В этом проекте у Ираклия Зария получился неожиданный, но красивый союз — дизайнерской классики ХХ века и работ советских художников-нонконформистов.
Увлечение Ираклия Зария советским андеграундом началось по чистой случайности. “Однажды я забрел в одну небольшую антикварную галерею и увидел листы с абстрактными работами тушью Юло Соостера. Я начал рыться, нашел галеристов, у которых есть хоть что-то из художников того периода”, — вспоминает дизайнер. Работы нонконформистов он использует в проектах последние лет пять — неожиданным образом они отлично живут в паре со знаковой европейской мебелью того же периода. Хотя сам Зария ничего странного тут не видит: “Это работы, которые не уступают западным, — говорит он. — Но у западных художников на ценнике уже не четыре нуля, а пять-шесть”. Особенность этого интерьера в том, что советское искусство в нем не просто присутствует, а доминирует. “В этом весь фан”, — говорит Ираклий.
В архитектурном смысле таунхаус в Покровском-Стрешневе ничем не примечателен — типовой дом по канадскому проекту. Главное — место: вокруг лес, а рядом — американская школа, где учатся старшие дети хозяев. Семья живет здесь уже несколько лет, и заняться переустройством интерьера они решили после того, как сделали с Ираклием несколько других проектов, включая лондонскую квартиру, появившуюся на обложке октябрьского номера AD в 2019 году. На этот раз речь шла исключительно о редекоре, так что изменения в планировке были минимальными: Ираклий переделал главную ванную, устроил кабинет на месте бывшего спортзала и изолировал кухню — она здесь во всех смыслах профессиональная (готовит в основном повар) и странно выглядела в соседстве с парадной гостиной.
“Это самый сложный тип проекта — который делается, когда заказчики живут в доме”, – рассказывает дизайнер. Так что все работы пришлось уместить в два с половиной месяца, пока семья уезжала на летние каникулы, а для этого требовалась основательная подготовка — на нее и ушла львиная доля времени.
“Сперва мы согласовываем эскиз, а потом начинается охота — поиск уникальных коллекционных предметов”, — рассказывает дизайнер. Впрочем, уже на этой стадии он хорошо понимает, из каких вещей будет складываться проект. “Я никогда не делаю абстрактных эскизов — обычно интерьер совпадает с ним процентов на восемьдесят, — говорит Зария. — Я знаю поставщиков, антикваров и галеристов, и если мне, к примеру, нужен “Кенгуру” Жаннере, я знаю, где его найти, и бросаю клич”.
Некоторые понравившиеся дизайнеру предметы могут довольно долго ждать своего часа (точнее, своего проекта). Так, ширма в гостиной была на примете у Ираклия, большого поклонника японского искусства, несколько лет, а здесь стала стилеобразующей — именно она задала тон всей комнате с ее синими и золотыми акцентами. Хотя, как отмечает дизайнер, основной тон интерьера — все-таки серый (лучше всего это заметно в главной спальне). Подход Ираклия оставляет и место для экспромта. К примеру, торшер по дизайну Пьера Шаро для той же гостиной был куплен спонтанно — попался на глаза и пришелся к месту.
“Все мои заказчики — это люди, которые могут многое себе позволить, — говорит Ираклий Зария. — Что отличает эту семью — жажда познания”. Коллекционная мебель и искусство были и в прошлых их совместных проектах, но здесь, по словам дизайнера, уровень работ еще выше. Количество тоже: работами нонконформистов и дизайнерской мебелью наполнены даже детские. “Я люблю все свои проекты, но безумно ценю те, в которых мне удается добиться высокой концентрации прекрасного”. Здесь она близка к максимальной.
