция Москва-Товарная, расположенная с тыловой стороны живописного Рогожского Вала, застроенного церквями и двухэтажными купеческими домиками. Это вторжение слепых пакгаузов и железнодорожных путей в нарядный мир старого города уравновешивается островком старинной узорчатой красоты, застывшим посреди заводских корпусов, которыми застроены шоссе Энтузиастов и Нижегородская улица. Когда проезжаешь по эстакаде Третьего транспортного кольца, то к востоку посреди желтой листвы возвышается удивительная колокольня в древнерусском стиле. Это часть ансамбля Рогожской старообрядческой общины — духовного центра русских староверов.
В кафедральном Покровском соборе на Рогожском при богослужениях не используется электричество. Оно есть, но включают его только для технических нужд, во время ремонта или уборки. А пятичасовая литургия проходит в свечном полумраке. Пахнет воском и ладаном. Внутри собор выглядит огромным; между исписанных фресками столпов рядами стоят люди. Слева женщины в сарафанах и белых косынках, справа мужчины в кожаных сапогах, косоворотках и шерстяных кафтанах. Иноверным нельзя проходить вглубь храма, но и так кажется, что ты попал на съемки фильма про русскую старину. У входа в церковь резвятся дети. Они все тоже в картузах, кафтанах и русских рубахах, перехваченных вышитыми поясками. За ними приглядывают два бородача. Один из них улыбается и слегка кланяется мне: «Нравится у нас? Во славу Божью! Это наш старообрядческий Кремль!»
Зажатый между тремя огромными магистралями и примыкающими к ним заводами, Рогожский поселок действительно производит впечатление острова посреди океана блочных домов и кирпичных пятиэтажек, двух гремящих эстакад и железнодорожных путей. Здесь словно в заповеднике каким-то чудом сохраняется давно канувшая в Лету культура старой России. Не напыщенной романовской империи аристократов и царедворцев, говоривших между собой по-французски, а заповедной, почти сказочной Руси Аввакума, боярыни Морозовой и «Поморских ответов».
От чумы до коронавируса
После торжественного богослужения по случаю праздника Покрова Пресвятой Богородицы верующие выходят из храма и идут в двухэтажную трапезную. За простыми деревянными столами собирается около сотни людей — это ядро Рогожской общины. Когда я вхожу в зал, все уже сидят и в тишине слушают священника:
— Сегодня у нас великий праздник! Двести пятьдесят лет тому назад, когда старообрядцы были в гонении, Господь послал за грехи наши чуму. Люди умирали тысячами. Тогда старообрядцы построили лазарет и ухаживали за болящими, хотя сами через это заражались и умирали. И за это им дали участок земли, где они могли хоронить своих братьев и построить часовню. И вот сегодня исполняется 250 лет, как здесь служат священную литургию!
Немка Екатерина, усевшись на русский престол, так и не смогла понять суть религиозных разногласий, разделявших ее подданных. Столетние споры об обрядах, двоеперстии, написании имени Бога — все, во имя чего тысячи русских людей горели на кострах и претерпевали страшные гонения, — казались ей чем-то вроде спора тупоконечников с остроконечниками в стране лилипутов из путешествия Гулливера. Об этом она сказала высшим иерархам господствующей церкви и сенаторам империи, потребовав от них прекратить преследования староверов.
«Всемилостивейшая государыня! — бросившись на колена, возопили члены синода. — Что вы делаете? Вы разрушаете и церковь, и престол! Государыня! Забудь, забудь о свободе исповеданий, забудь обо всем, что мы сегодня от тебя выслушали, дозволь и нам забыть все это», — заявили ей в ответ.
Самодержавная немка убеждала «отцов русской земли», что своей бессмысленной жестокостью они лишь ожесточают сердца народа. «Никон и Алексей обрушились на народный протест истязаниями и смертельными казнями. Застонала русская земля от двух тиранов: “святейшаго” и “тишайшаго”. <… > на наших глазах преосвященные архипастыри продолжают свирепствовать, а раскол крепнет, несмотря на тирания и ожесточения», — говорила она. «Прими во внимание, государыня, невежество и грубость русскаго народа. Ежели и может что его обуздывать, то это одна сила и страх», — отвечали ей русские верноподданные. Коса нашла на камень: ввести веротерпимость в России XVIII века не удалось, старообрядцам пришлось ждать ее до 1905-го.
Но все же жестокость государственных репрессий на время смягчилась. Злые языки утверждали, что расположение государыни купили старообрядческие купцы, якобы подарившие ей к Пасхе изысканное золотое яичко, внутри которого находился особо ценный бриллиант. Деньги у староверов были, даже несмотря на двойной налоговый гнет, возложенный на них государством. На Рогожском старообрядческом кладбище похоронены главные купеческие и промышленные династии старой России — Морозовы, Рябушинские, Пуговкины, Солдатенковы, Рахмановы. Именно они жертвовали на строительство и украшение рогожских храмов.
Стройкой заведовал Матвей Казаков, один из самых именитых архитекторов своей эпохи. Церковь должна была стать крупнейшим собором Москвы. Но это вызвало ревность официального духовенства. «Начали строить церковь, превышающую пространством и огромностью Успенский собор: он длиной 17, а шириной 12 саженей, а их церковь длиной 25, шириной 15 саженей, — чтобы огромностью сего храма унижать первую в России церковь в мыслях простого народа, а особливо в преклонных к расколу усилить к ним уважение», — жаловался в доносе императрице митрополит Гавриил. Власти вмешались, архитектурный проект скорректировали. Вместо пяти задуманных глав оставили только одну, ликвидировали алтарную апсиду. Но и в таком виде Покровский собор сегодня вторая после Храма Христа Спасителя московская церковь. А в памяти старообрядческой общины остался очередной шрам от перенесенного унижения:
— Может быть, снаружи он выглядит немножко убого, — говорил на праздничной трапезе священник Алексей. — Но внутри столько людей вложили всю свою душу в украшение этого храма!
По числу собранных икон и богатству росписи старообрядческий Покровский собор не знает себе равных в России среди действующих храмов. Но и снаружи он выглядит очень изящно.
Первые полтораста лет своей истории старообрядцы не имели своих епископов. Только епископ может рукоположить священника. Но почти все отцы церкви приняли нововведения Никона. Жизнь православных христиан без священства почти немыслима, ведь некому совершать Таинства. Нужно признать, что ты живешь в мире, в котором Апокалипсис уже произошел, а у власти стоит Антихрист (отсюда народное отношение к Петру — «царю-антихристу»). Так поступила часть староверов. А другая, более умеренная, пользовалась требами от «беглых попов» — священников, уходивших от никониан и принимавших старые обряды. Именно «беглопоповцы» и обосновались на Рогожском.
Власти боролись с «беглыми попами». Верующие постоянно ощущали дефицит священников, окормлять общины было некому. И в 1846 году старообрядцам удалось уговорить перейти в свою веру сараевского епископа Амвросия. Тот принял миропомазание и основал — впервые за почти два века — старообрядческую церковную иерархию. Это вызвало гнев правительства Николая I. По правительственному распоряжению алтари церквей в Рогожском поселке были запечатаны. Один из храмов вовсе отобрали у староверов и отдали единоверцам — небольшой общине, которая, соблюдая старые обряды, признавала священноначалие РПЦ. Только во время первой русской революции Николай II был вынужден издать закон о веротерпимости. Староверам вернули их храмы и разрешили служить литургию. До сих пор верующие отмечают это событие как большой праздник. Между революциями наступила короткая эпоха ренессанса старообрядчества: открывались сотни новых церквей; крестьяне переходили в старообрядчество целыми деревнями. Накануне Октябрьской революции число приверженцев старой веры в России приближалось к 15 млн человек. Сегодня это число сократилось в десять раз: у Русской православной старообрядческой церкви от 1 млн до 1,5 млн прихожан.
Староверы в большом городе
До революции Рогожка была районом компактного проживания старообрядцев. Сейчас в самом Рогожском поселке живут только члены причта — священнослужители и приходской актив. Остальные приезжают со всей Москвы и даже из области.
— У нас, наверное, около тысячи постоянных прихожан, — рассказывает председатель Рогожской старообрядческой общины Даниил Добыш. — На большие праздники, конечно, приходит гораздо больше народа. Но эти люди в повседневной жизни общины не участвуют.
Активность московских старообрядцев трудно сравнить с дореволюционными масштабами, когда старообрядческое купечество оказывало влияние на экономику и политику страны. Но все же она сохраняется. Основа основ — это, конечно, богослужения. В обычных православных церквях древние церковные уставы соблюдаются не полностью, литургию сокращают. У старообрядцев все точно так же, как было много веков назад, службы длятся больше пяти часов. Помимо молитв прихожане много работают. Например, устраивают субботники, сажая деревья на церковной территории или ухаживая за могилами предстоятелей и просто благочестивых верующих.
«Каждое воскресенье устраиваем трапезы. Приходит примерно по сто человек, иногда бывают инославные, — рассказывает Даниил. — Для нас это тоже часть проповеди». За монастырской стеной Рогожского поселка расположена церковная трапезная. Это кафе в приземистом одноэтажном доме вполне заслуживает того, чтобы стать важной достопримечательностью города. Здесь все очень просто, кроме кухни. Щучьи котлетки за 95 рублей или уха за 40, соленый папоротник и вешенки, каша пшенная, беляш с творогом, травяной чай и домашний морс. Десятки блюд традиционной кухни из натуральных продуктов и все по ценам, которые можно встретить только в Угличе или Касимове. Работают за прилавком и на кухне тоже прихожане — их легко узнать по одежде и традиционным вышитым пояскам.
На территории Рогожского поселка проходят выставки, семинары и конференции об истории старой веры. Весной здесь проводят ярмарку, на которую привозят свою продукцию старообрядцы фермеры и ремесленники со всей России. Действуют здесь приходская школа и музыкальные курсы, на которых учат музыке не по нотам, а по почти забытым древнерусским «крюкам». «Есть план создать и общеобразовательную школу для старообрядцев», — мечтательно вздыхает Даниил.
Школа нужна, потому что иначе молодежь «подвергается соблазнам», объясняет глава общины. Во многих старообрядческих семьях сохраняются традиции многодетности. По представлениям этих людей, «совокупляться супругам без деторождения — грех», объяснил мне прихожанин по имени Георгий. Многочисленных детей родители водят в церковь. Но «в 13–14 лет подросткам становится сложно здесь, в церкви. Они неуютно себя чувствуют. Их привлекают другие соблазны. Поэтому наша задача — привлечь нашу молодежь, удержать ее. Это первостепенная задача».
Соблазнам подвержены не только юноши и девушки. Современность искушает и взрослых. «Есть стеснение носить бороду в миру или у женщин — платки», — признается Даниил. Все это подрывает традиционный образ жизни. Сегодня у общины нет возможности создавать для своих членов рабочие места, труд на которых не требовал бы идти на компромиссы с обществом. Успех старообрядческого купечества до революции во многом связан именно с такой практикой: община открывала своим членам кредит и снабжала их рабочей силой. В итоге связи верующих друг с другом только укреплялись, цементируя освещенный традицией образ жизни. Сегодня о таком приходится только мечтать.
Традиционные образ жизни, одежда и обряды воспринимаются староверами не так, как в господствующей церкви. Для староверов внешние формы неразрывно связаны с внутренним содержанием религии. «Благочестивый внешний вид», все эти сарафаны, повойники, косоворотки и кафтаны, пояски и бороды рассматриваются как способ поддержания духовной дисциплины. Сюда входят и более существенные требования. Категорически запрещено курение. Верующие должны платить церковную десятину, отдавая общине буквально десятую часть своих доходов. Помимо этого нужно постоянно участвовать в жизни своего прихода. А за пропуск трех воскресных богослужений у старообрядцев могут наложить епитимью.
— В вере мелочей нет, — объясняет Даниил. — Ведь вера выше всего, она должна оставаться незыблемой, что бы ни происходило с миром. Новообрядческая церковь часто поддается этому искушению современностью. У нас тоже, конечно, бывают колебания. Но все же стремимся бережно сохранять свои традиции. Это к нам и привлекает многих.
Гордый отказ идти на малейшие компромиссы с изменчивой мирской жизнью действительно приводит к староверам новообращенных. Большинство из тех прихожан, с которыми я успел поговорить, оказались не потомственными старообрядцами. Для них это был осознанный духовный выбор. Причем сделать его не так-то просто.
— Мы не навязываем свою веру людям, как многие протестанты. Человек должен сделать личный выбор и быть готовым нести за него ответственность, — рассказывает Даниил. — Нас этому, наверное, научили века гонений. Если человек не готов жертвовать чем-то ради Бога, не стоит его к этому подталкивать или уговаривать. У нас есть чин оглашения, который позволяет человеку проверить себя, свои духовные силы. Оглашение предшествует крещению и может длиться несколько месяцев или даже лет.
Многие неофиты обижаются на строгие правила. Ведь их подолгу не допускают к святыням — кресту, иконам, благословению и даже вглубь самого храма. Даже во время общих трапез ставят для них отдельные столы. Но пока священники и лидеры общины не убедятся, что человек добровольно выполняет религиозные обязательства и нормы, то есть «освободился от своих страстей», полноправным членом церкви он не станет.
Тем не менее новообращенных довольно много. Более того, среди них есть не только русские. Столетиями российские интеллектуалы видели в старообрядчестве наиболее аутентичную форму национальной духовной жизни. Даже революционные перемены соизмерялись с «национальным кодом» веры Аввакума и боярыни Морозовой. «Есть в Ленине Керженский дух / Игуменский окрик в декретах / Как будто истоки разрух / Он ищет в Поморских ответах», — писал Николай Клюев о национальных корнях великой революции. Но сегодня эти крупицы духовного наследия почти исчезнувшей в веках цивилизации оказались востребованы людьми из совсем других культур.
— Мы не замыкаемся на национальном. Наша вера открыта для всех. У нас в храме есть человек из Голландии, есть американец, молдаванин. Вот недавно крестился швейцарец, — рассказывает Даниил.
Но самое удивительное, что к русской православной старообрядческой церкви присоединились общины из Пакистана и Уганды. Лидер африканских христиан, пожелавших присоединиться к старообрядчеству, Иоаким Кийимба приехал на Рогожскую заставу в мае 2013-го. Это «вызвало и удивление, и недоумение. Никогда прежде староверам не приходилось иметь дела с такими необычными людьми», — пишет исследователь современного старообрядчества Дмитрий Урушев. Но общий язык все же нашли, и теперь у протопопа Аввакума есть духовные последователи в столице Уганды.
— Я видел, как это происходило, — рассказывает настоятель никонианской церкви святителя Николая Мирликийского на Рогожском кладбище отец Андрей про удивительные события у своих старообрядческих соседей. — Выходят из церкви люди в повойниках и кафтанах, как обычно. Только ликом черны. Удивительно! Они даже негров сделали русскими!
Фото: Роман Алиев