Можно ли предсказать будущее мировой энергетики? Действительно ли нефть и газ – это дохлая лошадь, с которой нужно срочно слезать? К чему приведут колоссальные расходы ряда государств на строительство ветрогенераторов и солнечных панелей: снижению техногенного воздействия на экосистемы или резкому повышению цен на электроэнергию и тепло? Эти и другие вопросы были подняты в ходе актовой лекции российского политолога, директора Фонда национальной энергетической безопасности Константина Симонова. Она состоялась в Санкт-Петербургском горном университете, на церемонии закрытия Международного конкурса молодых учёных «Актуальные проблемы недропользования».
«Форпост» приводит наиболее яркие выдержки из этого выступления.
Обсуждения энергетической повестки стали похожи на заседания партбюро в СССР
- Мне очень приятно быть вместе с вами в Горном университете. Действительно впечатляющее учебное заведение. Сегодня его ректор Владимир Литвиненко задал очень важный вопрос: насколько адекватно мы воспринимаем изменения в топливно-энергетическом комплексе и к чему они приведут?
Главный месседж – необходимо стараться трезво и беспристрастно смотреть на перспективы трансформации ТЭК. Но, к сожалению, это не всегда удаётся. Нам очень часто вместо объективного анализа предлагают уже готовые ответы, рисуют картины заранее сформированного будущего, которое выглядит абсолютно безальтернативным.
Мы часто слышим, что завтрашний день энергетики предопределён. Углеводороды умрут. Первым – уголь, потом – нефть. Газ, как переходное топливо, ещё какое-то время продержится, его будут терпеть в связи с тем, что он менее существенно воздействует на окружающую среду. Но дальше умрёт и он. И к 2050 году мир достигнет климатической нейтральности, то есть мы будем жить с совершенно иной энергетикой, без выбросов парниковых газов, в том числе, СО2.
Действительно ли будущее настолько предсказуемо, что мы уже сейчас знаем ответ на вопрос, каким окажется мировой ТЭК через 30 лет? Когда мы задаём этот и другие вопросы (адептам энергоперехода – ред.), то нам на них не отвечают, они попросту отметаются, как наивные и вредоносные для человечества. А на людей, которые пытаются указать на явные минусы возобновляемой энергетики, например, на её низкую энергоэффективность или отсутствие доступных технологий утилизации тех же ветряных турбин, вешается клеймо ретроградов.
Я прошу понять меня верно, я не хочу, чтобы моё выступление было воспринято, как речь контрреволюционера, который отказывается воспринимать современные реалии. Не хочу, чтобы вы, как представители молодого поколения, решили, что присутствуете на лекции стареющего маразматика, что меня надо поставить в Горном музее рядом со скелетом древнего медведя.
Но давайте объективно посмотрим на текущую ситуацию в энергетике и на проблемы, возникающие в процессе энергоперехода. Они, как минимум, требуют дискуссий, потому что наука предполагает версионность. Но никаких споров не предусмотрено. Чуть ли не из каждого холодильника нам ежедневно рассказывают, что выбор сделан, альтернативы нет, путь предопределён и мы его обязательно пройдём. Меня это пугает. Хорошо хоть в психбольницу тех, кто пытается размышлять и задавать вопросы, пока не увозят. Хотя, быть может, до этого скоро и дойдёт. И это не шутка.
Я вспоминаю времена Советского Союза, потому что на совещаниях, посвящённых ТЭК будущего, которые организуют западные коллеги, меня не покидает ощущение, что я нахожусь на заседаниях парткома году так в 80-м. Тогда любое альтернативное суждение на тему социализма воспринималось, само собой, в штыки. Сейчас происходит то же самое, когда речь идёт об энергетической повестке.
Многие из присутствующих в зале не знают, но 40-45 лет назад считалось, что в 2000 году мы построим коммунизм. Сами видите, какой оказалась реальность. Поэтому нельзя исключать, что в 2050 году энергетика будет совсем не такой, как видится сегодня.
Как побороть бедность, если людям навязываются очень дорогие технологии?
В мае Мировое энергетическое агентство призвало отказаться от инвестиций в углеводороды. Мол, если не вкладывать в них средства, тогда они умрут, а их место автоматически займут экологически чистые источники энергии. У нас, кстати, достаточно спокойно отнеслись к этому заявлению, хотя в той же Австралии реакция была достаточно раздражённой. И на уровне государственных институтов и на уровне экспертного сообщества.
Да, можно сказать, что это тоже добывающая страна и что они отстаивают собственные интересы, не более того. Но давайте взглянем правде в глаза: невозможно внедрять в глобальном масштабе зелёный проект и одновременно выводить 2-3 миллиарда населения Земли из тотальной нищеты.
Я даже не рассматриваю техническую часть проблемы, вопросы эффективности ветрогенераторов или электромобилей, трудности, связанные с их работой в холодном климате. Это оставим в стороне. Самое главное, что развитие ВИЭ входит в очевидное противоречие с необходимостью побороть бедность, потому что их себестоимость очень высока, а перспективы снижения цен не очевидны.
По данным МЭА, около 900 миллионов человек, живущих на Земле, вообще не имеют доступа к электричеству, а более 2 с половиной миллиардов готовят пищу на открытом огне, то есть на дровах или других первичных источниках энергии. На всём, что горит в костре. Это много, это, кстати, даёт колоссальный парниковый эффект, но об этом почему-то никто не говорит и не задумывается.
Если мы предполагаем, что энергопереход необходим и что это очень затратная история, то как мы собираемся побороть глобальную бедность? Как собираемся сократить процент населения, у которого вообще нет электричества? Кто-то всерьёз считает, что эти люди готовы стать потребителями электроэнергии, которая вырабатывается климатически нейтральными, но при этом очень дорогими способами?
Кстати, их количество в мире постепенно сокращается. Но это связано вовсе не с распространением по планете зелёной энергетики. Она локализована в основном в промышленно развитых странах, а люди, в домах у которых лишь недавно появился свет, проживают в других регионах планеты.
Кто оплачивает банкет?
Легко быть счастливым, когда за тебя кто-то заплатил. Но возникает вопрос: кто именно? Давайте разберёмся. Но прежде ответим на вопрос: в чём причина всего этого зелёного хайпа? Она очень проста. Евросоюзу нужен был новый кейнсианский проект, то есть некая идея, в которую можно было вложить государственные средства и, таким образом, стимулировать спрос.
Выбор пал на возобновляемую энергетику. Там нет принципиальных инноваций, технологического прорыва. Но туда закачивались и продолжают закачиваться столь внушительные инвестиции, что это позволило создать целую отрасль, экономическая обоснованность существования которой остаётся крайне сомнительной. По своей сути она напоминает классический фондовый пузырь, когда колоссальные средства вкладываются в некое модное, но на самом деле не слишком перспективное направление.
Следствием такой конъюнктуры стал стремительный рост так называемого «устойчивого долга», хотя понятия «долг» и «устойчивость», наверное, не слишком хорошо сочетаются друг с другом. Только в первом квартале этого года в мире было выпущено зелёных обязательств на сумму свыше 300 миллиардов долларов, всего же этот показатель приближается к уровню $3 триллиарда.
Во многом именно из-за этого долг зоны евро уже превысил 100% годового ВВП. И когда девочка Грета выступает с трибуны ООН и говорит о том, что производители нефти и газа украли у неё будущее, невольно хочется спросить: а точно они? Может быть те, кто вкладывает огромные деньги в весьма сомнительные с экономической точки зрения проекты?
Впрочем, европейцы уже начинают придумывать ответ на очень важный вопрос: кто за всё это будет рассчитываться? Они предлагают, например, «доплатить в кассу» тем компаниям и странам, которые поставляют в ЕС товары с высоким углеродным следом. Понятно, что Россия войдёт в их число, и будет оплачивать этот проект.
В этой связи возникает вопрос: а это точно история про климат или всё-таки про деньги? И про распределение этих денег из карманов производителей углеводородов в карманы их потребителей? Впрочем, европейцам тоже придётся раскошелиться. Ведь сегодня самая высокая стоимость электроэнергии для населения и предприятий именно в тех государствах, которые достигли наибольших успехов на пути внедрения альтернативных источников энергии – в ФРГ и Дании.
Водород: новая надежда?
В России уже написали стратегию развития водородной энергетики, и, оказывается, наша страна к 2050 году будет получать выручку от экспорта самого лёгкого в природе элемента в размере 100 с лишним миллиардов долларов. Для меня это удивительно, потому что сегодня в мире попросту нет рынка водорода, и никто понятия не имеет, появится ли он в будущем.
Никто не знает, как транспортировать Н2, поскольку существующие трубопроводы для этого не годятся, как поведут себя компрессорные станции при прокачке боле взрывоопасного, чем метан газа. В Горном университете, кстати, вплотную занимаются научными исследованиями в этом направлении, недавно их результаты очень подробно обсуждались на Российско-Германском сырьевом форуме, но пока оптимального решения не найдено.
Существует масса технических, экономических вопросов, на которые никто не может дать конкретного ответа. Но в то же время нам говорят: у нас будет водород. А вы уверены в этом? Кстати, давайте вспомним, почему вообще возникла эта тема? Потому что до сих пор непонятно как хранить электричество, произведённое ВИЭ. То есть, не создав доступных технологий аккумуляции в промышленных масштабах зелёной электроэнергии, вспомнили про водород - очень старую технологию. Наверное, российские чиновники так позитивно отнеслись к идее её реанимации потому, что рассчитывают покопаться в пыльных архивах и найти там какие-нибудь секреты.
Необходимо помнить, что в мире была создана масса инноваций, которые не выстрелили. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно задаться вопросом: а изменилась ли за последние 40 лет скорость перемещения гражданских самолётов? И СССР, и США, и Европа работали над созданием сверхзвуковых лайнеров, предназначенных для перевозки пассажиров, ещё в 70-х годах, построили их прототипы. Но сегодня они не летают, последними работу в этом направлении завершили французы.
Прогресс неравномерен и не гарантирован на всех направлениях. Это следует понимать, когда мы рассуждаем о будущем энергетики и, особенно, о роли водорода.
Что за окном на самом деле?
Сегодня доля углеводородной триады – газа, нефти и угля - в ТЭК Европейского союза составляет 75%. Нам говорят, вы на эти цифры не смотрите, через 10 лет возобновляемые источники энергии произведут столько электроэнергии, что вы ахнете. Да, быть может, в ЕС темпы энергоперехода действительно окажутся достаточно высокими. А в других государствах? В Китае, Индии? Вряд ли они смогут развивать ВИЭ столь же быстрыми темпами.
Никто не спорит с тем, что традиционная угольная станция – очень грязное производство. Безусловно, это так. Но в современном мире существуют технологии, которые позволяют улавливать выбросы углекислого газа и диоксида серы, делать воздействие ТЭС на окружающую среду гораздо менее существенным. Парадокс в том, что их-то как раз и закрывают. И в Германии, и в Нидерландах. В то же время в первом квартале 2021 года в ФРГ на 20% возросло производство электроэнергии на лингите (ископаемая древесина, разновидность молодого бурого угля – ред.). Разве это можно назвать шагом в направлении зелёной энергетики?
Существуют объективные факторы – рост населения планеты, необходимость обеспечивать экономическую устойчивость, промышленную безопасность. В то же время в сфере экологии существуют гораздо более серьёзные задачи, чем необходимость срочно переходить на водород, ветрогенераторы или солнечные панели. Например, повышение качества топлива, рост объёмов утилизации мусора и рекультивации земель, внедрение технологий улавливания выбросов СО2 и других вредных веществ.
Когда нам предлагают тратить триллионы долларов на развитие зелёной энергетики, причём без всяких расчётов, просто потому, что так делают в Дании или ФРГ, стать зелёными, не думать о прибыли, пусть даже ради благой цели, хорошенько подумайте: к чему это может привести? Вряд ли кому-то всерьёз хочется жить впроголодь ради интенсификации энегоперехода.
