В общем образовании набирает обороты практика исследования цифровых следов. В чем смысл этого нововведения? Насколько перспективен системный анализ в качестве мотиватора творчества педагога и ученика? Эти вопросы в интервью корреспонденту сайта Президентской академии обсуждает директор Научно-исследовательского центра систем оценки и управления качеством образования Федерального института развития образования (ФИРО) РАНХиГС Борис Илюхин.
– Борис Валентинович, в библиотеку Московской электронной школы (МЭШ) пользователи загрузили уже больше 1,5 млн сценариев уроков. Как бы вы прокомментировали эту цифру?
– Она впечатляет. Общественная активность московских коллег, их растущие технические возможности вызывают уважение и законное чувство гордости. Выбор, открывшийся перед учителем, родителем, любознательным ребенком и так далее, огромен, и это, наверное, хорошо. Другой вопрос: можно ли только по этой цифре оценить деятельность учителя? На мой взгляд, нет. Или можно, но отчасти.
В моем понимании, профессионализм учителя – в результатах, которые показывают его дети. Вообще не секрет, что вклад в детей зачастую сложно оценить количественно. Но в конце концов учитель работает не для того, чтобы его эффективность измерялась в количестве проведенных им уроков, пусть даже цифровых. Его целевая установка – дети, их прогресс.
– В образовании набирает обороты практика исследования цифровых следов. В чем смысл этого нововведения? Насколько перспективен системный анализ в качестве мотиватора творчества педагога?
– Что касается цифровых следов, то это лишь один из способов как-то количественно померить труд наставника, его методическую активность. Наверное, его имеет смысл использовать при аттестации, при подтверждении квалификации, как один из показателей; всячески стимулировать к этому формату. Дети действительно часто пользуются ресурсами МЭШ: ведь не всегда и не всякий ребенок может пойти в школу. Если есть цифровой двойник учителя в интернете, то, по-моему, это очень хорошо. Только я категорически не согласен с тем, что упомянутый двойник вправе со временем подменить собой основную работу учителя – давайте назовем это «служением».
– У нас в РАНХиГС в 2019 году выступала президент группы компаний InfoWatch, сооснователь «Лаборатории Касперского» Наталья Касперская. Отвечая на вопрос о перспективах применения «цифры» в учете образовательных достижений ребенка, она высказала крайнюю обеспокоенность. «Почему, – удивилась Наталья Ивановна, – какая-то машина должна определять траекторию развития личности? Разве машина умнее меня? Или человек отказывается от свободы воли?».
– Да, но я немножко про другое. Я про то, что у любого учителя есть виды деятельности, которые выходят за рамки контактной работы с детьми. Это подготовка к уроку, проверка домашних заданий, создание методических материалов – в узком смысле, для текущей деятельности.
Что в этом плане стимулирует МЭШ? Если я правильно понимаю, она всячески, в том числе и материально, поощряет педагогов к интерактивной стороне преподавания. Ты можешь просто подготовиться к уроку, а можешь этот свой урок еще и записать, выложить в Сеть, пополнив общедоступные запасы методических секретов.
Безусловно, это позитивный факт, который в то же время ничего не говорит об эффективности учителя как учителя.
– Некоторые исследователи предлагают по цифровым следам, оставленным в Интернете учеником, оценивать его активность в проектной работе, типологизировать школы, наблюдать за тем, где и как рождаются сообщества педагогов. Насколько методически оправдан этот подход к цифровой трансформации общего образования?
– Вы знаете, по-моему, это очень сложный вопрос, переносящий наш разговор в нравственную плоскость. И тогда он звучит так: «Насколько этично судить об успехах ребенка (педагога, школы) заочно, по цифровым следам?».
Мне представляется, что любая инновация, становясь инструментом управления без достаточной проработки, превращается в дубину. Помните замечательный фильм Элема Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», где нормальная идея детского отдыха обюрокрачена до степени абсурда? Взять в качестве примера эпизод, где директор Дынин, вооружившись калькулятором, считает привес у детей. Даже хорошую идею могут скомпрометировать средства ее претворения в жизнь.
Снятая на волне оттепели 60-х, эта комедия была направлена против формализации всего и вся. Даже в оздоровительном лагере пышным цветом цвела показуха.
А если завтра учителя спросят: «Сколько ты сделал цифровых уроков? Сколько раз ты зашел в сеть Facebook? А ведешь ли ты летопись своего региона на одноименном сайте?» А если он не ведет, а ходит в соседнюю усадьбу, помогает бабушке вести хозяйство? Он же от этого хуже не становится, правда?
– Среди волонтеров тоже всякое бывает: на словах он престарелой соседке помогает, но как это проверить? Умное веб-пространство тем и замечательно, что фиксирует и, более того, автоматически документирует действия пользователя.
– С тем, что волонтеры могут быть нечестными, согласен. Любой человек может быть нечестным. Но у нас цель системы образования – простите – в чем? Поймать и наказать по заслугам нечестность или повысить сознательность ребят?
– Кажется, тут мы входим в зону выбора, оказываемся на развилке между железной, всесторонне выверенной цифрой и «честным словом джентльмена».
– Да, джентльменское соглашение. Наверное, вы лучше меня знаете, что в образовании оно тоже работает, в той же Финляндии.
– Что вы имеете в виду?
– Я говорю о нахождении той замечательной грани, того баланса подотчетности, который не будет мешать работать преподавателям. Если же мы начнем все подряд формализовывать, у нас вся работа превратится в создание цифровых следов. Это главный и самый страшный риск – обюрокрачивания и формализации любой процедуры.
Поэтому я предложил бы посмотреть на труд учителя с точки зрения отыскания баланса. Не парадокс ли? Мы воспринимаем «столпа общества» как какого-то лентяя, который только и делает, что не хочет работать. Увеличиваем его подотчетность, чтобы, не дай, Бог, не избаловался. С другой стороны, видим и в управленце человека, который имитирует бурную деятельность, то есть, играет в управленца, а на самом деле озабочен своим личным процветанием. Это какой-то совсем плохой управленец; как и родитель, который, согласно нашей оптике, безнадежно близорук и «не заботится о даже о собственных детях».
Давайте здесь попробуем найти некий консенсус – не в смысле того, по какому параметру руками чиновника выплатить премию учителю, а в том, какие действия он должен предпринять, чтобы учитель развивался, и ему самому захотелось сделать свои уроки цифровыми. Подчеркиваю: действия поощрительного характера по отношению к учителю. Или к ребенку.
Давайте попробуем перейти в позитивную плоскость и посмотреть, как наши действия могут изменить мир вокруг нас.
– Один региональный политик, выступая перед земляками на «Родительском собрании», то и дело упирал на фактор объективности по отношению к экзамену, школе, оценке... Даже в семье, по его убеждению, очень сложно выстраивать отношения без обратной связи, а она должна быть выражена на языке объективных символов и процедур.
– Напомню, я по образованию радиотехник. В радиоэлектронных системах все построено как раз на обратной связи. Обратная связь очень сильно нужна, правда. Получить ее без оценки того, что мы хотим и что имеем, невозможно. В этом я не могу не согласиться с этим уважаемым лицом. Да, оценка нужна. Другой вопрос, нужна ли она ежесекундно, ежечасно, и как преобразовать это рассогласование между наличным и должным в положительное управляющее воздействие.
Это очень большой вопрос, но вывод я сделаю простой: для того, чтобы дети были честными, им не надо говорить, что надо быть честными. Надо самому быть честным.
– Возвращаясь к мифу о прозрачности и объективности педагогических оценок, позволю себе напомнить: объективных способностей не существует, объективных детей не существует, объективных мерок (инструментов) мы тоже так и не придумали в образовании, они свои у главного куратора и разработчика теста PISA Андреаса Шляйхера, у организаторов исследования TIMSS, у каждого финского, шведского или российского учителя. То есть они субъективные. В чем же тогда, по-вашему, польза «объективного подхода» к измерению способностей?
– Как человек, который по должности занимается инструментами оценки, скажу: не бывает черного мира, не бывает белого мира. Мир черно-белый. Оценка – это всегда комбинация объективных и субъективных показателей. Важен баланс этих оценок. Если мы его ищем, то это весы: сначала ставим большие гирьки, потом, чтобы не сильно раскачивались эти качели, гирьки поменьше. С первого раза никогда не получится. А во-вторых, у нас все-таки весы не одни, а по числу школ в России – 46 тысяч. Весов много. Поэтому эта история, я думаю, длинная. На эту историю ответит только жизнь.