В 1996 году я работал в Digital Equipment Corporation, в то время второй по величине компьютерной компании в мире. Сегодня большинство людей никогда о ней не слышали. Меня до сих пор удивляет, как быстро такая огромная компания могла просто бесследно исчезнуть. Digital или DEC, как ее обычно называли, имела долгую и легендарную историю в компьютерной отрасли. Она была лидером в переходе к созданию небольших, «мини» систем, которые вывели компьютеры из контролируемого машинного зала в непосредственные руки людей в офисе, школе и лаборатории. DEC была пионером в этом отношении, крутой, новой, революционной компанией среди более старых конкурентов, создающих мэйнфреймы, таких как IBM.
К сожалению и несколько иронично, в 1996 году сама DEC стала жертвой разрушительной конкуренции. Более мелкие и быстрорастущие компании, такие как Sun Microsystems и другие производители ПК, глубоко проникли в бизнес, создавая компьютеры еще меньшего размера и еще дешевле. В течение года после начала этой истории DEC будет продана своим конкурентам и прекратит свое существование как публичная компания. Об этом трагическом падении написано много (см. ссылку выше), но это не та история, которую я собираюсь здесь рассказывать. Это пост о том, что происходит, когда деньги становятся вашим единственным мотиватором, и как ожидание денег может заставить вас делать иррациональные поступки.
Итак, 1996 год. К тому моменту я уже 10 лет работал в компании и работал инженером по аппаратным системам в группе Alpha Workstations в Мейнарде, штат Массачусетс. Моя работа заключалась в разработке процессорных плат и материнских плат для рабочих станций Alpha NT, которые представляли собой странную гибридную штуку, созданную на основе фирменной технологии процессоров компании, но которая могла работать под управлением Microsoft Windows NT, «бизнес-версии» Windows того времени.
В предыдущие годы DEC разработала собственные операционные системы (VMS), а также создала рабочие станции на базе Unix, но в это время компания пыталась укрепить свое место в сегменте рынка рабочих станций, который быстро продвигался в сторону более дешевых систем на основе Intel/Windows. Наш процессор Alpha был намного быстрее, чем что-либо еще в то время, но не запускал программное обеспечение на базе Intel напрямую. Из-за этого ограничения приходилось эмулировать большинство программ, что замедляло работу до такой степени, что терялась большая часть предлагаемых нами преимуществ.
Это была какая-то отчаянная, неразрешимая ситуация, и мы изо всех сил пытались выжить. Менеджмент настаивал на том, чтобы новые проекты делались быстрее и дешевле, чем когда-либо раньше, пытаясь сжать то, что раньше занимало годы, до месяцев. Поэтому они запустили секретную программу стимулирования, доступную для небольшой группы инженеров-исследователей по ключевым проектам, чтобы попытаться достичь этих целей.
В этой программе два миллиона долларов были выделены в качестве потенциального бонусного фонда для участников. Максимальный теоретический выигрыш для инженера должен был составить 25000 долларов, и все это держалось в секрете, поскольку многие, в том числе наш производственный и технический персонал, работающий над проектом, не были ее частью. Когда мне сказали, что меня включат в эту программу, я занимался проектированием платы ЦП для рабочей станции Alpha XL366 NT. Это должна была быть недорогая рабочая станция, включающая в себя новейший процессор Digital Alpha, работающий (на тот момент) на сумасшедшей скорости 366 МГц — более чем в два раза быстрее, чем у наших конкурентов.
25000 долларов было недостаточно для выхода на пенсию даже в 1996 году. Я знал, что заработав эти деньги, я не стал бы богатым, но это все равно были большие деньги, и это было намного больше, чем любые бонусы, которые у меня были когда-либо в компании. Но мелким шрифтом в программе стимулирования было написано, что вы заработаете ДО 25 000 долларов. Таким образом, вы могли заработать определенную долю от общей суммы в 25 тысяч долларов за каждый процент, на который вы снизили стоимость системы, и вы также получали определенный процент за каждый день, когда вы сокращали график выпуска системы. Итак, если бы вы могли создать свой проект достаточно дешево и достаточно быстро, каждый в команде мог бы заработать до 25 тысяч долларов. То есть все, кого пригласили.
Если вы предполагаете, что такая установка была рецептом катастрофы, вы будете правы. В программе почти сразу же начали образовываться проблемы. Моя проблема заключалась в том, что я хорошо разбирался в конструкции своего оборудования, и я уже работал над более дорогой 8-слойной печатной платой, и уже использовал изрядное количество более качественных, но дорогих компонентов. Это ограничивало то, что я мог сделать для контроля над расходами, но я все же мог попытаться сделать все быстрее. В отличие от моей ситуации, некоторые из моих коллег работали над параллельным проектом, который только что начался, и они могли сразу же скорректировать конструкцию, чтобы максимизировать свою экономию затрат и графиков, а также увеличить свои выплаты.
Наша команда по продукту ворчала по этому поводу, потому что казалось несправедливым, что одна команда может иметь лучший потенциал для максимизации своего бонуса, чем другая. Но, как я объясню вкратце, реальные проблемы возникли позже, когда аппаратное обеспечение было спроектировано и сделано.
Фаза проектирования этого проекта была самой напряженной рабочей средой, в которой я когда-либо находился. В течение двух-трех месяцев мы спроектировали и построили полную рабочую станцию, цикл разработки которой ранее занимал шесть месяцев, а до этого-годы. Я помню, как мы с нашей командой Signal Integrity кричали друг другу по поводу того, сколько нам нужно конденсаторов. Эти крошечные устройства выравнивали мощность системы, но они хотели, чтобы их было добавлено слишком много, чтобы сделать конструкцию дешевой и простой в сборке. В конце концов я выиграл спор, взяв предыдущую созданную нами рабочую станцию и отправившись в лабораторию, сняв с нее примерно половину конденсаторов с помощью паяльника при измерении выходной мощности, чтобы доказать, что Signal Integrity остается хорошей и что наши стандарты стали слишком консервативными.
Команда Signal Integrity уступила, но им это не понравилось. Они сказали, что проект потерпит неудачу, и у нас будет нестабильное поведение системы, потому что, по их мнению, мы срезаем углы. Между тем я обычно просыпался в 4 утра в полном стрессе и бессоннице. Иногда я просто отказывался от сна и уходил на работу в такой ранний час, а иногда, находясь там, встречался с другими измотанными инженерами, которые тоже не могли уснуть. Я сократил столько времени, сколько смог, а также немного сократил расходы. О бонусе в 25 тысяч долларов на тот момент не могло быть и речи, но все еще была надежда на 10 тысяч долларов или больше.
Наконец настал день, когда наше новое оборудование сошло с конвейера и было готово к испытаниям. Младший инженер по имени Майк, которого назначили работать со мной, и я приехали на наше предприятие в Салеме, штат Нью-Гэмпшир, где только что сделали процессор Alpha XL366 номер 0001. Мы встретились с главным инженером-технологом наших проектов, когда он снимал наш процессор с конвеера. Он подключил его к тестовой плате и подключил клавиатуру и монитор. В систему была загружена копия Windows NT, и она ожила. Огромная волна облегчения захлестнула меня, когда он загрузил ОС и открыл приложение для игры в пасьянс.
Все работало отлично. Удача в тот день была с нами, потому что главный инженер сыграл в эту игру до конца, и, как обычно, когда вы выигрываете в Windows Solitaire, карты перескакивали на экран победы. На этой машине скорость была настолько высокой, что анимация выглядела размытой, и это действительно хороший признак того, что наш процессор — лидер по производительности.
Создать конструкцию, которая будет работать с первого раза, — непростая задача, и я вернулся из той поездки с очень хорошим настроением, и ситуация с бонусами выглядела великолепно. Но удача была недолгой. Через неделю мы получили десять машин в нашу лабораторию в Мейнарде для тестирования, и тут дела пошли под откос. Машины начали глючить. В случайное время, без видимой причины. Не одна или две, что можно было бы объяснить производственным браком, а все машины.
Появились осциллографы, логические анализаторы, спецификации компонентов и схемы. Мы с Майком целыми днями пытались разобраться с фантомной проблемой в лаборатории, без особой помощи со стороны нашей группы Signal Integrity. Что касается их, то это было потому, что мы не слушали их и не добавляли все конденсаторы, которые они хотели, и они очень громко выражали свое мнение. Проблема была в том, что мы не обнаружили никаких колебаний мощности, которые могли бы свидетельствовать о дефектах конструкции такого рода. Но мы также не могли найти лучшего объяснения того, почему эти машины выходили из строя.
Дни превратились в недели, и мы наблюдали, как наша теоретическая сумма бонуса становится все меньше и меньше. В коридоре ходил слух о том, как мы потеряли наш проект, и я был почти уверен, что меня уберут с поста руководителя проекта, если проект придется перезапустить. Если не хуже.
Однажды мрачным днем, когда мы с Майком сидели в лаборатории, он попросил меня передать ему спецификации компонентов микросхемы памяти, которую мы использовали для кэша карты ЦП. Он собирался перепроверить (или на данный момент перепроверить четвертый раз) нашу распиновку и проводку. Читая спецификацию, он внезапно вскочил со своего места и сунул мне книгу. «ЭТО ПЯТИ-ВОЛЬТНЫЕ ЧИПЫ!» он крикнул. Он взволнованно указал на плату. «Производство установило пятивольтовые ОЗУ!» Я схватил книгу и посмотрел, и это было правдой. Проблема с пятью вольтами на нашей плате заключалась в том, что на эти микросхемы подавалось три вольта, а не пять. Наша конструкция была разработана для питания варианта микросхемы, которая могла работать от трех вольт, но на плате, очевидно, были установлены неправильные микросхемы.
Другой интересной особенностью этой ситуации было то, что если вы попытались запитать что-то, для чего требуется пять вольт, всего тремя, это сработает. Вроде. Но это будет нестабильно и в конечном итоге будут происходить странные вещи при нагрузке. Именно это и происходило. Итак, мы проверили список деталей того, что мы отправили на производство, и мы правильно указали трехвольтовые компоненты, но каким-то образом они выбрали неправильный пятивольтовый компонент при сборке.
Я поспешил к своему боссу, чтобы сообщить ему эту новость, и он почувствовал такое же облегчение, как и я, потому что он также серьезно относился к задержкам. В следующий раз мы сообщили группе Signal Integrity хорошие новости (или для них, может быть, плохие), и я могу сказать, что никогда не чувствовал себя так уверенно в чем-то, как в тот день. Производство было на третьем месте, и нам пришлось отправить им платы для переделки с новыми микросхемами.
Потом мы ждали. Потому что производство, как уже говорилось, не входило в секретную бонусную программу, люди, там работавшие, даже не подозревали о ее существовании и не имели особых стимулов для ускорения переделки. По их мнению, проект немного опережал график, так зачем торопить работу и делать еще одну ошибку? Прошло еще время. Они все равно совершили еще одну ошибку и второй раз установили неправильные ОЗУ, на что я помню, очень злился.
В конце концов, они все поняли, но это привело к тому, что наш проект опередил первоначальный график примерно на неделю и, возможно, на 5% снизил стоимость. Руководство провело небольшое секретное собрание по присуждению бонусов, и мы обнаружили, что каждый из нас получит бонус в размере 2000 долларов. Тем временем нашему сестринскому проекту удалось свести к минимуму стоимость и превзойти запланированный график своего проекта, так что каждый член этой команды получил полные 25000 долларов.
Мы все были в ярости. В ярости из-за пота, слез и, скорее всего, крови, пролитой для этого проекта за последние месяцы, только для того, чтобы у нас отобрали то, что превратилось из бонуса в право на получение права. В ярости из-за несправедливости всего этого, из-за того, что другие зарабатывают гораздо больше денег, хотя мы работали одинаково усердно. Я отказался присутствовать на праздничном мероприятии, которое последовало после этого, и даже разговаривал по телефону с техническим специалистом по подбору персонала, желая узнать, что наши конкуренты предложат мне, если я пойду на них работать.
Затем я отступил на мгновение. Что здесь происходит? Я попытался представить, как пройдет собеседование с гипотетическим новым работодателем:
«ИХ: Итак, мистер Утциг, почему вы уходите из своей нынешней компании?»
«Я: Они дали мне бонус».
«ИХ: Вы ушли, потому что они дали вам бонус?»
«Я: Да, слишком маленький бонус. Это было всего 2000 долларов».
«ИХ: Всего 2000 долларов? Чего вы ожидали?»
«Я: 25 000 долларов».
«ИХ: 25 000 долларов? Кажется, много. Это то, что вы ожидаете получить от нас в качестве бонуса, если мы его когда-нибудь дадим вам?»
«Я: ммм…»
Я проработал в DEC десять лет, и хотя там хорошо платили, это не было причиной, по которой мне нравилась компания. Мне нравилась моя работа. Деньги никогда не имели для меня значения. Я был удивлен, что мне потребовалось такое испытание, чтобы осознать это. Так что, в конце концов, я пережил это и жизнь продолжалась.
Высокий светловолосый ирландец (также звали Майк), который был озорным человеком, сговорился со мной, чтобы отомстить группе по целостности сигналов. На очередном собрании по признанию проекта мы учредили специальную награду, которую назвали «Премия Фарадея». (Фарады — это единицы измерения емкости, названные в честь Майкла Фарадея.) Награда заключалась в ознаменовании наибольшего количества конденсаторов, добавленных к плате, и на ней был установлен гигантский конденсатор размером с пивную банку из телевизора 1950-х годов, установленный на вершине старого трофея по боулингу. Мы пытались передать это главе Signal Integrity group, но он узнал об этом и не явился. Мы догадались, что у него не так уж много чувства юмора.
Было ли это жестоко? Возможно. Не уверен, что нынешний я сделал бы это, но я 1996 года точно сделал. Это принесло чувство завершенности. Я проработал в компании еще год, пока ее не выкупили Compaq Computer и Intel. Затем я окончательно расстался со своей первой работой и карьерой конструктора оборудования навсегда.
На этом эта история должна была закончиться, но есть один небольшой эпилог, который действительно ставит все в перспективу для меня. Оказывается, у руководства были некоторые опасения по поводу создания стимулирующей программы, о которой не все участники проекта знали. Было нереально включить всех людей в бонусную программу, но и нереально было без нее обойтись.
Поэтому они зарезервировали небольшую часть фонда, около 20 000 долларов, которые должны была быть выделены «вспомогательному персоналу» проекта. Эти люди были лаборантами, производителями, проектировщиками компоновки печатных плат и другими людьми, которые работали над проектом вместе с нами в вспомогательной роли. Менеджеры сказали персоналу НИОКР назначить людей, которые получат этот гораздо меньший бонус, и выбрать и сумму для каждого. Цифры здесь были в пределах 200-500 долларов на человека. Опять же, эти люди не знали о более крупной бонусной программе, а также не знали, что они собирались получить меньший бонус из пула.
Поэтому, когда мы раздали эти деньги, это стало для них полной неожиданностью. Они не ожидали большего от проекта, им заплатили за свое время, и проект был успешным по всем показателям, с точки зрения целей и графика. И когда они получили ту небольшую стипендию, они были в восторге. Они этого не ожидали, и это было настолько чистое определение бонуса, насколько это могло быть, не право, а просто приятный сюрприз.
Через несколько дней после этого я получил электронное письмо от специалиста по компоновке, который выполнял работу по прокладке печатных схем над конструкцией моей карты процессора. Она поблагодарила меня за то, что она приняла участие в проекте, и за премиальные деньги, и сказала, что это был один из ее лучших проектов в DEC. Я почувствовал свою вину и даже стыд за свое поведение, после этого.
Я получал всевозможные бонусы и награды время от времени на протяжении многих лет с тех пор, как некоторые ожидали, некоторые нет. Это обычное дело в индустрии высоких технологий. Но я научился никогда не принимать бонусы как должное, даже если это, казалось бы, обычное дело. Никогда не жаловаться и не беспокоиться о какой-либо сумме, полученной мне таким образом, чтобы всегда чувствовать себя удачливым, я в состоянии получить ее в первую очередь.
Нам посчастливилось иметь регулярную бонусную программу даже сейчас на работе, она действует уже много лет. Каждый раз, когда его раздают, мой босс будет говорить что-то вроде: «Итак, на этот раз у нас был хороший бонус, но не рассчитывай на него в будущем».
И я говорю: «Ага. Я знаю.»