Пробирка Пандоры: за и против. Разбираем аргументы

Финальный (надеемся!) раунд полемики Юлии Латыниной с Александром Панчиным.

Есть две теории о том, как возник ковид. Одна утверждает, что вирус SARS2, вызывающий болезнь, эволюционировал естественным путем.

Другая полагает, что он сбежал из лаборатории Уханьского института вирусологии, где его вывели в рамках экспериментов по усилению функций (gain of function), — это когда ученые берут сравнительно безопасные для человека вирусы и делают их опасными, в рамках предотвращения эпидемий.

Задолго до эпидемии многие ученые выступали против gain of function. Выдающийся эпидемиолог Марк Липшиц говорил, что gain of function «ничем не приготовила нас к пандемиям, но увеличила их риск», а знаменитый молекулярный биолог Ричард Элбрайт утверждал, что заниматься gain of function — это «все равно, что искать утечку газа с зажженой спичкой».

Gryphon Scientific предсказывала в апреле 2016 г., что «улучшение передачи коронавирусов может значительно увеличить шансы глобальной пандемии, вызванной лабораторной утечкой». Доктор Линн Клоц в 2012 г. оценивал шанс того, что в ближайшие 12 лет из лаборатории сбежит смертельно опасный патоген, сделанный в рамках gain of funсtion, в 80%.

В результате всего этого на gain of function в 2014 г. в США был наложен мораторий, и — это мнение автора данной статьи — этот мораторий и стал одной из причин катастрофы.

Дело в том, что науку в принципе запретить нельзя.

США де-факто продолжали финансировать gain of function через различные НКО, а вот выполнялись эти работы в Китае, который за последние 15 лет стал биологической сверхдержавой, заплатив за этот скачок безопасностью.

То, что Ральф Барик, учитель, а потом соперник Ши Чжэнли из Уханьского института вирусологии, делал в своем Chapel Hill, North Carolina, на уровне биобезопасности BSL3+ (то есть в скафандре). Ши Чжэнли, глава коронавирусной лаборатории Уханьского института вирусологии, делала на уровне BSL2, то есть в перчатках и маске. Это и позволяло работать в 15 раз быстрее. Да и стоило дешевле: из тех денег, которые доктор Фаучи, глава NIAID и большой поклонник gain of function, выделял EcoHealth Alliance доктора Питера Дашека, лаборатория доктора Ши Чжэнли, которая и проводила исследования, получала аж 10%.

Это было типичное разделение труда между США и Китаем — с типичной же экономией на безопасности. Просто это пренебрежение правилами безопасности на этот раз грозило не жизни десятка китайских рабочих, которые сварятся в кипящей стали или отравятся чем-то, а всему миру.

Понятно, что при таких вводных признание утечки для многих ведущих вирусологов было бы катастрофой. По счастью, у них еще была возможность поправить положение. Ведь в вопросе о том, как произошел вирус, политики полагались на экспертов, а экспертами были те самые люди, которые больше всего теряли, если вирус сбежал.

В результате теория утечки была объявлена ересью, а ее сторонники — расистами и конспирологами. Ее осудили в коллективном письме, (организованном, как теперь стало известно, как раз доктором Питером Дашеком). Ее разоблачали в статье в Nature. (Теперь мы знаем, что главный автор статьи в частном письме к Фаучи выражал опасения, что вирус сконструирован. Google минимизировал выдачу, Facebook сносил посвященные ей посты.)

Питер Дашек. Фото: AP/Associated Press/East News

Однако постепенно накапливались факты. Группа DRASTIC — биологический Bellingcat, объединившийся с целью поисков истоков коронавируса, — выявила невероятный объем вранья уханьских ученых. Статьи Дейгина, Дейгина и Сегрето, Николаса Вейда и др. поставили вопросы, которые требовали ответов.

Стена ортодоксии и стала рассыпаться. Многие из тех, кто подписал коллективное письмо в Lancet, заявили, что передумали.

Так, Бернард Ройзман из Чикагского университета теперь полагает, что вирус сбежал. Чарльз Калишер из Colorado State University теперь говорит, что «более вероятно, что он сбежал». Микробиолог Питер Палезе говорит, что со времени подписания письма в Lancet вышло много тревожащей информации, и хочет расследования. Даже Ян Липкин, один из соавторов Кристиана Андерсена, говорит: «Мои взгляды изменились».

В этих условиях просто запрещать не получается, приходится спорить.

Журнал Nature напечатал статью, развенчивающую теорию утечки, а Эдвард Холмс, Кристиан Андерсен, Роберт Гэрри и другие столпы ортодоксии вывесили о том же самом большой препринт. Биолог Ирина Якутенко написала в «Инсайдере» (признан СМИ-иноагентом) большую статью, разносящую теорию утечки в пух и прах, а известный биолог Александр Панчин выступил со множеством постов, статей и интервью, в том числе и с разбором статьи вашей покорной слуги.

Ниже я рассмотрю их аргументы и попытаюсь показать, почему большая их часть кажется мне, журналисту, внимательно интересующемуся биологией, — научным газлайтингом и «образованной ложью», а не наукой. И почему некоторые приемы, используемые в этих статьях для того, чтобы обосновать естественное происхождение вируса, до боли напоминают мне Кремль, который пытается объяснить естественными причинами то, что Навальный был в коме.

И еще важное замечание. Я являюсь сторонником gain of function в широком смысле слова. Это — способ понять, как устроена жизнь и дорога к бессмертию. Да, на этой дороге мы будем совершать ошибки, но чернобыльский взрыв — это не повод отказаться от ядерной энергии.

Но вот что недопустимо, особенно для ученых — это врать. Истина самоценна. Нет, наука не скомпрометирована тем, что вирус мог (подчеркиваю, пока только мог, все наши доказательства серьезные, но косвенные) сбежать.

Ее компрометируют только те, кто отрицает это с помощью унижающих достоинство науки аргументов, в полной уверенности, что лохи скушают, потому что ни хрена ни в чем не разбираются.

Где база данных?

Самым сильным аргументом в пользу утечки являются вовсе не биологические аргументы.

Таким аргументом является поведение Китая, и особенно Уханьского института вирусологии и его звезды Ши Чжэнли, возглавлявшей в институте работу над коронавирусами.

Одной из главных задач института было составление базы данных по коронавирусам. В этой базе находилось 22 тысячи образцов, в том числе около 1000 коронавирусов,

из которых по меньшей мере 500 были недавно открытыми коронавирусами летучих мышей, и по меньшей мере 50 были коронавирусами, близкими к SARS2. «Все это вместе делало эту базу данных лучшим инструментом поиска естественного предшественника SARS2», — пишут Жиль Деменеф и его коллеги по группе DRASTIC.

Каково же было удивление DRASTIC, когда оказалось, что базу из открытого доступа убрали! DRASTIC обратилась к Ши Чжэнли, и та ответила, что базу убрали во время эпидемии в связи с хакерскими атаками.

Фото: Getty Images / Stringer

Однако это было вранье. Как выяснила DRASTIC, базу, которую администрировала непосредственно Ши Чжэнли, переименовали 30 декабря 2019 г. — в тот самый день, когда в институт прибыли образцы нового вируса. Еще через некоторое время институт удалил из интернета даже ее описание. А вот для внешнего доступа базу — вопреки утверждениям Ши Чжэнли и Питера Дашека, заявлявшим, что доступ к базе был закрыт во время эпидемии из-за хакеров, — закрыли 12 сентября.

Почему 12 сентября?

Напомню, что совместная комиссия ВОЗ из Китая считает, что первый пациент заболел ковидом 8 декабря 2019 г. Мы еще вернемся к этой необыкновенной датировке, а пока скажем, что Китай делал все, чтобы датировать начало эпидемии как можно позже. Однако многие эпидемиологи относятся к этой дате, как к абсурдной. Так, Роберт Редфилд, бывший директор CDC, полагает, что коронавирус распространялся в городе Ухане с сентября.

Питер Форстер, основатель филогенетического анализа, считает, что с вероятностью в 95% вирус появился в Ухане уже 13 сентября. Известно, что в сентябре в Ухане вдруг резко возросло количество запросов в Google по словам severe acute respiratory syndrome.

В этих условиях самое логичное объяснение действий института выглядит так: в сентябре в институте случилась утечка, и они, перепугавшись, снесли базу, потому что среди вирусов этой базы находился вирус, геном которого на 99% совпадал с геномом SARS2.

В любом случае, действия Уханьского ин-та вирусологии беспрецедентны. Ведь база данных для того и составлялась, чтобы бороться с эпидемиями! И вот теперь, когда эпидемия случилась, — институт закрыл базу, врет о причине и времени закрытия и не предоставляет к ней доступа никому, даже дружественной комиссии ВОЗ.

Как же объясняют эти действия сторонники естественной теории? Никак. Они либо не замечают их, либо, как Александр Панчин, утверждают, что базу снесли еще в сентябре, и, значит, это не имеет отношения к эпидемии. (Забавно, что даже доктор Ши и доктор Дашек не выдвигают такого аргумента.)

RaTG13: продолжение вранья

Как мы уже сказали, в базе данных Уханьского института содержалось около 500 недавно обнаруженных коронавирусов летучих мышей, и было бы странно, если бы институт, годами собиравший в свои закрома вирусы ради предотвращения эпидемии, ничего такого в них не нашел.

И, действительно, 3 февраля Ши Чжэнли опубликовала в Nature геном вируса, который на 96,2% совпадал с геномом SARS2. Это был вирус летучих мышей Rhinolophus Affinis, найденный в пещере под городом Тун Гуан в уезде Моцзян провинции Юнань (то есть в 1500 км от Уханя) в 2013 г. Вирус назвали по названию мышей, пещеры и года: RaTG13.

Из статьи Ши Чжэнли вытекало, что институт с RaTG13 никогда не работал и даже не секвенировал его.

Однако, как выяснила DRASTIC, это была неправда. На самом деле вирус был секвенирован еще в 2017–2018 гг. Ши Чжэнли пришлось это признать.

К этому времени, однако, мелкое вранье в Nature было уже одной из самых меньших проблем Ши Чжэнли. DRASTIC доказала, что институт не только секвенировал RaTG13, но и работал с ним, только под другим именем: BtCoV/4991.

Ши Чжэнли пришлось признать и это.

Но и это было только начало!

Ши Чжэнли. Фото: VCG/VCG via Getty Images

Члены DRASTIC разыскали диссертацию, в которой сообщалось, что таинственный RaTG13, aka BtCoV/4991, был добыт после чрезвычайного происшествия в 2012 г.: шестеро шахтеров, чистивших пещеру от гуано летучих мышей, надышались этим гуано (летучемышиные вирусы плохо переходят на человека, но тут концентрация вируса была исключительная) и заразились SARS-подобной инфекцией. Трое умерли.

К тому времени Ши Чжэнли уже успела дать интервью Scientific American, в котором она объяснила, что шахтеры умерли от грибка.

Но и это было вранье! Члены DRASTIC разыскали еще несколько диссертаций, в которых говорилось, что у шахтеров были антитела к SARS1, а тестировали их в Уханьском институте вирусологии.

Интересно, что вспышка 2012 г. не попала в китайскую статистику, хотя вызвала настоящее нашествие инфекционных чиновников в Моцзянь и шестимесячные мероприятия по инфекционному контролю. Не исключено, что она была сильнее, чем может показаться: в том же госпитале, что и шахтеры, с аналогичными симптомами скончался тайский турист.

Но что прекрасно: это причина, по которой шахтеры вообще чистили летучемышиное дерьмо. Похоже, их наняли в рамках проекта USAID/PREDICT. Да-да, вы правильно поняли. Как это ни невероятно звучит, похоже, провинциальные китайские чиновники наняли шахтеров, чтобы заезжие иностранцы могли спуститься в пещеру и взять там образцы для предотвращения будущих эпидемий! А так бы оно там это дерьмо и лежало, аминь.

Так или иначе, после этой вспышки доктор Ши и зачастила в пещеру. Она собрала там девять бета-коронавирусов, из которых до сих пор опубликован только один — RaTG13.

Вопрос: как объясняют сторонники теории естественного происхождения эти факты?

Ответ: никак. «Нет никаких данных, свидетельствующих о том, что WIV секвенировал вирус более близкий к SARS2, чем RaTG13», — пишут Холмс и Андерсен в новом препринте. Нет также никаких данных о том, добавляют они, что SARS2 «присутствовал в лаборатории до начала пандемии».

Скажите, мне одной кажется, что я сплю или брежу?

Уханьский институт не допустил к своим лабораторным записям даже марионеточную комиссию ВОЗ! Он не показал ей даже той самой базы данных, которая раньше находилась в открытом доступе!

Это не называется «отсутствие данных». Это называется «сокрытие данных».

Институт повел себя как мафиози, к которому пришли в кабинет искать орудие убийства. Мафиози кабинет закрыл, а копов, им же купленных, — выкинул.

А адвокат Андерсен после всего этого заявляет присяжным: «Вот, мол, орудия убийства не нашли, и нет никаких оснований полагать, что оно в кабинете было». Так ведут себя адвокаты криминального босса, но ученые не должны себя так вести.

Усиление функций

Как мы уже сказали, за последние 20 лет в вирусологии произошла космическая революция, которая привела к тому, что вирусы можно печатать, как на машинке.

Удивительное дело, но сам факт этой революции прошел мимо, по крайней мере, некоторых сторонников теории естественного происхождения стороной.

К примеру, из статьи Ирины Якутенко — вообще написанной через губу, и где она все время сетует, что настоящим ученым вообще что-то надо объяснять, — следует, что, оказывается, создание вирусов занимает «годы».

«Неспециалист может красиво рассуждать про замены и редкие кодоны, но на то он и неспециалист, что никогда не имел дела с техниками, которые необходимы для внесения таких мутаций, на практике. В реальности мутации в РНК-вирусы вносят методами обратной генетики (reverse genetics), и этот процесс часто занимает годы», — пишет Якутенко.

Ирина Якутенко. Фото из соцсетей

Утверждение профессионального биолога Ирины Якутенко о процессе мутаций, которые занимают годы, вызывает недоумение у других профессиональных биологов, в частности, у профессора Константина Чумакова, директора Центра глобальной вирусологической сети и адьюнкт-профессора университета Джорджа Вашингтона.

«Ну, это лукавство, — говорит он, — если вы хотите поменять в геноме несколько букв, сделать site-directed mutagenesis, то при современной технологии это не очень сложно. Вы просто набираете новый геном на синтезаторе и сшиваете куски лигазами. За неделю-другую вы все сделаете».

Но профессиональный биолог Якутенко продолжает жечь дальше. Чтобы подчеркнуть все невежество своих оппонентов («продолжать описывать заблуждения, откровенную ерунду и непонимание реалий научной практики можно долго»), она реконструирует ход их мысли так: получается, мол, у них, что «ученые нашли и приспособили для лабораторных нужд новую линию клеток, похожих на клетки наших дыхательных путей, в которой вирус при длительном пассировании не теряет черты, позволяющие ему приспособиться к этим клеткам, но опять умолчали об этом, хотя такая работа вполне может претендовать на самые престижные журналы (не говоря уже о деньгах за патент). Или ученые годами создавали систему обратной генетики для конструирования коронавирусов, опять же в полной тайне и не публикуя результатов, только для того, чтобы потом выпустить полученный такими трудами вирус на волю — причем не на вражеской территории, а прямо рядом с собственным институтом».

При всем уважении к профессиональному образованию г-жи Якутенко, все написанное выше — это какая-то феерическая чушь.

Какая «новая линия клеток, в которой вирус при длительном пассировании не теряет черты?» Это самые обычные клеточные линии, например, HeLa. Продаются на рынке. (Только ATCC продает свыше четырех тысяч клеточных линий.)

Какая «годами втайне создававшаяся система обратной генетики»? Такая система называется синтезатор, продается в интернете, подержанный стоит от $10 тысяч. Сидишь себе и печатаешь ДНК, как текст.

«Что она пишет? Это просто откровенный бред», — в раздражении сказал Чумаков, когда я зачитала ему этот пассаж.