Я ранее неоднократно говорил о своей приверженности парламентаризму и к тому же в программе партии «Ар-Намыс», принятой в начале 2000 года, записано о необходимости перехода к парламентской форме после создавшегося в ту пору семейно-кланового правления.
И наряду с этим более года назад я заявил о том, что в стране должен быть один «хозяин». Спрашивают, нет ли здесь противоречия?
Отвечаю — противоречия нет и объясняю почему.
Мое понимание парламентаризма заключается в том, что партия, получившая на парламентских выборах больше голосов избирателей, чем другие партии, формирует правительство, ее лидер занимает пост премьер-министра и правящая партия таким образом полностью несет ответственность за положение дел в стране. Если не справится, то на следующих выборах, скорее всего, она проиграет, если это, конечно, не произойдет раньше.
При этом, что очень важно, неизбежно возрастает роль оппозиционных партий, которые являясь политическими конкурентами, выступают в роли постоянных критиков, контролируя все решения правящей партии. Таким образом, создается мощная и эффективная система сдержек и противовесов, исключающих нежелательные «шаги вправо или влево» для «хозяина» в лице премьер-министра. Также данная форма парламентаризма позволяет объединить людей не по земляческому принципу, не на север и юг, а по партийной принадлежности. В качестве наглядного примера всегда привожу Федеративную Республику Германию. Мало кто знает, что там есть должность президента. Но вот канцлера госпожу Меркель знают все. В нашем упрощенном понимании она хозяин, точнее хозяйка страны.
Почему у нас не получилось?
Причина лежит на поверхности. Покажу на конкретных примерах. Всем хорошо известно, что правящей партией в бытность президентства Атамбаева являлась его партия СДПК. Но ни разу ее представитель не становился премьер-министром. Было одно исключение — Сооронбай Жээнбеков, но он на выборах 2015 года не позиционировал себя как лидер партии и будущий премьер-министр. Выборы в Жогорку Кенеш состоялись 4 октября 2015 года, а он занял пост премьер-министра только в середине апреля 2016 года. Когда в 2012 году я стал председателем коалиции парламентского большинства, то предложил Атамбаеву избрать премьером Чыныбая Турсунбекова, лидера фракции СДПК, аргументировав вышесказанным. Он отказался. В общем парламентаризмом у нас даже не пахло. Хотя формально по Конституции 2010 года мы себя с гордостью причисляли к парламентской стране.
Была ли у нас президентская форма правления? Была. Например, когда я был избран в конце 2005 года премьер-министром, согласно действовавшему на тот период закону о правительстве, премьер был ОТВЕТСТВЕНЕН перед президентом и подотчетен парламенту. Но при этом создавалось двойственность в системе госуправления.
Нынешний проект Конституции подобное двойственное положение убирает, так как, президент становится не только главой государства, но также и главой исполнительной ветви власти, получая очень большие права. Де-юре и де-факто после 11 апреля, если народ поддержит новый проект Конституции, в стране за все будет отвечать теперь один человек.
Полномочия президента по новой Конституции я сравниваю с атомной энергией, которую можно использовать как в мирных целях в интересах людей, так и наоборот.
Как показывают опросы, подавляющее большинство населения хочет определенности, не доверяет скомпрометировавшим себя депутатам-чимкирикам, кандидатуры многих из которых были согласованы с прежним президентом Атамбаевым, на словах ратовавшего за парламентаризм.
Что касается сдержек и противовесов, то в рамках новой Конституции предстоит принять законы, усиливающие роль парламентской оппозиции. К примеру, парламентские комитеты по судебным, правоохранительным органам, бюджету и налогам должны возглавить представители оппозиционных фракций, также оппозиционным фракциям целесообразно предоставить право вето на принятие отдельных законов, ущемляющих конституционные права граждан и др.