В СЕРДЦЕ ПАРМЫ

Ландшафтный театральный фестиваль «Тайны горы Крестовой» в десятый раз прошел в живописных окрестностях города Губаха Пермского края.

Красота этих мест завораживает, даже если приезжаешь сюда не в первый раз, а уж неофиты фестиваля вообще не могут сдержать восторженных возгласов. Возвышающаяся над городом гора Крестовая, с которой открываются сказочные виды, особенно впечатляющие на закате, мистический, постшахтерский, давно оставленный людьми город-призрак Верхняя Губаха, где деревья проросли сквозь стены и крыши руинизированных зданий, Каменный город, в котором скалы образуют улицы и площади, напоминающие о Вероне (губахинский театр «Доминанта» — главный организатор фестиваля — когда-то играл здесь «Ромео и Джульетту»), живописный берег Широковского водохранилища…

Эти места хороши в любую погоду, а дождь, ветер, гром и молнии порой добавляют природной экспрессии, соперничающей с самым эффектным театральным действом. К «Тайнам горы Крестовой» номер десять у фестиваля, разумеется, накопились свои традиции и свои любимые сюжеты, фестивальные истории. Не могу не рассказать одну из них, которая вот-вот станет легендой, при том — это чистая быль.

Итак, история про козу из «Грозы». Несколько лет назад театр «Доминанта» сыграл во время фестиваля на берегу Широковского водохранилища и во дворах окрестных построек премьеру своего спектакля «Гроза» (я писал о нем в блоге «ПТЖ»). Имевшую успех постановку не раз повторили, и всякий раз немало аплодисментов выпадало на долю рогатой актрисы спектакля — козы, одолженной в соседнем фермерском хозяйстве. Говорят, что от спектакля к спектаклю она играла все лучше и лучше. А вернувшись на ферму, оказалась обреченной на одиночество (былые товарки уже не интересовали ту, что вкусила богемной среды, да и они демонстративно отвергали ее), тосковала по сцене, отказывалась от любимых лакомств и вскоре покинула этот бездуховный мир.

Честно говоря, трагическая история этой рогатой актрисы взволновала меня куда больше, чем судьба Нины Заречной из спектакля театра «Чеховская студия» при музее-заповеднике «Мелихово», сыгранного на нынешнем фестивале на берегу все того же Широковского водохранилища. Он называется «Выстрелы и поцелуи». Это версия без слов «Чайки» Антона Чехова (хореограф-режиссер Евгения Миляева). Час с небольшим довольно однообразных и не слишком ловких танцев (трррагическое заламывание рук — главный элемент этой хореодрамы) не открыли ничего нового в известном «сюжете для небольшого рассказа». Но красота окружающих пейзажей (вот он эффект ландшафтного фестиваля!) искупала все.

Впрочем, были на фестивале два спектакля истинных мастеров танца. За неделю до начала основной программы балет Пермской оперы станцевал на горе Крестовой польский акт из «Ивана Сусанина», «Половецкие пляски» из «Князя Игоря» и «Умирающего лебедя» (последний был особенно эффектен на фоне заката). А основную программу на той же горе Крестовой открыл «Балет Евгения Панфилова» танцевальной сюитой «TOLSTOY». Шесть мини-спектаклей по мотивам разных произведений льва русской прозы были созданы шестью хореографами в рамках творческой мастерской под руководством Владимира Васильева во время известного пермского конкурса артистов балета «Арабеск», а затем уже объединены в один спектакль. Показалось, что шесть в одном — это все-таки много, какие-то из историй («После бала» Алексея Расторгуева прежде всего и, пожалуй, «Севастопольские рассказы» Павла Глухова) хотелось развернуть в полномасштабный спектакль, а иные имели смысл только как лабораторные штудии. Но грацией и мастерством панфиловских танцовщиков нельзя было не восхищаться, особенно Марией Тихоновой (наследница Эсмеральды по прямой) и Елизаветой Черновой, удивительным образом сочетающей классический стиль и contemporary dance.

С горы Крестовой фестиваль спустился в город-призрак Верхняя Губаха, где на руинах бывшего ДК шахты имени Калинина, чьи колонны, парадная лестница и провал, зияющий на месте сцены, до сих пор чрезвычайно впечатляют как фантом былого величия, были сыграны два нерядовых спектакля. Хозяева — театр «Доминанта» — показали премьеру спектакля «Горнозаводская цивилизация» по книге Алексея Иванова, писателя, чье имя первым (уже, пожалуй, даже раньше Бажова) возникает в разговоре о прошлом и настоящем Пермского края и Урала в целом, его мифологии и идеологии, об уральском характере, устройстве жизни. В окрестностях Губахи, кстати, постоянно работают киногруппы, снимающие экранизации романов Иванова и оставляющие на лесных просторах и берегах рек Косьва и Усьва деревянные крепости и корабли, становящиеся туристическими достопримечательностями. Но «Горнозаводская цивилизация» — не роман, а гремучая смесь краеведения с идеологией, мифотворчества с документом. Ни сюжета, ни героев, проходящих через все повествование.

Спектакль драматурга Светланы Баженовой и режиссера Радиона Букаева меньше всего пересказ и иллюстрация. Они некоторым образом взрывают текст Иванова и поселяют своих героев на руинах горнозаводской цивилизации (именно так — без кавычек и с маленькой буквы). Разместившись на той самой парадной лестнице и вокруг нее, эти персонажи несколько бомжеватого вида торгуют тем, что от этой цивилизации осталось. Это крутой иммерсив: редкий зритель устоял перед тем, чтобы не прикупить «исторический» кирпич у героини Ксении Спиридоновой, «святой земли» у Натальи Жигачевой, «подлинных» артефактов пермского звериного стиля у Василия Цаплина (я вот не устоял), «еврейского гранита» у Марии Зуевас, цветочной бижутерии у Юлии Трапикас, не увлечься рассказом «слепой» наследницы рода Строгановых от Ксении Палешевой…

Покончив с «бизнесом», герои собираются на лестнице для общей беседы, и эта живописная компания наследников того, что осталось от горнозаводской цивилизации, лично мне вдруг напомнила мизансцену из давнего спектакля Льва Эренбурга «На дне»: именно там так же собирались на лестнице человеческие осколки. Но маргинальная история вдруг обретает иное звучание: исчезая на минуту в руинном пространстве, герои возвращаются преображенными. Вечерние платья у женщин, строгие черные костюмы у мужчин. Выносят (как икону!) экран, на котором возникают настоящие приметы той самой цивилизации: заводы, плотины, храмы… Торжественное шествие этих людей в черном, исчезающих в городе-призраке, взыскует к торжеству и погребальному (настоящий пластический реквием), и ликующему (ничего не исчезает бесследно).

А над зияющим провалом сцены бывшего сталинского ДК столичная Мастерская Тани Стрельбицкой сразу же после оглушительного ливня сыграла спектакль «Властитель сумеречных бабочек» по «Человеческому голосу» Жана Кокто. Его создатели жизнью и творчеством связаны с Романом Виктюком (Татьяна Стрельбицкая сотрудничала с ним как художник, он называл ее своей ученицей в режиссуре, а актер Станислав Мотырев служит в Театре Романа Виктюка), и было ощущение, что мятежный и вдохновенный дух Романа Григорьевича в этот вечер витает над этой неожиданной сценой. Героиню из монопьесы Кокто сменил герой, но его гендер был, как бы это сказать, мерцающим, интригующим, как и его собеседника/цы в телефонной трубке. Эти волны обнаженной чувственности (Станислав Мотырев являл настоящую эмоциональную магию и редкий пластический кураж, виртуозность тела) затопили зрительный зал похлеще любого ливня, так бывало когда-то на «Служанках» или «Саломее». Особым участником действа стал виолончелист Андрей Березин, претендующий, пожалуй, на роль не столько аккомпаниатора, сколько демона интриги.

Особым событием фестиваля была читка пьесы Артура Соломонова «Как мы хоронили Иосифа Виссарионовича». Она проходила в губахинском парке «Сердце Пармы» с участием драматурга и актеров из разных городов и даже стран. Для проектов «Доминанты» это не редкость: театр начинался как детская студия (она и сейчас работает при нем), его создатель и худрук Любовь Зайцева — не только талантливый режиссер, но и выдающийся театральный педагог. Ее студийцы, окончившие столичные, петербургские или пермские вузы и работающие в самых разных театрах, при любой возможности стремятся вернуться в родной дом. У иных родство не только театральное, но и кровное. Актер МХАТа имени Горького Кирилл Зайцев — сын Любови Федоровны. В читке он был режиссером знаменитого театра/исполнителем роли старого Сталина, а его коллега по мхатовской сцене Тимур Дружков — колоритным Берией.

Интересно, что оба актера заняты в недавней мхатовской премьере «Чудесный грузин» (той самой, где Бузова), и в диалоге со зрителями после читки у них была возможность поговорить о разнообразии подходов к сталинской теме на современной сцене. Роль драматурга Терентия Грибса читал Сергей Толстиков из пермской «Новой драмы», а роль молодого актера, исполнителя роли Сталина в юности — молодой актер берлинского «Дойчес театра» Эмиль Коллманн, явивший яркую экспрессию и прекрасный русский язык (что неудивительно: Эмиль — родной сын Артура Соломонова). Актеры «Доминанты», участвовавшие в читке, были не менее интересны, чем их столичные коллеги: Мария Зуевас (лощеный Человек из министерства), Юлия Трапикас (фаворитка главрежа, с лицом, переродившимся от вечного вранья и страха), Сергей Горбунов (лукавый Ильич), Василий Цаплин (Хрущев).

Эта читка (режиссер Василий Цаплин) была стремительной, умной, смешной. Она располагала к диалогу автора, актеров, критиков, зрителей. Диалог состоялся, он не привел к единству мнений (сложно объединяться со зрителем, читающим стихи во славу И. В.), но был абсолютно уважительным со всех сторон, что редкость в наши дни, все выслушали всех. Атмосфера взаимного интереса к другим и другому, гармонии и уважения — секрет многолетнего успеха фестиваля «Тайны горы Крестовой». Ради этого, а не только из-за ландшафтных красот и свежих театральных впечатлений, сюда хочется возвращаться вновь и вновь.