В КGallery до 4 апреля открыта небольшая выставка Бориса Смелова «Угол зрения», приуроченная к 70-летию со дня рождения петербургского фотографа. В снимках Бориса Смелова живет Ленинград, сквозь серые тона которого просвечивает серебро дореволюционного Петербурга.
РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО АВТОРА
При жизни у него было совсем немного выставок. Художник и искусствовед Валерий Вальран пишет о первой выставке независимой фотографии «Под парашютом» на квартире Константина Кузьминского в конце 1974 года. Там было показано 27 фотографий Смелова. Персональная выставка 1975 года в ДК «Выборгский» просуществовала один день и была закрыта со скандалом по требованию райкома партии.
А его персональную выставку в галерее «Борей» 25 мая 1993 года я сама прекрасно помню. Она открылась в рамках фестиваля «Умысел на островах», посвященного, конечно же, Петербургу, который Достоевский назвал «самым отвлеченным и умышленным городом в мире».
Взлохмаченные волосы, круглые очочки, светлый плащ, черный берет. Странный, чудаковатый, очень петербургский. Но одновременно – человек планеты, легко вписался бы в толпу и Парижа, и Нью-Йорка. Во времена Достоевского или в Серебряный век.
Фотограф Ольга Корсунова, создавшая в годы перестройки Фотодепартамент, дружила с Борисом. Уже после его смерти она рассказывала мне о нем. Позволю себе процитировать запись, сохранившуюся в архиве (сама Ольга Корсунова тоже, увы, ушла): «Борис Смелов занимает большое место в истории ленинградского искусства. Это был человек необычайно образованный, обладавший энциклопедическими знаниями. И любил только все самое качественное в искусстве. Хорошо знал живопись, поэзию, кино. Конечно, и фотографию. Он жил этим, был этим наполнен. Отсюда особое достоинство, стать и какая-то живая трепетность его фотографий. Словно он стоит с фотоаппаратом, а за его спиной – вся история человеческой культуры».
Ольга вспоминала и о круге Смелова: «У истоков ленинградского андеграунда стоит Костя Кузьминский. Он любил всех знакомить, объединять. Всех, до него отдельно существующих поэтов, художников, писателей, музыкантов, дружащих по интересам. Он всех нас перемешал. Все стали общаться.
Выставки и поэтические вечера на квартирах, посиделки на кухнях и в мастерских. А мы с Борисом Смеловым бегали и снимали. Не было у нас такой проблемы, куда деться вечером. Кто-то работал, кто-то не работал. В издательствах, в музеях, сторожами. Тогда нельзя было не работать, была статья за тунеядство. Было вокруг огромное количество интересных людей. Я в фотографию вошла благодаря Боре, через него. Училась у него видеть и снимать Петербург метафизический, исторический, мифологический. Который в глубине, а не на поверхности. Чем меньше народу, тем лучше. Чем меньше машин, тем лучше. И никаких Охта-центров».
Помнится, в марте 2009 года на открытии выставки Бориса Смелова в Эрмитаже, в Главном штабе, сделанной Аркадием Ипполитовым, Михаил Пиотровский говорил:
«Это тончайший петербургский фотограф. Его фотографии полны петербургской влагой. Именно влагой насыщен пейзаж нашего города, его воздух, его климат. Она чувствуется на реке, на льдинах, в садах и на улицах. Мы, петербуржцы, знаем особую влажность петербургского холода и петербургского ветра. Она прожигает нас до костей, но в ней есть удивительная красота, которую надо уметь уловить. Это сделал Борис Смелов».
В январе 2018-го Эрмитаж сделал еще одну выставку Смелова, закрепив таким образом за ним титул классика. Там впервые демонстрировалось 20 снимков, подаренных музею коллекционером Гордеевым. На нынешней выставке в КGallery демонстрируется 40 фотографий Ленинграда – Петербурга из коллекции Вадима Егорова.
Внимание многих посетителей привлекает фотография, запечатлевшая статуи Летнего сада под снегом. Люди удивляются: когда это снято? Ведь известно, что статуи на зиму закрывают в деревянные домики, открывая лишь в конце апреля. Ответ в воспоминаниях приемной дочери Бориса, тоже фотографа Марии Снигиревской: «Мы всегда выскакивали, сломя голову, чтобы застать выпавший снег совсем идеальным, не затоптанным. Особенно ценен был снег, выпавший ранней осенью, когда скульптуры в Летнем саду еще не закрыты. Мне, двенадцатилетней ученице Бориса, было очень весело целыми днями бродить по сказочно заснеженному городу, забираться на чердаки и крыши, высматривая виды на город с высоты птичьего полета».
На белом мраморе, впитавшем все солнце Италии, лежит белый снег. И кажется, что обнаженным богам холодно. Когда смотрю на эти фото, всегда вспоминаю стихотворение Ирины Одоевцевой. Его героиня отдала статуе свое рыжее клетчатое пальто, и та ушла, напевая.
На одном из снимков запечатлено Смоленское кладбище. Покосившиеся православные кресты и чугунные оградки между старых деревьев. И странные испарения поднимаются над землей, витают в воздухе. Клочья тумана? Призраки? Кладбищенская тема была одной из любимых в творчестве Смелова. Особенно часто он снимал Смоленское, старинное, запущенное.
24 января 1998 года он упокоился в этой земле неподалеку от часовни Ксении Блаженной. Смерть была нелепой, трагической – возможно, выпил чуть больше, чем обычно, на улице отключился, упал. Стояли страшные морозы, он замерз.
Очевидцы, провожавшие Бориса Смелова в последний путь, вспоминают, как на свежую могилу вдруг прилетел белый голубь.
На одной из лучших его фотографий мы видим петербургский двор-колодец словно глазами белого голубя, присевшего на карнизе. А сам фотограф, видимо, снимал из окна мансарды или чердака. Он любил этот угол зрения – с высоты птичьего полета.
Посмотреть выставку можно до 2 апреля.