Елена Быстрова
Николай Кошелев 11 лет живет и работает в Нью-Йорке. Мировой локдаун застал его врасплох, заставив задержаться в Москве. Но вынужденная смена декораций только усилила творческий потенциал – результатом стала выставка в Третьяковской галерее.
Два года назад со страниц GQ вы пообещали нам грандиозную выставку. И вот проект «Moon Pool. Архив» представлен в Третьяковской галерее. Пандемия не помешала осуществлению ваших планов?
Скорее даже помогла. Я оказался в Москве 16 марта прошлого года. Прилетел сюда с маленьким рюкзачком, ноутбуком и зубной щеткой. Планировал ненадолго. Но каждый день ситуация становилось все хуже, пока не дошло до полного локдауна. Тогда я решил – ладно, надо заказывать холсты. И если посмотреть список работ, представленных на выставке, 85 % того, что мы сегодня показываем, я сделал здесь.
«Конец второго действия. Перевоплощение», 2020
Как возникла идея организовать выставку в Третьяковской галерее и как удалось ее реализовать?
Все получилось благодаря участию галереи «Триумф» и поддержке проекта Meet for Charity, который уделяет серьезное внимание развитию меценатства в России. И конечно, доверию со стороны Третьяковской галереи.
А началось все четыре года назад, когда я рассказал Дмитрию Ханкину (совладельцу галереи «Триумф»), что занимаюсь балетной постановкой – Серебряный век, тонкая связь с русскими символистами. В моем телефоне на тот момент было уже около 400 работ – эскизы костюмов, декорации. Он посмотрел и сказал: «Надо делать выставку».
«Действие II. Дух», 2020
Выставка работ, созданных вымышленным героем, современником Дягилева, постановка балета, неоконченная из-за безвременного ухода художника из жизни. Почему за вдохновением вы обратились к Дягилевским сезонам?
В магистратуре Нью-Йоркской академии искусств меня учили обращаться к своему наследию. И там искать ответы на вопросы: кто ты есть и почему ты – это ты?
А еще я все детство провел в Третьяковской галерее. Мне было лет восемь, когда я впервые увидел картины Добужинского, Борисова-Мусатова. Это было очень сильное впечатление.
После окончания магистратуры остро встал вопрос, что делать дальше, и я решил попробовать протянуть тонкую, невидимую нить, которая связала бы меня с этими художниками. Вступить с ними в диалог я мог только через вымышленного героя.
Так родилась идея этого проекта – придуманный художник, его случайные встречи с Дягилевым, работа над сценографией и костюмами для нового балета Русских сезонов. Я продумал историю этого героя досконально. Как он выглядит, из какой он семьи, чем живет, как проводит день, как влюбляется в русских балерин, с кем состоит в переписке. У него есть легенда, у него есть имя. Я создавал свой проект через призму его видения. Все материалы, которые я использовал, – из того времени: глина, глазурь, песок, пигмент, лен, старая архивная бумага. Я покупал ее в Нью-Йорке на аукционах.
Мы создали плотный исторический фон. Поднимали архивные документы, чтобы точно вписать нашего героя в то время.
В итоге получилось очень качественное фейкъюментари. И у зрителя есть выбор – позволить себе погрузиться в этот придуманный мир или абстрагироваться и просто смотреть картины.
«Действие I. Тень», 2020
Как в проекте появилась керамика?
Когда я решил, что хочу относиться к своей живописи как к эскизам декораций, стал выстраивать сценографическую площадку. Моя специальность – монументалистика – хороша тем, что, как художник, я имел дело и с архитектурой. Я понимал, как это выстроить. А еще мне очень повезло – в Нью-Йорке нам преподавали прогрессивный арт-маркетинг. Условно это о том, как сделать из спичечного коробка мегаблокбастер. Преподаватели из Pixar и Disney нас постоянно прокачивали: «Никому не интересны три ваши классные работы. Стройте мир. Наполняйте его. Вы должны знать, где в вашем мире центральная канализация. Где включается Wi-Fi, где лавандовые поля».
Нас два года учили строить миры. И собирая эту выставку, я точно знал, кто, где, зачем и почему. Никакого хаоса.
В какой-то момент понял, что мне нужны объекты переднего плана, которые будут формировать пространство. Я всегда с ума сходил по Врубелевской майолике. Мне было все это очень интересно. Так началось погружение в объем, и это очень сильно меня захватило. Первые работы шли сложно. Но потом все наладилось. Я стал выкладывать эти объекты в инстаграм. И ими заинтересовался один из наиболее известных в Италии аукционных домов – Cambi. Итальянские эксперты прилетели в Москву и предложили мне организовать персональную выставку. Так я попал в маленькую деревню недалеко от Милана, где находятся самые известные в Италии фабрики по производству керамики. Там создаются объекты для Armani Casa, Moschino. За месяц, который я там провел, мне удалось сделать около 60 объектов. Я изучал производственный процесс, учился у мастеров, делал ошибки, например, смешивал глазури, что, по мнению итальянских специалистов, было недопустимо. А потом удивлял их полученным результатом. Мы сделали выставку. И это было ощущение абсолютного детского счастья.
Без названия, 2019
Вы не боитесь экспериментов?
Я родился в строгановском общежитии, а потом закончил в Строгановке монументалистику. Это самое технически сложное отделение – фрески, мозаика, храмовая роспись. Моей дипломной работой была флорентийская мозаика – сложнейшая техника. Эти шесть лет интенсива научили меня не бояться материала. Нет никаких ограничений. Бронза, камень, стекло, керамика – все возможно. Я люблю углубляться в тему, и очень здорово, что есть возможность советоваться со специалистами, брать их на работу. Быть с ними в диалоге.
Без названия, 2020
Как вы оказались в Нью-Йорке?
После окончания института я пытался работать в Москве. Но что ты здесь можешь делать со специальностью художник-монументалист? Вариантов нет – метро мы не строим, фасадов не делаем.
Я начал искать программы по fine art по всему миру. Рассылал свое портфолио. И однажды из Нью-Йоркской академии искусств приходит очень красивое письмо. Чуть попроще, чем из Хогвартса. Мне дают стипендию. И начинается эпопея по получению студенческой визы. А у меня на тот момент ужасный английский. Я заваливаю собеседование, записываюсь снова. Офицер, похожий на Тома Форда, посмотрев мое портфолио, взял с меня обещание, что я стану великим художником в обмен на студенческую визу. И через четыре дня я в Нью-Йорке.
Я прилетел с двумя чемоданами. В одном – базовая коллекция Le Form. В другом – блокноты, карандаши, угли и альбомы с идеями – такой NY starter kit.
Эскиз декорации. Начало второго действия, 2018
Как же вы справлялись без языка?
Сначала думал – не вытяну. Потом полгода смотрел «Гриффинов» и выучил. Много работал. Когда заканчивались лекции, уходил в мастерскую и до 11 писал. За два года нужно было не спеша сделать дипломный проект. Я сделал два. В первый год подготовил девять больших работ. Одна из них сейчас в Музее современного искусства Риги. Остальные разлетелись по серьезным частным коллекциям – Van Cleef, Нью-Йоркская академия искусств, Альфа-банк.
На втором курсе у меня появился приятель из Словении – Мартин. С ним мы сделали знаковую выставку, которую пролоббировал легендарный Боб Колачелло. Друг Энди Уорхола, человек, который придумал The Interview Magazine. Мы назвали выставку «Трибьют Уорхола». На открытие приехали оставшиеся в живых тусовщики «Студии 54». Жаль только, что не было Кортни Лав. А с Бобом мы дружим до сих пор. Он приезжает ко мне в Бруклин, хоть и ненавидит мою студию из-за крутой лестницы.
Без названия, 2020
О вашей бруклинской мастерской ходят легенды.
Дамбо, действительно, лучшее место на земле. Я живу в двухэтажном лофте с пятиметровыми потолками. Подходишь к окну, и перед тобой картинка, которую ты видел в детстве на рекламе сигарет LM – Бруклинский мост, «Вдохни свободу». А еще из моих окон открывался вид на крышу балетной школы. Вот так энергетически все срослось. Когда я переехал туда, во мне как будто заработал реактор. Там я начал свой балетный проект. Сидел в Бруклине и думал о Борисове-Мусатове. Когда из-за пандемии выставку перенесли, я успел нарисовать 10-метровый задник. И теперь это центр экспозиции в Третьяковке.
Мне очень нравится жить в окружении своих работ. Спускаешься со второго этажа, а у тебя весь первый – в работах. И ты уже не помнишь, где вчера остановился. А когда выходишь из дома, попадаешь в абсолютный индастриал, аутентичный район с маленькими домиками, складами. Фантастически красивый разноландшафтный парк. Он тянется до Ред Хука. Мой любимый промышленный район. Мы там делали огромную выставку на фабрике, производящей древесину. А чуть выше – Бруклин Хайтс – променад, с высоты которого ты видишь весь город на прострел.
И вот ты надышался лаком, устал от работы, хочешь есть и решил пойти прогуляться. Возвращаешься, три часа ночи. Работа подсохла. Надо ее сегодня точно закончить. А за окном уже утро.