Сегодня исполняется шестьдесят лет народному артисту России Андрею Житинкину. Наш обозреватель поздравила режиссера и поинтересовалась его планами.
– Андрей, как вы собираетесь отмечать свою юбилей?
– Как ни странно, на работе. Театры сейчас работают, и это прекрасно, но иногда мы меняем спектакли, потому, что надо делать вводы. Я тоже сегодня буду заниматься вводами. Никаких пышных торжеств сейчас быть не может. Я сказал всем-всем своим артистам, с которыми работаю, что мы отложим торжества до лучших времен. Тем более, что сейчас на артистах лежит особая миссия: они работают на сцене без масок, хотя кто-то уже и болеет. Но все понимают, что именно театр сейчас дарит надежду. Зрители, которые истосковались по живым эмоциям, идут в театр за энергией. Это вселяет определенный оптимизм: театр вечен и многим людям он сейчас просто помогает выжить.
– С позиции исполняющихся шестидесяти лет: если бы начать свою жизнь заново, но имея ваш опыт за спиной, то Вы бы пошли в режиссуру?
– Это отличный вопрос. Я, конечно бы, пошел. Думаю, что в отношении меня некоторые вещи были предопределены: хотя я и родился в семье химиков, и они не только никогда меня не отговаривали меня от этой опасной профессии, а, напротив, считали, что самое главное – моя профессия должна приносить мне какое -то удовольствие. Они много ездили по конференциям, я оставался один, сам себя развлекал, это и был мостик в будущую профессию.
В 17 лет я лихо поступил на актерский факультет в Щукинское театральное училище на знаменитый курс Ставской, а потом Евгений Рубенович Симонов взял меня на режиссерский курс, что было невероятным везением. Оказалось, что это был его последний курс. Симонов говори: «Характерных актеров (а я выпускался, как характерный актер) много, а характерных режиссеров мало». И я резко пересел в режиссерское кресло.
На дипломную практику меня взяла Галина Волчек в «Современник». Потом Валерий Фокин пригласил меня в Театр имени Ермоловой, где я поставил «Снег. Недалеко от тюрьмы». Таим же я первым в стране выпустил «Роковые яйца» и «Калигулу». В этих спектакля появились Лена Яковлева и Саша Балуев – никому тогда не известные артисты, а сейчас это – суперезвезды.
После этого мною заинтересовался Театр имени Моссовета, где я поставил «Собачий вальс» – пьесу забытую всеми. Я вообще люблю забытые пьесы и не затёртые названия. Больше десяти лет я счастливо проработал в Театре имени Моссовета, там шли шумные спектакли «Мой бедный Марат», «Милый Друг», «Он пришел», «Венецианский купец». Я работал с Жженовым, Козаковым, Домогаровым, Ильиным, Крюковой, Дробышевой, Талызиной… Каждый год я выпускал там премьеру.
И уже после «Венецианского купца» меня позвала «Малая Бронная». Там я поставил амбициозные для себя задачи, и выполнил их. Через три года в этот театр лишний билетик спрашивали от метро «Пушкинская». Там был поставлен «Портрет Дориана Грея» с Даниилом Страховым, где он звездно заявил о себе, и его ухватили киношники, он стал много сниматься. Потом была «Лулу» с Леной Яковлевой, «Метеор» со Львом Дуровым, «Анна Каренина» с Женей Крюковой. Вот такой яркий период, который начался с постановки «Нижинский. Сумасшедший Божий клоун». Саша Домогаров до сих пор считает эту роль лучшей своей трагической ролью.
Я очень люблю Москву, и меня любит Москва. Параллельно меня приглашали многие столичные театры ставить у себя. Я поставил 4 спектакля в Театр Табакова и там моим талисманом стал Сережа Безруков. Я взял вчерашнего выпускника, он замечательно сыграл мальчика – журналиста, который попал в странную психушку. Потом, Сергей, как талисман, у меня сыграл в «Старом Квартале», в «Признании авантюриста Феликса Круля».
Параллельно были спектакли в Театре Сатиры, где в спектакле «Поле после победы принадлежит мародёрам» я сочинил замечательный дуэт Ширвиндт- Гурченко, они ведь до того в театре вместе не играли. Искры летели, как они на сцене заводили друг друга! Это было триумфальное возвращение Гурченко в театр. У меня было четыре проекта с Людмилой Марковной, хотя она всегда говорила, что «больше одного спектакля я с одним и тем же режиссером не выдерживаю»
Я ставил в Театре Сатире много – «Распутника» для Юры Васильева, для Ольги Аросевой «Идеальное убийство» – это была ее последняя роль. Конечно, это спектакль «Роковое влечение», которое до сих пор играет Вера Васильева. А недавно сыграли 400-й спектакль «Хомо Эректус» – там нет ни одного положительного героя, и главным героем выступает смех.
В разные годы я считался модным, скандальным, эпатирующим, популярным режиссером, а теперь пришел период классики. В Малом театре я поставил то, что просто не мог бы поставить в других театрах – тут и масштаб, и объем, и сцена продиктовали название «Любовный круг» по Моэму, где свою последнюю роль сыграла Элина Быстрицкая. У нее был дуэт с Борисом Клюевым. Для Быстрицкой трудно было найти партнера, характер у нее – сложный, но Клюева она обожала. И у меня до сих пор перед глазами стоит финальная сцена, где они, обнявшись, смотрят на Адриатику. В зале плакали, хотя это ведь – комедия.… Быстрицкой очень нравилось, что я ей предложил характерную роль, и она могла там, наконец, «пошалить», выйдя из амплуа героини.
В Малом театре у меня талисманом стал Борис Клюев. Я поставил «Пиковую даму». Там был замечательный дуэт с Верой Васильевой, которая несмотря на свои 95 лет до сих пор играет на сцене Малого в моем спектакле. Она перешагнула возраст пушкинской Графини, и, пользуясь случаем, я хотел бы пожелать ей крепкого здоровья.
А у Клюева на юбилей была мечта сыграть Арбенина. Я поставил на него «Маскарад», и Клюев стал первым Арбениным XXI века. Он играл почти без грима, вкладывая всю душу, терял после спектакля несколько килограммов. Играл до последнего, хотя все знали его диагноз. Мужественный человек! И только зрители ничего не видели, хотя он без конца менял сырые рубашки. А мы понимали, что он каждый раз совершает подвиг.
Мне жаль, что он не успел сыграть в моем новом спектакле «Большая тройка» роль Рузвельта, хотя дал согласие и репетировал. Для него День Победы, как и для всех мастеров Малого театра – День победы – не пустые слова. Мы посвятили внутренне спектакль этот Клюеву.
Так что я счастливый человек, я работал с велики артистками – Гурченко, Касаткиной, Полищук, Аросевой.
– Вы сказали интересную фразу о том, что профессия театрального режиссура не только радостная, но еще и опасная. А в чем ее опасность?
– Режиссер – как диспетчер огромного аэропорта, он отвечает за все. Существует большая опасность в том, что ты можешь не довести любимого актера до премьеры: он может начать психовать, сомневаться в себе – и это могут быть самые крупные звезды.
– Я знаю, что вам ночами перед премьерой звонил Михаил Казаков и делился своими страхами…
– И не только он. Я помню, как перед премьерой психовал Юрий Яковлев – звезда театра Вахтангова, мой самый любимый актер, которого я считаю его гением импровизации. И надо было найти слова, успокоить. Так что режиссер отвечает и за состояние актеров, и за то, чтобы этот огромный корабль привести в нужную гавань. Причем, привести вовремя.
Елена Булова