Юрий Бондарь уволен с поста министра культуры. Вспоминаем, кем были его родители, с какой должности он пришел в министерство и чем запомнился на своем посту.
«Я вырос в интеллигентной семье, где принято было слушать папу, уважительно относиться к маме»
Юрий Бондарь родился в Минске в 1973 году. Его отец, Павел Иванович, защитил докторскую диссертацию по истории, работал в БГУ, позже — в ЦК КПБ и Администрации президента — как раз во второй половине 1990-х годов, когда закладывались основы современной внутренней политики Беларуси. Среди книг отца — «Нравственное воспитание трудящихся: На опыте Компартии Белоруссии».
Именно Павел Бондарь повлиял на учебное заведение, которое окончил его сын.
— Я вырос в интеллигентной семье, где принято было слушать папу, уважительно относиться к маме. Поэтому выбор юридической профессии скорее определили родители. Отец — профессор, доктор исторических наук — преподавал в БГУ, предрекал мне карьеру юриста или адвоката. Поэтому, когда исполнилось 16 лет, я поступил на отделение правоведения в один из минских колледжей (в 1989-м это было еще училище. — Прим. TUT.BY), окончил его с красным дипломом, а затем продолжил обучение на юрфаке БГУ. После университета 3 года работал по специальности, у меня все получалось. Однако перспективы сделать карьеру классического юриста не приносили мне особого морального удовлетворения, — рассказывал он в интервью «Минск-Новости».
В 2001 году Бондарь пришел на работу в Университет культуры. Туда его пригласила ректор Ядвига Григорович. Любопытно, что мужем этого авторитетного руководителя был Владимир Егоров. В правительстве Вячеслава Кебича — министр внутренних дел. Во время президентских выборов — представитель команды Станислава Шушкевича, на которого он ориентировался во время своей работы в МВД (именно прокебичевское большинство в парламенте сняло его с должности). При Александре Лукашенко — председатель КГБ и депутат Палаты представителей.
Ядвига Доминиковна оставила после себя добрую память как ректор, который принципиально говорил на белорусском языке. Но — парадокс — именно Университет культуры стал кузницей кадров для Министерства культуры. Именно из этого вуза в коридоры власти ушли Борис Светлов, Ирина Дрига, Наталья Карчевская.
Впрочем о будущей карьере Бондаря тогда никто не помышлял. В 2001-м он пришел в вуз как проректор по административно-хозяйственной работе. Спустя пять лет защитил диссертацию по политическим наукам (тема: «Институционализация политической науки в переходном обществе: системный анализ опыта Беларуси и России»), после чего пересел в кресло проректора по общим вопросам. С 2008-го, когда ректором стал Борис Светлов, Бондарь стал первым проректором. А когда в 2013-м его патрон отправился на повышение в Минкульт, занял его должность.
В интервью «Минск-Новостям» Бондарь рассказывал о своей любви к культуре.
— К искусству всегда тяготел: ребенком с энтузиазмом посещал различные творческие студии, музыкальную школу. Моя прабабушка по материнской линии была успешной актрисой петербуржского театра, возможно, ее любовь к высокому отчасти передалась и мне… С большим удовольствием пел в школьном хоре, и педагоги даже поговаривали, что я закопал талант вокального исполнителя. В университете активно выступал в студенческой лиге КВН, а сейчас иногда пишу рассказы и радую ими друзей.
Но во властных коридорах скорее оказался востребованным его опыт администратора.
«Существующая практика запретов часто негативно сказывается на имидже государства и властей»
Министерство культуры Юрий Бондарь возглавил в 2017 году, сменив Бориса Светлова. Но требовать от него радикальных изменений в работе этого ведомства было бы удивительной наивностью.
Последние годы Министерство находится далеко не на первых ролях. Друзья рассказывали мне о разговоре в кулуарах, который случился у них с Павлом Латушко через год после его назначения министром (то есть около 2010 года). С их слов, Павел Павлович тогда с горечью говорил, что отделы культуры на местах подчиняются облисполкомам, а не Министерству культуры. И заставить их выполнить какое-то постановление министерства, если этого не хочет местный начальник, очень сложно. А ведь ситуация с того времени не поменялась.
— Вы знаете, где находятся эти картины, вы контролируете? — спросил TUT.BY министра о коллекции Белгазпромбанка (разговор случился в июне 2020 года).
— Да, безусловно, мы знаем, где они находятся.
— А где?
— Этот вопрос не в моей компетенции.
По этому диалогу все понятно без дальнейших объяснений.
Ради объективности, сверху от Минкульта постоянно требовали доходов. Еще в конце 2016 года Борис Светлов заявил, что сфера культуры должна стать индустрией, способной зарабатывать. По его словам, доля собственных доходов по отрасли на данный момент составляет 20% и до 2020 года должна вырасти до 40%. Получается, что акцент делался на культурных «продуктах», на которых можно заработать.
Но денег на развитие давали минимум.
— На сферу культуры в прошлом году из бюджета выделено 543 млн белорусских рублей, — с гордостью заявил в феврале 2020-го Бондарь.
Для сравнения: в 2018 году на содержание и развитие сферы культуры государство выделило 483,3 млн рублей, или 0,41% от ВВП (в 2017 году эта сумма была еще меньшей — 0,39%). Но по подсчетам TUT.BY, сумма в 543 млн соответствует тем же 0,41% от ВВП. То есть ситуация кардинально не изменилась.
Поэтому Бондарю оставалось играть по заданным правилам. Позволял ли он себе выходить за рамки? Да. Правда, мне известно лишь об одном случае.
В феврале 2019 года Бондарь заявил на итоговой коллегии Минкульта, что «существующая практика запретов [концертов] часто негативно сказывается на имидже государства и властей».
Министр обратил особое внимание на выдачу «гастрольных удостоверений» (в том числе иностранным артистам).
— Существующая практика запретов часто негативно сказывается на имидже государства и властей (наиболее резонансные запреты концертов популярных российских рэп-исполнителей, а также всемирно известной южноафриканской группы Die Antwoord). Запреты концертов могут быть интерпретированы как наличие выраженной цензуры, отсутствие свободы творческого самовыражения. Однозначно, творчество, пропагандирующее употребление наркотиков, суициды, асоциальный образ жизни и т.д., не должно транслироваться со сцены. В остальных случаях возможно применить более строгий контроль в отношении возраста посетителей концертов.
По словам министра, «возможно, стоит снять всякие ограничения для концертов, проводимых в относительно небольших помещениях (клубах)».
— Очевидно, что такие мероприятия носят сугубо субкультурный характер и не могут нанести существенного вреда обществу, но их ограничение или запреты опять-таки могут быть интерпретированы в превратном ключе.
Но текст выступления вскоре был удален с сайта Минкульта, и больше таких вольностей Бондарь себе не позволял.
«Никаких забастовок в Беларуси нет, а все происходящее — флешмоб»
Юрий Бондарь рисковал остаться еще одним министром культуры, которых немало сменилось за годы независимости. Кто, к примеру, помнит Александра Сосновского, который возглавлял его во второй половине 1990-х?
Но на календаре — 2020-й год, который потребовал от чиновников определиться в своей позиции и обозначить степень рвения, с которым они способны выполнять приказы. И тут сфера культуры оказалась на «высоте».
Когда после президентских выборов стали широко известны факты насилия, представители многочисленных творческих коллективов стали записывать обращения.
Так, 13 августа коллектив Купаловского театра потребовал остановить насилие по отношению к мирным гражданам и выступил за пересчет голосов с участием независимых наблюдателей. Купаловский театр заявил, что не будет показывать спектакли и готов к забастовке.
На это Бондарь заявил, что никаких забастовок в Беларуси нет, а все происходящее — флешмоб.
В те дни в министерстве прошло закрытое заседание.
— [На нем] было дано указание вскрывать в коллективе протестные настроения, доносить информацию о сотрудниках, которые участвуют в уличных акциях, вызывать милицию на сотрудников, которые замечены в подстрекательстве к протестным действиям, — рассказывал TUT.BY Александр Балберов, экс-замдиректора Могилевского областного художественного музея им. Масленикова, который ушел со своей должности.
О таком совещании нам рассказывали и другие его участники.
После этого руководители сферы культуры фактически получили карт-бланш на кадровые решения. Их символом стал уход из Купаловского театра большей части труппы. Вместо актеров на сцене старейшего театра страны выступали ансамбль «Хорошки» (причем попасть на их концерт можно было буквально через паспортный контроль) и оркестр Финберга, на одном из концертов которого присутствовало около 10 зрителей.
А ведь еще были увольнения актеров и режиссеров из Гродненского театра, непродление контрактов руководителей Team Theatre из Гомеля, увольнение сотрудников Оперного театра. Увы, этот список можно продолжать очень долго.
Как итог, на момент увольнения Юрия Бондаря белорусская культура находится в глубочайшем кризисе. И неизвестно, сколько потребуется времени и сил, чтобы вернуться на прежний уровень.