ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ УКЛАД ЖИТЕЛЕЙ ДЕРЕВЕНЬ ГОРЕНДУ, БОНГУ И ГУМБУ (НОВАЯ ГВИНЕЯ) В СОВРЕМЕННЫХ РЕАЛИЯХ (ПО МАТЕРИАЛАМ ПОЛЕВЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ)

Аннотация. В апреле – мае 2019 г. научно-исследовательская экспедиция Фонда имени Миклухо-Маклая продолжила комплексные полевые работы в нескольких деревнях на Берегу Маклая (Новая Гвинея). Этнографическая часть включала изучение современного хозяйственного уклада папуасов бонгу (бонгуанцев) и его корелляций с соответствующими традициями минувших веков. Это позволяет выявить насколько устойчивы аутентичные элементы в данной сфере жизнедеятельности, и как это отражается на других культурных аспектах.

Ключевые слова. Новая Гвинея, Берег Маклая, бонгуанцы, традиционная экономика, земледелие, охота, рыболовство, собирательство, животноводство, экспорт.

История этнографического изучения папуасов бонгу начинается с 1871 г., когда известный русский ученый, путешественник и общественный деятель Николай Николаевич Миклухо-Маклай высадился на северо-восточном побережье Новой Гвинеи, которое с тех пор носит его имя на российских картах. За время своих длительных полевых работ (Н. Н. Миклухо-Маклай трижды побывал на Берегу Маклая: в 1871 – 1872 гг., в 1876 – 1877 гг., и в 1883 г. В общей сложности он провел там 30 месяцев) русский ученый собрал огромный материал по материальной культуре, хозяйственному укладу, религиозным воззрениям, обрядам жизненного цикла и антропологическим особенностям бонгуанцев. В то время эта небольшая этническая группа проживала в четырех деревнях: Бонгу, Горенду, Гумбу, Со-Банглю. Н. Н. Миклухо-Маклай был первым ученым, исследовавшим культуру бонгуанцев, когда она не испытала влияние со стороны внешнего мира. В этой связи, его труды представляют большую ценность как для отечественной, так и для зарубежной океанистики.

Далее наступил вековой перерыв в изучении отечественными этнографами обитателей Берега Маклая. Только в 1971 г. к Новой Гвинее направилась советская экспедиция на научно-исследовательском судне «Дмитрий Менделеев». Этнографический отряд, состоявший из восьми человек под руководством Д. Д. Тумаркина, проработал в деревне Бонгу 4 четыре. За это время этнографы собрали обширный корпус сведений по культурным традициям бонгуанцев. Во многом они дополнили материалы, содержащиеся в трудах Н. Н. Миклухо-Макдая.

В 1977 г. состоялась очередная советская экспедиция в Океанию, с обязательным посещением Берега Маклая. На этот раз этнографический отряд состоял из пяти человек, также под руководством Д. Д. Тумаркина. Ученые проработали в Бонгу четыре дня и зафиксировали много интересных особенностей, появившихся в культуре  и хозяйстве бонгуанцев за прошедшие шесть лет. В 1970-х годах бонгуанцы проживали только в деревне Бонгу. Причиной были значительные перемены в жизни местных жителей в конце XIX столетия. В 1886 г. в 10 км от деревни Бонгу германская Новогвинейская компания учредила факторию Стефансорт. В 1887 — 1888 гг. управляющий этой факторией натуралист и этнограф Я. С. Кубари захватил на побережье залива Астролябия шесть земельных массивов для устройства крупных плантаций кокосовых пальм. Одна из них, Меламу, была основана возле бухты Константина, т. е. в районе расселения бонгуанцев. В результате этой экспроприации жители деревень Горенду и Гумбу лишились части своих земель и были вынуждены переселиться в деревню Бонгу.

В сентябре 2017 г. состоялась первая в новейшей истории России комплексная экспедиция в Папуа – Новую Гвинею, организованная и проведенная Фондом имени Миклухо-Маклая. В состав экспедиции вошли следующие ученые: И. В. Чининов – научный сотрудник Центра азиатских и тихоокеанских исследований Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук; А. А. Лебедева – научный сотрудник Отдела Австралии, Океании и Индонезии Музея антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) Российской академии наук. Руководил экспедицией Н. Н. Миклухо-Маклай (полный тезка и потомок великого русского ученого и путешественника по линии брата) – директор Фонда имени Миклухо-Маклая. Фотограф экспедиции был Д. И. Шаромов.

Члены российской экспедиции были размещены в деревне Горенду, где ученые на протяжении семи дней проводили полевые этнографические исследования. И. В. Чининов изучал материальную культуру бонгуанцев, А. А. Лебедева – кровнородственную структуру и системы терминов родства. Когда именно произошло повторное основание деревень Горенду и Гумбу российским ученым на тот момент выяснить не удалось. Результаты научных изысканий были в дальнейшем опубликованы в различных изданиях.

В апреле – мае 2019 г. Фондом имени Миклухо-Маклая была организована и проведена вторая комплексная экспедиция, которой руководил директор Фонда Н. Н. Миклухо-Маклай. На этот в состав экспедиции также вошли двое ученых:  И. В. Чининов – научный сотрудник Центра азиатских и тихоокеанских исследований Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая Российской академии наук и О. Темпл – лингвист Университета Папуа – Новой Гвинеи. Экспедицию снова разместили в деревне Горенду, но на этот раз в той ее части, которая носит сейчас (пока неформально) название в честь Миклухо-Маклая. Научными задачами автора было исследование современного хозяйственного уклада бонгуанцев в сравнении с данными, содержащимися в трудах Н. Н. Миклухо-Маклая и советских этнографов.

Во время проведения полевых работ автору удалось узнать от лидера деревни Горенду Аселя Туя, что Горенду и Гумбу были вновь возведены и заселены в 1990-е годы. Видимо, в то же время возникла и четвертая небольшая деревня бонгуанцев – Илег.

Земледелие. Как и в традиционные времена, основу хозяйственной деятельности бонгуанцев (и большей части других народов Новой Гвинеи) составляет подсечно-огневое земледелие. Огороды расположены за пределами деревни, причем некоторые на значительном удалении. Цикл работ этого типа земледелия хорошо описан Н. Н. Миклухо-Маклаем. «Немногие плантации находятся вблизи деревень, большинство скрыто в лесу для того, чтобы защитить их от врагов. Выбрав участок земли для плантации, срубают сначала подлесок, а потом и более крупные сучья больших деревьев. Этим достигается больший доступ солнца, отчего все срубленное быстро увядает и засыхает. Тогда разводят огонь и сжигают срубленный кустарник и засохшие сучья. Остаются только большие деревья, их постепенно поджигают у корня в течение нескольких дней, а иногда и срубают большими каменными топорами. Очищенный участок окружают забором: втыкают по два ряда тростниковых кольев (Sacharum spontaneum) в рост человека близко один к другому. Пространство между двумя рядами наполняют грубо наколотой древесиной от больших деревьев. Стоящие один против другого тростниковые колья связывают парами через короткие промежутки лианами. Забор делается приблизительно в рост человека; он необычайно прочен, так как стебли тростника скоро пускают корни. Стебли стоят вплотную друг к другу, поэтому забор представляет надежную преграду против нападений диких свиней, которые в противном случае могли бы причинить большой вред молодым плантациям. Прежде чем срублены все деревья и устроен забор, землю уже взрыхляют, размельчают и насыпают в кучи… Работа производится следующим образом: двое, трое или более мужчин становятся в ряд, с силой втыкают заостренные удья (крепкие заостренные с одного конца деревянные колья. – И. Ч.) в землю и потом одновременным толчком подымают большую глыбу земли. Если почва тверда, то в одно и то же место втыкают удья два раза, а потом уже поднимают землю. За мужчинами следуют женщины, которые ползут на коленях и, держа крепко обеими руками свои удья-саб (небольшие узкие деревянные лопатки .– И. Ч.), размельчают поднятую мужчинами землю. За ними идут дети различного возраста, растирающие землю обеими руками. В такой последовательности мужчины, женщины и дети обрабатывают всю плантацию; потом накидывают кучи земли, группируемые в ряды» [3, С. 48 – 49].

В настоящее время расчистка участка и возведение забора выполняются при помощи заводских металлических орудий – топорами и мачете, но технология проведения трудовых операций сильно не меняется. Правда, заборы сейчас устанавливают ниже роста человека, и все работы выполняются меньшим количеством людей. Из традиционных земледельческих орудий сохраняется только удья. Вместо удья-саб используются покупные металлические лопаты, которыми могут выполнять любые другие земледельческие работы. Внедрение металлических орудий сделало трудовую деятельность бонгуанцев более легкой и производительной, поэтому сейчас отсутствуют земледельческие виды работ, требующие участия всей деревни (еще необходимо учитывать нынешние размеры и численность населения деревень). Однако, как и в прежние времена, бонгуанцы доставляют с огородов то количество сельскохозяйственной продукции, которое необходимо употребить вечером и на следующее утро. Из записей Миклухо-Маклая: «Ежедневно жена приносит с поля плоды, собирает дрова для ночного огня; она же таскает воду с морского берега или из ручья. Под вечер часто можно видеть женщин, возвращающихся с поля тяжело нагруженными. На спине у них висят два мешка, прикрепленные к веревке, обвивающей лоб: нижний – с плодами, верхний – с самым младшим ребенком. На голове, сильно нагнутой вперед благодаря тяжести мешков, они несут еще большие вязанки сухих дров, в правой руке держат пучок сахарного тростника, а на левой руке висит иногда еще один маленький ребенок» [3, С. 52]. Если в 1971 году советские этнографы многократно наблюдали такие сценки в Бонгу, то в 2019 г. (как и в 2017г.) автору не доводилось видеть женщин сильно нагруженными. Например, мальчики, начиная примерно с 7-летнего возраста, охотно помогают женщинам в переносках грузов.

Основную часть пищевого рациона современных бонгуанцев составляет, как и в прошедшие столетия, растительная пища, среди которой главную роль играют традиционно возделываемые огородные культуры: таро (бау) , ямс (аянг), маниок, батат (дьегаргхуль), бананы (мога), сахарный тростник (дьенг). Каждая из них имеет несколько сортов (названия сортов – местные), и бонгуанцы по значимости в рационе размещают их в следующем порядке:

В конце XIX века для бонгуанцев первые три культуры располагалась по значимости в том же порядке, за исключением маниока, который в ту эпоху отсутствовал на Берегу Маклая, но появился там в начале XX веке (советские ученые упоминают о его выращивании бонгуанцами). Н. Н. Миклухо-Маклай интродуцировал такие сельскохозяйственные культуры как кукуруза (гугрус), дыню (абрус), тыкву, огурцы, ананасы. В 1970-х гг. все эти культуры выращивались бонгуацами, также как арахис и рис. Но в настоящее время активно культивируется только кукуруза. Кроме того, русский ученый привез бонгуанцам и семена арбуза, и на рубеже столетий бонгуанцы и жители соседних деревень производили эту бахчевую культуру, но к 1970-м гг., вероятно, перестали его выращивать и перенесли название на дыню. Бонгуанцы продолжают выращивать местную разновидность табака (кас). Они рассказывали Н. Н. Миклухо-Маклаю, что обычай возделывания и курения табака, распространяясь от деревни к деревне, проник на Берег Маклая за 40 –50 лет до прибытия русского ученого.

Учитывая, что сбережение растительных продуктов питания в течение длительного времени у бонгуанцев все еще не практикуется, огромное значение сохраняет сезонность в созревании огородных культур. Используя это, местные жители получают возможность обеспечить себя как минимум тремя видами растительной пищи в любое время года.  Как и в прошлые столетия, участок обычно обрабатывается три-четыре года, затем забрасывается на шесть лет. За это время он снова зарастает высокой травой, молодыми деревьями и кустарником.

Другая отрасль бонгуанского земледелия – выращивание плодовых деревьев. Среди них выделяются такие традиционные культурные растения, как кокосовая пальма (монги), хлебное дерево (боли), саговая пальма (бам), арековая пальма (гхау). Н. Н. Миклухо-Маклай интродуцировал папайю и апельсиновое дерево. В 2017-2019 гг. автор не обнаружил у бонгуанцев хлебного дерева, а также апельсинового дерева. Впрочем, Н. Н. Миклухо-Маклай отмечал, что хлебное дерево не особенно в почете у папуасов как продукт питания. Зато относительно недавно бонгуанцы стали культивировать  яванское яблоко – плодовое дерево из семейства Миртовых. Его не упоминали ни Н. Н. Миклухо-Маклай, ни советские этнографы, но сейчас это один из любимых местными жителями фруктов. Особое значение для бонгуанцев имеет кокосовая пальма. Мякоть кокоса – излюбленное лакомство бонгуанцев, кокосовый сок прекрасно утоляет жажду, скорлупа идет на различные поделки, из волокон межплодника изготавливают прочные веревки, из листьев плетут циновки, древесина находит применение в качестве строительного материала. Но особенную ценность, как и раньше, имеет копра – высушенная на солнце мякоть кокоса, которая является ценным промышленным сырьем. Сбыт копры является важным источником доходов бонгуанцев. Если местное земледелие в основном сохраняет натуральный, потребительский характер, ориентированное на непосредственное удовлетворение потребностей самих производителей, то заготовка копры на продажу говорит о существовании в экономике современных бонгуанцев товарного уклада. То же самое можно сказать и о выращивании жителями бонгуанских деревень какао, которое целиком идет на экспорт.

По традиционным представлениям папуасов и меланезийцев Новой Гвинеи, как и других народов, находящихся на аналогичной стадии социального и экономического развития, жизнь отдельного человека и общинного коллектива в целом неотделима от земли. Согласно этим воззрениям, земля неотчуждаема, так как тут обитают духи предков, и поэтому она должна быть сохранена для еще родившихся поколений [8, С. 115.]

Рыболовство. Рыболовство, как и прежде, является второй по значимости отраслью хозяйства бонгуанцев. В конце XIX века они знали много способов лова: на мелководье во время отлива рыбу ловили руками (иногда и ногами) и убивали камнями. Н. Н. Миклухо-Маклай красочно писывал этот оригинальный способ лова: «Когда дождь перестал, сидя на пне у моего флагштока, я был свидетелем оригинальной ловли рыбы. Был отли; мелкая рыба, должно быть преследуемая акулами, которых здесь не мало, металась во все стороны, выпрыгивая иногда из воды. Из-за деревьев у берега вышел Туй и следил за эволюциями рыб. Вдруг рыбы, вероятно жестоко преследуемые неприятелем, кинулись к берегу. В несколько прыжков Туй очутился около них. Вода там была немного ниже колен и дно, разумеется, хорошо видно. Вдруг Туй сделал энергический прыжок, и одна из рыбок оказалась пойманною. Туй ловил их ногою. Он сперва придавил ее ступнею, потом поднял, ухватив между большим и вторым пальцем ноги. Согнув колено, он протянул руку и, высвободив добычу, положил рыбку в мешок. После этого, быстро нагнувшись и схватив камень, Туй бросил его в воду со значительною силою; потом, подойдя к тому месту, куда был брошен камень, он, стоя на одной ноге, поднял другую убитую камнем рыбку. Все было сделано не только очень искусно, но даже и весьма грациозно»[2, С. 110]. Практиковалась стрельба по рыбе особой стрелой (сагхау), которая была снабжена несколькими расходящимися под острым углом остриями из твердой древесины [2, С. 105]. Более распространенным рыболовным орудием была острога (юр), напоминавшая стрелу-сагхау, но с более длинным древком из бамбука [3, С. 41] . Из длинных и узких бамбуковых планок плелись верши (нинир), которые устанавливались во время отлива на специальных якорях на морском дне, а вытаскивались с наступлением нового отлива [2, С. 202, 248]. Офицер корвета «Витязь» (который доставил Н. Н. Миклухо-Маклая на Новую Гвинею в 1871 г.) В. П. Перелишин сообщал, что видел у бонгуанцев «сети для ловли рыб, великолепно сплетенные из крученых ниток, сделанных из какого-то дерева» [4, С. 46]. Немецкий путешественник, этнограф и колониальный деятель О. Финш писал, что по всему Берегу Маклая видел искусно изготовленные сети, нередко довольно большие, с деревянными поплавками и грузилами из раковин. Он также встречал у обитателей Берега Маклая различные рыболовные крючки (гхолем) – большие и маленькие, простые и составные, изготовленные из костей, раковин и черепахового щита. Финш отмечал, что местные жители не использовали удочек, а забрасывали привязанные к длинной бечевке крючки в воду с быстро идущих лодок. Составные крючки со стержнем, выточенным из раковины тридакны, использовались без наживки; стержни по своей форме и блеску напоминали маленьких рыбок и являлись типом блесны [7, S. 190]. Н. Н. Миклухо-Маклай ничего не сообщает о рыболовных крючках, так как они не играли значительной роли в рыболовстве бонгуанцев. Наиболее продуктивным и технически сложным видом местного лова было лучение рыбы с лодок при свете факелов. Русский ученый оставил подробное описание этого действа: «На платформе каждой пироги лежал целый ворох связанной в пучки длинной сухой травы (Imperata). Стоящий впереди пироги туземец зажигал один за другим эти пучки и освещал поверхность воды. На платформе помещался другой туземец с юром (острогой) футов 8 или 9 длины, который он метал в воду и почти что каждый раз сбрасывал ногой с юра две или три рыбки. Часто ему приходилось выпускать последние из рук, и когда это случалось, то пирога подъезжала к юру, который плавал стоя, погруженный в воду только на четверть. Юр так устроен, что, погрузившись в воду и захватив добычу (рыбки остаются между зубьями), поднимается из воды сам и плавает, почти что перпендикулярно стоя в воде. Наконец, третий папуас управлял шлюпкой, сидя на корме» [2, С. 141].

В 1971 г. советские ученые отметили, что в рыболовецком хозяйстве бонгуанцев появились небольшие сети типа бредня, а также большой невод. Этот невод был приобретен у австралийской колониальной администрации в Маданге, принадлежал и хранился в доме главы одного клана деревни Гумбу. Он позволял получать обильные уловы, но они никогда не поступали на продажу или в сферу традиционного обмена. Невод использовался главным образом перед большим пиром или приемом почетных гостей. Небольшую часть пойманной рыбы клан Гумбу потреблял сам, а оставшуюся коптил для угощения всех жителей деревни и гостей. Эта сеть также одалживалась другому клану, если тот желал наловить больше рыбы. В этом случае, владельцы невода получали небольшую долю добычи, а остальную долю потреблял клан, пользовавшийся неводом. Но преобладающая часть улова снова коптилась для всеобщего угощения. Перед своим отплытием экспедиция подарила бонгуанцам еще одну большую сеть. Капитан судна «Дмитрий Менделеев» М. В. Соболевский прибыл на церемонию дарения и торжественно вручил сеть  старейшему жителю деревни Бонгу – Таногу [5, С. 45].

В настоящее время бонгуанцы продолжают употреблять для ловли рыбы стрелы и остроги. Остроги стали с металлическими наконечниками, но с тем же принципом использования. Сетей и неводов зафиксировать не удалось. Видимо, жители бонгуанских деревень их уже не имеют. По крайней мере, во время торжественных мероприятий, которые устраивали жители деревень Бонгу, Горенду и Гумбу в честь членов российских экспедиций, не предлагались угощения из рыбы. Вышли уз употребления плетеные верши нинир. Один из пожилых жителей Горенду с восторгом рассказывал автору об этих самобытных орудиях лова, отметив, что они достигали крупных размеров: от пяти до семи метров в длину. Что касается ловли рыбы при помощи рук и ног, то этот способ члены российских экспедиций не наблюдали, хотя не исключено существовании этой практики в настоящее время. Как и в минувшие эпохи бонгуанцы продолжают выходить в море на рыбный промысел на узких лодках-долбленках (выдолбленных из цельного древесного ствола) с балансиром. Они несколько изменились со времен Н. Н. Миклухо-Маклая. На них сейчас отсутствуют резьба и дополнительные наращенные борта; некоторые не имеют помоста для груза. И их количество в деревнях бонгуанцев весьма незначительно, что свидетельствует о принадлежности лодок только отдельным семьям. Рыболовство по-прежнему остается занятием мужчин, а женщины на мелководье занимаются сбором съедобных моллюсков. Правда, морским собирательством сейчас нередко занимаются и мужчины.

Охота. Охота остается второстепенной отраслью хозяйства, как и в прежние времена. В конце XIX столетия основными видами охотничьего оружия были копья (гхадья) и лук (агхаль) со стрелами (агхаль-ге, палама). Кроме того, использовались различные ловушки и силки. Бонгуанцы охотились на всех представителей местной фауны: крокодилов (вая), древесных кенгуру (схиболь), кускусов (маб), диких свиней (буль), казуаров (дьюгха), диких кур (ту), птиц-носорогов (наренг), ящериц (малуваин), змей (амаль) и др. Но более регулярный и организованный характер охота носила только на крокодилов и диких свиней.

Наиболее важным событием в жизни местных жителей была облавная охота на диких свиней, которая сопровождалась выжиганием травянистой растительности на безлесных участках. Вследствие этого она проводилась в самое сухое время года (июлю – август). В такой охоте одновременно принимали участие жители всех деревень бонгуанцев. Если облавная охота завершалась успешно, то за ней обычно следовал большой междеревенский пир. В 1971 г., по сведениям, полученным членом географического отряда советской экспедиции Г. М. Игнатьевым, в сухой сезон года бонгуанцы еще устраивали большие облавные охоты с выжиганием травы на безлесых склонах холмов, игравших роль охотничьих угодий  [1, С. 42].

В настоящее время этот тип охоты отошел в прошлое. Вместо него охота на диких свиней носит индивидуальный характер. В каждой деревне бонгуанцев есть несколько мужчин, «специализирующихся» на данном промысле. На охоту направляются примерно в 4 часа утра, так как в более позднее время охота теряет смысл из-за особенностей поведения животных. По словам охотников, дикие свиньи очень активны в предрассветное время, после чего прячутся в лесной чаще. Автор дважды принимал участие в такой охоте, но поскольку охотничьи группы выдвигались с опозданием на два часа (не по вине бонгуанцев), ни одной свиньи добыть (и даже увидеть) не удалось. Охотник всегда берет на промысел несколько собак, специально натасканных выслеживать диких свиней. В качестве оружия используются два вида длинных и тяжелых копий: один вид копья – цельнометаллический, другой имеет бамбуковое древко и металлическое острие. Кроме того, на диких свиней ставят особые ловушки с поражающим элементом в виде остро заточенной палки. Н. Н. Миклухо-Маклай не дает описания ловушек на диких свиней, а на его рисунках изображены типы ловушек отличные от таковой, увиденной автором. Советские ученые также не зафиксировали подобные охотничьи приспособления. Несмотря на заверения местных жителей, что дикие свиньи водятся в большом изобилии в окрестностях деревень, их добыча не является частой и чрезмерной. С другими крупными животными ситуация совершенно иная. Крокодилы были полностью истреблены еще в 1971 г. Казуары также больше не встречаются, хотя и в конце XIX столетия эти птицы были большой редкостью в этих краях. Следует отметить, что охота на крокодила и казуара всегда сопряжена с большой опасностью для охотника. На других животных бонгуанцы продолжают охотиться, но в целом за последние десятилетия местная фауна значительно оскудела, поэтому удельный вес охоты в местном хозяйстве несколько снизился по сравнению с 1970-ми годами (не говоря уже о более ранних временах). Если еще 40 лет назад папуасы могли приобретать ружья для охоты, то сейчас они используют исключительно копья и луки со стрелами из-за официального запрета властей на приобретение огнестрельного оружия.

Что касается собирательства, то оно не играло у бонгуанцев большой роли даже 150 лет назад. В то время мужчины носили при себе небольшие, плотно закрывающиеся бамбуковые сосуды, в которые собирали различных жуков, пауков, улиток, гусениц и др. Все это затем отваривалось вместе с плодами и овощами [3, С. 54]. Насекомые также поедались сырыми [3, С. 35].Такой вид собирательства ушел в прошлое (советские этнографы в 1971 г. также его не наблюдали), но сохраняется сбор плодов дикорастущих растений, например, орехов кенгар.

Животноводство. Животноводство также было и остается второстепенной отраслью местного хозяйства. Бонгуанцы традиционно разводили так. наз. «океанийскую тройку» домашних животных: свинью (буль), собаку (са), курицу (ту). Н. Н. Миклухо-Маклай рассказывал о них в своих работах: «Папуасы закалывают свиней только в торжественных случаях, причем одной свиньи должно хватить не на одну только деревню, но и на две или три. Свиньи заботливо выкармливаются женщинами, за которыми они бегают, как собаки. Случайно пойманные дикие поросята и теперь одомашниваются в деревнях. Собак папуасы держат преимущественно ради мяса и закалывают при менее торжественных случаях. Собаки пожирают все съедобное, охотятся даже (во время отлива) за морскими животными на коралловых рифах, а также уничтожают экскременты в деревнях. Куры, хотя и имеются в каждой деревне, употребляются в пищу редко. Так как они живут в полудиком состоянии в лесу, окружающим деревни, папуасы редко находят их яйца. За мое 15-месячное пребывание я видел только 2 яйца в посещенных мною деревнях» [3, С. 35, С. 85].

В 1971 г. советские ученые обнаружили в деревне Бонгу только трех поросят, которые содержались под хижинами в специальных клетках. Бонгуанцы объяснили, что домашние свиньи причиняли большой ущерб молодым посадкам кокосовых пальм, размещенным в разных местах вблизи деревни. Огородить все эти посадки наподобие огородных участков – весьма трудная процедура. Поэтому традиционное свиноводство пришлось принести в жертву производству копры.

Сейчас ситуация со свиньями несколько схожая. В деревнях бонгуанцев только несколько семей содержат свиней в специально сооруженных загонах. Как и раньше свинья является признаком достатка и играет важную социальную роль в жизни папуасских общин. Так, российские экспедиции в 2017 и 2019 гг. дарили жителям Горенду крупную свинью, которая считалась едва ли ни самым дорогим подарком в традиционной системе ценностей. После забоя подаренных свиней, происходил торжественный пир в честь гостей из далекой России, на который собирались многие жители деревни (численность населения Горенду в настоящее время приблизительно 500 человек. Одной свиньи явно не хватит на всех жителей). Скорее всего, свиноводство, как отдельная отрасль животноводства, будет постепенно возрождаться у бонгуанцев.

Собаки тоже содержатся бонгуанцами, но их количество не очень большое. Их давно не употребляют в пищу, так как христианские миссионеры наложили строгий запрет на собачье мясо (как и на других островах Океании). Как отмечалось выше, некоторых собак бонгуанцы используют во время охоты на диких свиней.

Куры сейчас свободно разгуливают по деревне, но и их мясо местные жители едят нечасто. Например, в 2017 г. один из жителей деревни Горенду выразил особый знак уважения автору и его коллеге, когда специально для них зарубил своего петуха, женщины приготовили из него местное блюдо, после чего был устроен небольшой пир, куда приглашены несколько человек из ближайших домохозяйств. После посещения членами экспедиции древни Бонгу в то же году, ее жители передали им ценное угощение – густой куриный суп.

Говоря о животноводстве у бонгуанцев необходимо упомянуть  о сравнительно недолгом существовании у них разведении крупного рогатого скота. Впервые этих животных – бычка и телку индийской породы – в 1883 г. подарил бонгуанцам Н. Н. Миклухо-Маклай во время своего третьего и последнего посещения залива Астролябия. Их потомство не сохранилось, но зато оставили глубокий след в местном фольклоре (бонгуанцы сейчас при торжественных мероприятиях разыгрывают пантомиму охоты их предков на быка). За несколько лет до прибытия на Берег Маклая первой советской экспедиции, австралийская колониальная администрация специально насадила там эту отрасль животноводства. В 1971 г. советские ученые обнаружили в Бонгу стадо из 12 голов, которое являлось коллективной собственностью жителей деревни и круглый год паслось на небольшой кокосовой плантации. Коровы удобряли землю и уничтожали подлесок, способствуя, тем самым, увеличению продуктивности кокосовых пальм. Бонгуанцы не доили коров и не употребляли в пищу их мясо, но ежегодно осенью резали нескольких животных и отвозили их туши на продажу в Маданг. В 1977 г. советские этнографы увидели появление у шести жителей деревни небольших стад крупного рогатого скота, приобретенных ими при помощи ссуд, предоставленных властями независимого государства Папуа – Новая Гвинея. В то же время, общедеревенское стадо, существовавшее в 1971 г. было ликвидировано [6, С. 22]. В настоящее время бонгуанцы крупный рогатый скот не разводят. Это ясно демонстрирует, что далеко не все хозяйственные нововведения приживаются в бонгуанских общинах.

Сейчас в некоторых домах бонгуанцев содержатся кошки, но исключительно ради уничтожения ими мышей.

Хотя хозяйство бонгуанцев и других обитателей Берега Маклая носило натуральный характер, в доколониальную эпоху здесь существовали оживленные формы межобщинного обмена. Так, жители  прибрежного островка Билбил  в прошлом были известны как предприимчивые торговцы, создавшими своеобразную систему обмена, при которой производимые женщинами этого островка (также как и соседнего островка Ябоб) глиняные горшки, традиционно изготавливаемые (как и повсюду на Новой Гвинее) без гончарного круга, обменивались у жителей многих деревень региона на таро, ямс, свиней, деревянные чаши и другие полезные товары. На своих больших одномачтовых или двухмачтовых каноэ с аутригером, обитатели Билбила посещали множество поселений вдоль новогвинейского побережья для проведения торговых операций. В начале XX столетия жители Билбила переселились на новогвинейский берег, основав там одноименную деревню. Хотя эта самобытная система обмена уже не существует, женщины деревни Билбил по-прежнему изготавливают керамические горшки для их сбыта туристам и жителям других селений, включая бонгуанские. Если раньше бонгуанцы обменивали различные товары на эти горшки (ваб), то теперь они их покупают за деньги. Во времена Миклухо-Маклая главное богатство бонгуанцев наряду с оружием составляли табиры – деревянные блюда и миски, натертые черной краской и украшенные орнаментом. Круглые табиры поступали к бонгуанцам из горных деревень Мебу и Оринма, а овальные (наиболее ценные) – из о-вов Сиасси в проливе Витязя и о-вов Тами у юго-восточного побережья полуострова Хъююн (первоначально эти чаши производились исключительно жителями о-вов Тами, но с 1920-х гг. обитатели о-вов Сиасси заимствовали у них эту традицию). Чаши стиля Тами-Сиасси посредством обмена (обитатели обеих островных групп создали собственные торговые сети) были широко распространены на северо-восточном и восточном побережьях Новой Гвинеи, прилегающих островах и на побережье западной части Новой Британии. Хотя эти системы обмена также прекратили свое существование, местные ремесленники продолжают изготавливать свою необычайно красивую и высококачественную продукцию, которая затем покупается жителями других деревень. Таким образом, несмотря на исчезновение традиционных систем обмена между различными общинами, бонгуанцы продолжают приобретать (уже за деньги) товары, являющиеся предметами престижа и церемониальной значимости (ваб, табир).

В 1970-х гг. советские этнографы видели в Бонгу три небольших ларька, где продавались товары фабричного производства: рыбные и мясные консервы, рис, сгущенное молоко, чай, сахар, сухари, мыло, керосин, сигареты, хлопчатобумажные ткани, предметы одежды (рубашки, шорты). В настоящее время надобность в них отпала, так как бонгуанцы могут регулярно добираться до Маданга (на вместительных пассажирских моторных лодках, курсирующих вдоль побережья, либо на машинах, при хорошей погоде) и приобретать там всю необходимую продукцию.

Проживание бонгуанцев в мире современных товарно-денежных отношений не может не сказаться на их трудовой деятельности. Многие мужчины молодого и среднего возраста уезжают в Маданг и другие города Папуа – Новой Гвинеи в целях поиска временной или постоянной работы, не требующей высокой квалификации. Некоторые женщины заняты производством плетеных сумок для последующей их продажи туристам в Маданге, а один житель Горенду имеет профильное медицинское образование и работает в клинике Маданга. Но современные веяния и инновации, включая информационные технологии, не подрывают сложившийся за долгие века традиционный хозяйственный уклад бонгуанцев, а лишь органично на него накладываются, делая его даже более устойчивым. Именно благодаря прочности хозяйственных отраслей хорошо сохраняются у бонгуанцев различные аспекты традиционной материальной и духовной культуры. Пока у этой небольшой этнической группы есть стремление следовать древним традициям, их культуре не грозит никакая опасность.

Чининов Игорь Викторович. Кандидат исторических наук, научный сотрудник Центра азиатских и тихоокеанских исследований Института этнологии и антропологии Российской академии наук.

Источники и литература.