АРД представляет отрывки из книги мемуаров Степана Калмыкова, который вспоминает о том, как в Улан-Удэ была создана самостоятельная епархия РПЦ МП и кто, по его мнению, совершил рейдерский захват БГУ.
Воспоминания Калмыкова С.В. раскрывают историческое значение создания в Бурятии классического университета с точки зрения усиления позиций России на образовательном, культурном и экономическом пространстве восточной Евразии, а также историю становления политической системы Бурятии в конце XX – начале XXI века.
Из книги: Калмыков С.В. «Университет Байкальской Азии: время созидания», Улан-Удэ, 2020
Создать православную епархию в Улан-Удэ
Об организации в Бурятии православной епархии. Поскольку в Верховном Совете Бурятии я был председателем профильного комитета, приходилось мне заниматься и религиозными вопросами. Ко мне довольно часто обращались верующие разных направлений. Видимо, более опытные люди перенаправляли их ко мне. Он молодой, он вас выслушает. Приходили ко мне буддисты разных направлений, православные, старообрядцы, католики, протестанты, кришнаиты, бахаи, адепты шаманизма. Кто только ни приходил, ни приносил свою литературу!
Я всех не без интереса выслушивал, кое-что из их литературы читал, пытался вникать. Некоторые из посетителей были довольно разговорчивыми, так убедительно объясняли и ласково обвораживали, что было впору их веру принимать! И постепенно я стал разбираться в разных религиозных течениях, вникать в их отношения между собой, составил представление о религиозной ситуации в республике в 1990-1993 годах.
Было видно, как активно проявляют себя буддисты, которые начали активно строить дацаны в Улан-Удэ и в районах. А православная церковь оказалась, на мой взгляд, сильно ущемлена. Выяснилось также, что она здесь в Бурятии не имеет соответствующего республике статуса.
Местная православная епархия называлась сначала Иркутская и Читинская, потом Читинская и Забайкальская. Ее глава находился, соответственно, сначала в Иркутске, потом в Чите, где тогда началось строительство большого кафедрального собора на месте стадиона «Труд». Участвовали в финансировании строительства читинский губернатор Гениатулин, начальник Восточно-Сибирской железной дороги Александр Тишанин. Кстати, позже, когда собор достроили, его освящал митрополит Кирилл, будущий патриарх. Он и к нам заезжал. А у нас в то время своей епархии не было. Бурятское благочиние РПЦ подчинялось епископу в Чите, большая часть пожертвований, собранных здесь, уходила в опять же в Читу.
И я начал я этим разбираться, познакомился с нашими православными священниками, побывал в нескольких церквях. В то время благочинными здесь были священники Игорь Арзуманов, затем Олег Матвеев. Я общался с отцом Олегом. И постоянно слушал «плач Ярославны» о том, что, вот, мы здесь позабыты-позаброшены, поддержки со стороны власти и бизнеса нет, с кадрами «напряженка».
Я попросил подготовить мне справку о состоянии православной церкви в Бурятии. У нас тогда был хороший специалист по православию Анатолий Жалсараев, историк-краевед, потом он работал советником по религиозным вопросам у Потапова. Он меня просвещал по всем этим вопросам, потом он сам тоже стал православным, крестился. Мэр Айдаев тоже, кстати, крестился, стал ходить в церковь, ставил там самые большие и дорогие свечки. Геннадий Архипович рассказывал, что вырос в Красноярском крае, там и привлекся православием.
Так вот, у нас в Бурятии на 60 приходов было всего два священника, которые получили среднее духовное образование, окончили православную семинарию. Всего два! В духовной академии вообще никто не учился. И наши священники жаловались на то, что епископ в Чите все ресурсы концентрирует у себя, у них все забирает. Говорят, он сюда приезжает два-три раза в год, пожертвования с наших храмов собирает и увозит, и все эти деньги идут на строительство собора в Чите. А мы как?
Я начал задумываться, спрашиваю их: а что надо сделать? Они говорят, Степан Владимирович, хорошо бы нам образовать здесь в Бурятии епархию. Со своим епископом. Такие настроения здесь были еще в 90-х годах!
В 1993 году я ушел ректором в пединститут, стал пробивать создание университета, и на какое-то время я из этой тематики выключился. А в республике тем временем шли довольно активные процессы в религиозной сфере. У части буддистов был конфликт с Потаповым из-за Атласа тибетской медицины, в то же время появились крепкие христиане. Братья-железнодорожники Кореневы вдруг стали строить новый храм Николая Чудотворца возле вокзала, старообрядцы во главе с Василием Васильевичем Устиновым – свой древлеправославный собор. Сам Потапов вдруг заинтересовался этой темой и вспомнил о своих старообрядческих корнях. Мэр Айдаев крестился, стал «православным». Католики свой храм с органом построили. То есть, в конце 90-х годов все как-то резко активизировалось.
В начале 2000-х годов я часто выезжал в районы с профориентационными целями, встречался с людьми, смотрел, в каком состоянии сельские храмы находятся. Видел историческую церковь в Новоселенгинске. Поразило то, в каком она находится состоянии, насколько загажена…
В тот период у нас в университете были кое-какие ресурсы, и я насколько мог, старался помогать духовным центрам. Тогда строился дацан в Улан-Удэ на Лысой горе. А БГУ имел договоры с разными структурами по системе взаимозачетов. И нам удалось сделать хороший взаимозачет с предприятием «Бурятэнерго». Мы получили финансирование по линии нашего федерального министерства, закрыли все свои долги, остался запас. Отправил часть на Лысую гору, на дворец Итигэлова в Иволгинский дацан тоже отправил.
С Лысой горы люди пришли, говорят, электричества нет, ничего нет, сами все в долгах. Несите счет, говорю. И я четыре года им в счет взаимозачетов закрывал долг по электроэнергии. В Одигитриевском соборе от этого отказались, хотя я говорил, мы вам все закроем. Зато наши студенты там субботники проводили, убирали территорию, сбрасывали с крыши голубиный помет. Во дворце Итигэлова мы за свой счет провели отопление.
В итоге все эти дела привели меня к следующему. Патриарх Алексий был действительным членом Российской академии образования (РАО), был членом отделения образования и культуры академии. Обычно он сидел только на общем заседании академии, а потом уходил. И как-то раз в 2005 году он отсидел общее собрание, потом пришел на заседание отделения. Я сразу смекнул, думаю, надо воспользоваться случаем!
на фото: патриарх Алексий на заседании Российской академии образования
В перерыве подошел к нему, представился. Спрашиваю, Ваше Святейшество, можно с Вами обсудить один вопрос. Пожалуйста, говорит. Ну, я ему обрисовал в общих чертах ситуацию с православной церковью в Бурятии. Нельзя ли решить вопрос с образованием у нас самостоятельной епархии?
Двигаемся по коридору, разговариваем. Он говорит, у нас, вообще-то, давно возникала эта мысль открыть отдельную епархию в Улан-Удэ. Но к нам никто не обращается, не будирует этот вопрос, никакого движения нет. У меня, говорит, к сожалению, нет возможности уделить внимание этому вопросу.
Я, как опытный в этом деле человек, спрашиваю, может быть, вы меня направите к кому-нибудь в Патриархии, кто может заняться этим вопросом? Да, говорит, управляющий делами Московской патриархии митрополит Климент может это с вами обсудить! Я говорю, хорошо, если что - я вас буду информировать, будем работать.
У меня был помощник в Москве – Владимир Михайлович Леонов, бывший первый секретарь Железнодорожного райкома, заведующий отделом агитации и пропаганды обкома, опытнейший аппаратчик. Я ему сразу дал задание выйти на митрополита Климента. И мы с ним ездили в Патриархию, встречались с Климентом.
Конечно, и для патриарха, и для митрополита Климента сама постановка вопроса с моей стороны, со стороны не православного ректора БГУ, была неожиданной. Мы говорили с митрополитом Климентом около часа. Я мотивировал свою просьбу тем, что Бурятия – это центр буддизма в России, и получается так, что одна часть населения удовлетворена тем, что центр принятия решений здесь на месте, а другая часть вынуждена все вопросы решать через Читу. Рассказал, что несколько православных священников ко мне обращались по вопросу открытия епархии.
Митрополит Климент внимательно меня выслушал, все фиксировал. Он не старый, ему тогда было 55 лет. Кстати, позже он конкурировал с митрополитом Кириллом на выборах нового патриарха РПЦ. В общем, авторитетный деятель церкви. Хорошо, говорит, буду разговаривать с епископом Читинским Ефстафием!
До этого я с Ефстафием встречался, он это мое предложение о разделе епархии воспринял неодобрительно, я бы сказал, резко негативно. И Климент мне сказал, что вопрос непросто решается, епископ Ефстафий недавно туда назначен, активно работает, строит в Чите большой собор вместимостью в тысячу человек, пожертвования нужны. А тут большое по количеству верующих благочиние хочет уйти! Но у меня такая натура, раз вышел на ковер – надо бороться!
Я приехал в Улан-Удэ, узнал через местных православных, что приезжает епископ Ефстафий и договорился с ним о встрече. Как раз заканчивался Великий пост. Мы не подумали, пришли к нему на встречу втроем: я, директор библиотеки БГУ Светлана Васильева, такая крепкая дама, бичурская, и социолог Андрей Мацкевич. Сидим, разговариваем. Постящийся Ефстафий, напротив него мы сидим втроем, сытые, довольные, розовощекие. Пьем только чай, разговор не клеится, тем более, что тема разговора ему явно не нравится. Тогда он сказал, что надо подумать, непростой вопрос, я буду советоваться с патриархом, управляющим делами Московской патриархии. Конечно, категорически не отказывал.
Параллельно я через своих знакомых, через Юрия Ильича Скуратова начал искать выход на Ефстафия. Вышел на крупного бизнесмена, православного мецената Константина Малофеева и его финансовую группу. У Малофеева хорошие отношения со Скуратовым. Он эту идею воспринял с большим интересом, начали обсуждать варианты. Малофеев сказал, что хорошо знает Ефстафия, помогал ему в реконструкции московского Свято-Данилова собора, где читинский епископ раньше служил. И люди Малофеева вышли на него с таким предложением. Ефстафий немножко дал отступного. В принципе, можно, говорит! Предложил пойти по пути открытия в Улан-Удэ викариата.
Я начал отрабатывать вариант викариата. Наши православные говорят, ну, это опять ни рыба, ни мясо. Будем иметь викарного епископа, но финансовые рычаги останутся в Чите. В конце концов, я подключил к этому делу всех, кого мог, включая группу Малофеева. И дело постепенно стало склоняться в нужную сторону.
И вот в 2006 году я узнал, что принципиальное решение об открытии епархии в Улан-Удэ принято в Москве. Началась организационная, кадровая подготовка. Когда епархию открыли, в 2009 году приехал епископ Савватий (сейчас митрополит), начал очень активно. Сразу связался со мной, я его пригласил в университет. Он мне рассказал, что при его назначении он встречался с митрополитом Климентом. Тот ему сообщил, что в Улан-Удэ есть ректор местного университета, который выходил с инициативой создания самостоятельной епархии в Улан-Удэ. Говорит, мол, вместе будете действовать, войдите в контакт с ректором, на него опирайтесь. Так решился вопрос об открытии Улан-Удэнской и Бурятской епархии РПЦ.
на фото: митрополит Улан-Удэнский и Бурятский Савватий (Антонов)
Вячеслав Владимирович Наговицын в этом тоже участвовал. Мы с Владимиром Михайловичем Леоновым не скрывали этого, информировали его обо всем. Когда Наговицын приехал в Бурятии, он знал, что этот вопрос решается, будируется общественное мнение. Когда в Патриархии начали этот вопрос рассматривать, наверняка, направили в республику письмо, выясняли то, как здесь к этому относятся.
В связи с этой историй был один интересный эпизод. Айдаев, когда ударился в православие, начал делать хорошие пожертвования на церковные нужды. И его наградили церковным орденом преподобного Сергия Радонежского II степени. Вручал орден Архипычу сам новый патриарх Кирилл. Ну, а тем, кто много не жертвует, видимо, вручают медали. Мне дали такую православную медаль, в наградных документах стоит подпись патриарха Кирилла…
Мой друг, Юрий Ильич Скуратов, когда об этом узнал, высказался, используя крепкие фольклорные выражения.
- Они же должны на вас молиться! - сказал он, имея в виду местных православных деятелей.
На этом история закончилась. Медаль Сергия Радонежского мне вручили в Бурятском театре оперы и балета 19 января 2015 года в присутствии Наговицына и Гершевича (главы Бурятии и спикера Народного Хурала – АРД).
А 20 января в Улан-Удэ приехал деятель из Министерства образования России Владимир Голубовский с приказом министра о моей отставке с поста ректора БГУ, которую готовили те же люди, которые поздравляли меня с наградой днем раньше.
Университет в семейную вотчину
Что касается университета, то там все последние годы первый вопрос на повестке – когда и на кого будут менять нового ректора Мошкина. Вопрос ставился на уровне министра науки и высшего образования России Михаила Михайловича Котюкова. Мошкин об этом, конечно же, знает. Я еще осенью 2018 года там был, в министерстве, кое с кем разговаривал, справлялся. Мне тогда говорили, мол, все, будем снимать. Но у Мошкина есть серьезная защита в лице братьев Матхановых и других людей, которые опекают его во всех отношениях.
Глава Бурятии Алексей Цыденов, конечно, категорически против Мошкина. Кого он хочет вместо него, неизвестно. Была информация о том, что глава звонил министру Котюкову в Москву и просил его, чтобы тот сам подобрал нового ректора. Это, видимо, было сделано для того, чтобы полностью снять с себя ответственность за назначение ректора БГУ. Поскольку за эти три года Алексей Цыденов успел понять, насколько это болезненный вопрос для Бурятии, и что здесь можно запросто нарваться на неприятности. Если самому туда залезть.
После нашей встречи в министерстве Мошкина вызывали в Москву, а здесь в Улан-Удэ глава Бурятии Цыденов публично сказал, что будет назначен новый ректор, даже фамилия его в СМИ просочилась. Это Ендон Гармаев, заместитель директора Байкальского института природопользования СО РАН, доктор географических наук, член-корреспондент РАН.
Но сразу после этого в Москву вслед за Мошкиным вылетел Матханов-младший, Володя, а Иринчей там уже был. Учитывая характер этих ребят, можно догадаться, с чем они заходят в кабинеты в Москве. И в итоге Мошкин до сих пор сидит в кресле ректора БГУ.
на фото: Николай Мошкин, ректор БГУ
Изначально креатура Николая Мошкина на посту ректора – это в большей степени работа Иринчея. И скорее всего, в семейной стратегии Матхановых Мошкин – это временная фигура, которую в дальнейшем заменит кто-то из братьев. Вероятно, старший из них Иринчей. Он в последние годы занялся проектами в области восточной, индо-тибетской медицины, как их отец когда-то. Я думаю, что у него и готовая диссертация на этот случай давно припасена. Пока не защищается, чтобы шуму не наделать, подозрений не вызывать.
Вообще, Матхановы на БГУ давно прицеливались. Это чувствовалось еще при жизни отца, Эдуарда Иринчеевича Матханова, известного ученого-медика, который одним из первых в Советском Союзе создавал лекарственную базу препаратов индо-тибетской медицины. Над этими препаратами работала комплексная группа ученых БНЦ. Это тибетологи, которые переводили древние источники (рецептники, медицинские трактаты «Чжуд-ши», «Вайдурья-онбо») на тибетском языке. Это фармацевты, медики, биологи которые составляли лекарства по этим рецептникам, испытывали их на животных, а затем получали государственные лицензии на производство лекарств, биологически активных добавок.
Эдуард Иринчеевич и создал в свое время фирму «Байкалфарм», которая занималась производством этих лекарств. Правда, его сыновья потом увлеклись другим направлением в деятельности этой фирмы, которая впоследствии стала крупнейшим в Бурятии производителем водки. Хотя изначально это направление задумывалось как вспомогательное, и «Байкалфарм» производил вполне приличные бальзамы, похожие на знаменитый «Рижский бальзам», и алкогольные настойки на лекарственных травах.
Мы с Эдуардом Иринчеевичем были в хороших отношениях. Но отношения с этой семьей испортились после того, как я отказался участвовать в избирательной кампании среднего брата, Михаила Матханова. Он тогда участвовал в выборах в депутаты Законодательного собрания Иркутской области по Усть-Ордынскому Бурятскому округу. Они меня долго уговаривали, но я Эдуарду Иринчеевичу сказал, что не смогу участвовать в такой кампании, когда люди ездят по селам с ящиками водки, когда идет спаивание людей. Я что, буду ходить рядом и облагораживать этот процесс, что ли? Что обо мне на моей родине подумают! Так и было, по сути.
Потом были выборы главы Усть-Ордынского округа, на которых уже Владимир Матханов, младший из братьев, пытался конкурировать с действующим главой Валерием Геннадьевичем Малеевым. Шансов у него против Малеева не было, а способы «агитации» были теми же.
А у меня в это же самое время решался вопрос об открытии филиала нашего университета в Бохане, и я уже заручился поддержкой и главы округа Валерия Малеева, и депутата Госдумы от Усть-Орды Валерия Кузина. Они сказали мне, что будут всячески поддерживать открытие филиала БГУ в округе. И как я мог тогда против них выступить за Володю? У Малеева характер такой, что он бы назавтра же нам «проезд закрыл» и все!
Тут еще такой момент был. До Малеева главой округа был Алексей Батагаев, мой хороший знакомый, спортсмен, бывший первый секретарь окружкома ВЛКСМ. И нужно сказать, что у него репутация среди населения округа была не очень хорошая. Он отработал главой округа пять лет в 90-х годах и очень серьезно дискредитировал тогда позицию нас, бурят, во власти. У него карьера плохо закончилась, и население в целом было настроено негативно к тому, чтобы главой опять стал бурят. Говорили, мол, вот, буряты опять своего протащат, опять подведут!
А Малеев, хотя он тоже не ангел, тогда уже один срок отработал, серьезно закрепился. И Володя в таких обстоятельствах никак не мог у него выиграть. И получилось бы, что я, поддержав Матханова, настроил бы против себя Малеева. Тогда наш филиал БГУ в Усть-Ордынском округе накрылся бы медным тазом. Так необдуманно поступить я не мог.
Эти отношения с Матхановыми сыграли свою роль и в истории с Мошкиным, я думаю. В той ситуации они выступили главным мотором, мобилизовались, собрали ресурсы и обеспечили тем самым нужную им позицию Владимира Голубовского, директора Департамента по вопросам госслужбы, кадрам и профилактики коррупции (!) Министерства образования и науки России.
Сейчас генерал-майор полиции в отставке Голубовский уже не работает в Министерстве образования и науки России. В 2016 году там сменился министр. Вместо Ливанова, при котором у Голубовского были сильные позиции в министерстве, пришла Ольга Юрьевна Васильева. На третий день своей работы она уволила этого Голубовского, о делишках которого она, конечно же, была информирована.
Насчет Мошкина у Васильевой мнение было однозначным. Я точно знаю, что она раза два-три очень жестко высказывалась по этой персоне. Но первое время ей было не до БГУ. Мы еще в 2016 году организовывали встречу с ней сенаторов из Бурятии, Александра Варфоломеева и Вячеслава Мархаева, которые занимали довольно категоричную позицию по отношению к Мошкину и Голубовскому. И на основании их информации министр Васильева давала задание новому директору департамента госслужбы и кадров разобраться. В частности, встретиться со мной, выяснить ситуацию и решить вопрос по Мошкину.
Я съездил в Москву, поговорил с новым директором департамента Михаилом Васильевичем Бакутиным. Он оказался очень далеким от сферы образования человеком, пенсионного возраста, который активную часть жизни прослужил в органах безопасности, в «конторе», как говорят. Его, видимо, пригласили перед отставкой отработать в министерстве до пенсии. Я ему какие-то вещи рассказываю, вижу – человек просто не понимает.
Потом у нас в республике сменилось руководство, пришел новый глава, прошли выборы президента России. А затем и Министерство образования и науки России разделилось на два ведомства: Министерство науки и высшего школы, где БГУ остался подведомственным вузом, и Министерство просвещения, куда ушла Васильева со своим аппаратом, в том числе, и с Бакутиным. В общем, в этой суматохе всем было не до Мошкина, и дело это затянулось.
Есть в Москве очень влиятельные люди, к которым я в тот момент приводил кандидатов на пост ректора БГУ вместо Мошкина – Валерия Архинчеева и Джамилю Чимитову.
Первым был Валерий Ефимович, который им понравился тем, что это действительно крупный ученый, доктор физико-математических наук, который работал в актуальных направлениях науки, в разных странах, в Азии, в Европе. Но у них возникли сомнения в нем, как руководителе, организаторе науки.
После встречи мне сказали, что им проще меня, ветерана, на пост ректора посадить. Я им сказал, что я ветеран «несидебильный». А кто еще есть? Встречалась с ними Джамиля Кимовна Чимитова, доктор исторических наук из БГУ. Но она им определенно не понравилась. Сказали, что, мол, не командный игрок.
Сейчас вопрос с кандидатурой нового ректора БГУ завис. Мне говорили, что глава Бурятии Цыденов тоже с этим не определился. Но для него ясно одно – новый ректор должен быть из коллектива БГУ, а не со стороны. Мошкин его пока устраивает тем, что тот чувствует себя не уверенно, более зависим в таком положении от главы и поэтому, якобы, более управляемый.
По поводу Ендона Гармаева что можно сказать? Конечно, он хороший ученый, член-корреспондент РАН. Я же с ним работал, поддерживал его, направил в докторантуру…
В Байкальском институте природопользования он был одно время директором, или и.о. директора, в общем, «место грел» для Арнольда Кирилловича Тулохонова, который в тот момент уходил на пост сенатора в Совет Федерации России. Пока Ендон сидел директором, по сути, хороводил там Арнольд. А по-другому Ендон и не может. Потому, что привык всех слушаться.
В том, что во главе БГУ рано или поздно должен встать крупный ученый, я, конечно, не сомневаюсь. Но при создании университета без качеств организатора, лидера не обойтись.
Мне наш первый проректор Юрий Петрович Шагдуров как-то рассказывал, что ему иногда люди откровенно задавали вопрос. Мол, почему бы вам ректором избрать не Калмыкова, а какого-нибудь серьезного ученого, скажем, историка или физика-теоретика. Я ему тогда объяснил, и позже часто говорил своим, что на тот период пединституту, возможно, наоборот повезло, что ректором пришел именно человек из спорта. Который привык работать на результат. Не для галочки, не для того, чтобы просто вылезть на трибуну, сказать, что университет нужен, а дальше сидеть и ждать, пока все само в руки не упадет!
Ведь многое из того, что сейчас уже сделано, это следствие моей позиции и практики работать на результат! Когда тебе ставят задачу, ты мобилизуешься, ищешь ресурсы и пути, чтобы эту задачу во что бы то ни стало решить. А иначе твоя деятельность кажется тебе бессмысленной. Почему у нас в БГУ появились юридический и медицинский факультеты? Почему было открыто столько специальностей, материальная база появилась? Да, многое из того, что мы хотели, не получилось. Но и очень многое сделано за этот период.
Вот сейчас все критикуют Мошкина. Но при всем моем известном отношении к нему, нужно честно признать, что хозяйственник-то он неплохой. Это у него навыки от ведения своего бизнеса. Александр Макаров, который у Мошкина проректором работает, тоже неоднозначная личность. Но и у него свой бизнес есть, они друг друга хорошо понимают. Сейчас в России вообще такое время, когда после «бойцов» руководить пришли «исполнители», хозяйственники. Видно, что сейчас выдвигают людей с хозяйственной жилкой, способных что-то и себе «скроить», «отщипнуть». К сожалению, это так. Этот этап страна, видимо, должна пройти. Но он же не будет продолжаться все время .
Тот же Мошкин, может быть, и хороший хозяйственник. Но он не стратег. А для развития университета особенно важна стратегия, нужны широкие контакты с учеными из других стран, регионов. Что за университет, если там науки нет, если ей особо не придают значения? Университет – это же не частная лавочка и не колхоз. А сейчас в БГУ особенно заметно, что нет развития науки, мало ученых сюда приезжает.
Когда я был ректором, здесь каждый месяц крутились академики, член-корры. Было время, когда я с лучшими в стране математиками и физиками больше общался, чем со своими коллегами по спорту. Какие академики сюда приезжали – Жеребцов, Васильев, Ильин! И все они считали возможным для себя приезжать к нам в университет читать лекции, участвовать в конференциях, брать себе аспирантов, докторантов, готовить кадры для нас.
Действительный член РАН Арлен Михайлович Ильин, крупнейший математик, у нас работал, Он переехал в Улан-Удэ, здесь обосновался, женился даже. На одну из многочисленных научных конференций, которые мы проводили в БГУ, приехало сразу 13 академиков. Приезжали сюда другие академики - и физики, и философы. Я, кстати, всегда находил с ними общий язык, общие темы. Исключая, конечно, узкопрофессиональные вопросы по их направлениям фундаментальной науки.
Сейчас я стараюсь в университете не бывать, ни с кем не встречаться. Чтобы не подводить людей. Потому, что у Мошкина с его людьми какое-то особое отношение ко мне до сих пор. Если с кем-нибудь встречусь из коллектива, они сразу начинают человека допрашивать. Зачем встречался, о чем говорили? Было даже такое, что они заставляли людей заполнять анкету с пунктами о том, сколько человек было на встрече, кто был, кто что говорил. Оказывают давление на людей, действуя очень прагматично. Сокращают «нелояльным» сотрудникам учебную нагрузку, отказывают в командировках, тормозят публикации, аттестации на доцента, профессора!
Продолжение следует...
Справка
Об авторе: Степан Владимирович Калмыков - российский ученый, общественно-политический деятель, ректор БГПИ им. Банзарова (1993-1995), ректор БГУ (1995-2015), доктор педагогических наук, профессор, член-корреспондент Российской академии образования (РАО), депутат Верховного Совета Бурятской АССР/ССР (1990-1994), Народного Хурала Республики Бурятия (1994-2018), почетный консул Республики Корея в Улан-Удэ, посланник культуры Монголии, советник Министра спорта Российской Федерации.