Иван Тугаринов играл за новокузнецкий «Металлург» во времена Суперлиги, поездил по Высшей лиге и даже сгонял в чемпионат Чехии. Не до конца реализовавшись в качестве хоккеиста, он сумел найти себя в послеспортивной жизни — начав карьеру в региональном отделении «Газпромнефти», дорос до должности вице-президента «Авангарда», а позднее был директором по развитию Хоккейной Академии омского клуба. В интервью Sport24 Иван рассказал об ужасах российского хоккея 2000-х, дружбе с Бобровским, проблемах детского хоккея и «закостенелости» КХЛ.
— Как вы вообще оказались в «Газпромнефти»?
— Я всю свою жизнь играл в хоккей. Сначала в новокузнецком «Металлурге», потом меня занесло в Чехию и прямо на пороге сезона-2011/12, в одном из матчей, мне сломали руку. Я приехал домой, продлевать визу, и в итоге остался в России. Я понимал, что пора двигаться дальше, и решил закончить с хоккеем. Приехал домой к родителям в Кемерово, работал таксистом и курьером. Потом, один из знакомых мне сказал, что есть возможность поучиться, получить какие-то новые скиллы. И это меня привело в «Газпромнефть-Кузбасс». Три или четыре месяца я учился, затем меня приняли на полставки в «блок капитального строительства», на позицию специалиста. Необходимо было отслеживать ход строительства АЗС. Это был маленький ад. Когда ты после такой динамической жизни, в которой был хоккей, сидишь по восемь часов на работе с перерывом на обед в 45 минут, это реально ад. Тем более, когда тебе 24 года. Спустя несколько месяцев я понял, что грядет реструктуризация компании и наш отдел сократят. Я принял решение о переезде в Санкт-Петербург. Уволился с «Газпромнефть-Кузбасс» и приехал в Питер на испытательный срок в три месяца. Это был 2013 год. Там начал создаваться коллектив, в котором все прикипели к хоккею. Не только хоккейные люди, но и околохоккейные, которые были простыми болельщиками. Мы создали, так скажем, среду внутри среды. Начали организовывать корпоративные турниры, ивенты, которые популяризировали хоккей внутри компании.
Параллельно с этим я также работал в капитальном строительстве, потом в блоке развития бизнеса. Мы контролировали ход строительства заправок. От одного из руководителей мне было сделано предложение о создании нового направления франчайзинга автозаправочных станций. Я с удовольствием согласился. Это было интересное время. Спустя год-два открылся еще один проект. Внутри нашего бренда создавался новый. Я тоже попал в эту Agile-команду. Это была своеобразная трансформация внутри компании. Мне удалось туда перейти, и я возглавил направление развития бизнеса: мы выстраивали стратегию того, как будем выходить на рынок, приспосабливаться к конкурентной среде. Это тоже было круто. Я был довольно-таки давно знаком с председателем совета директоров Александром Владимировичем Крыловым. Он знал, что я фанатик хоккея, и от него поступило предложение войти в структуры «Авангарда». Я, конечно же, согласился, потому что хоккей для меня — это дело всей жизни.
— В конце июня вас перевели с должности вице-президента клуба на должность директора по развитию Хоккейной Академии «Авангард» в регионах. Что входило в зону вашей ответственности до этих перемен?
— Когда я вступал в должность вице-президента по операционной деятельности, основной задачей была поддерживающая функция. Нужно было сделать так, чтобы все направления «Авангарда» работали хорошо и без сбоев. Было очень много блоков: безопасность, юридические вопросы, экономика и финансы, эксплуатация, IT, строительство. В общем, операционка. Плюс стресс-тест, когда команда переезжала из Омска в Балашиху. Я считаю, что тот сезон был просто фантастический. Мы друг другу помогали, была очень хорошая команда. Нужно было просто сделать так, чтобы все органично работало. Нам удалось выстроить все процессы так, чтобы они работали как отлаженный механизм.
— Объясняло ли вам руководство, с чем были связаны эти изменения? И какие обязанности были у вас на новом месте?
— Перевод на другую должность — желание и мое, и руководства клуба. Это было обоюдно. Как говорится, кто-то стремится к вершинам, а кто-то их потом переходит. Я немножко сменил фокус на детский хоккей. И председатель совета директоров попросил, чтобы мы взяли нишу именно детского хоккея и развили франшизу. Новость о переводе дошла до СМИ только в июне, а сам перевод осуществился гораздо раньше, в марте.
— Помимо вас свои должности покинули президент клуба Максим Сушинский, начальник управления коммерции, начальник команды и старший администратор. Почему после неудачного сезона «Авангард» начал делать перестановки не в тренерском штабе, а в менеджменте клуба?
— Мое предположение, что нужна была свежая кровь, свежий взгляд.
— Сумеет ли клуб вернуться в Омск? Некоторые болельщики до сих пор не верят.
— Абсолютно точно, это даже не обсуждается. За то время, что я работал в «Авангарде», я для себя понял, что город живет клубом, а клуб живет городом. Это материя, которую нельзя разорвать. Омск — очень локальный город, и команда туда обязательно вернется. Уверен в этом на 200%.
— В системе Новокузнецка вы пересекались с Сергеем Бобровским. До сих пор поддерживаете общение?
— Да, это мой школьный товарищ, с самого детства. Мы с ним близкие друзья. Когда я переехал из Кемерово в интернат Новокузнецка, мне было 13-14 лет. Вот там мы и подружились. И до сих пор общаемся. Получается, уже больше полжизни.
— О Бобровском как о спортсмене мы все наслышаны. А какой Сергей человек?
— Он очень любит жизнь. Мне кажется, даже когда он ударяется мизинцем о край дивана, то и в такие моменты находит какой-то позитив (смеется). На него иногда смотришь, и не понимаешь, как он может получать удовольствие от тех же подъемов в 6 утра и тренировок. Ему правда это нравится, и он кайфует от этого. Я счастлив за него.
— У него был не очень удачный сезон во «Флориде». Вы с ним разговаривали на эту тему? Как он сам это объясняет?
— Да, мы обсуждали этот вопрос. Он винит только себя и ищет причины в первую очередь в себе. Сергей работает над собой и старается во всем начинать с себя, а не перекладывать ответственность на окружающих. Он настоящий профессионал.
— С кем еще из известных хоккеистов общаетесь? В том же «Металлурге» вы играли с Максимом Якуценей и Андреем Потайчуком.
— В «Металлурге» я был совсем недолго, пришел Сергей Николаев и всех молодых отправил в фарм. Вчера вот ходил на матч «Салават Юлаев» — ЦСКА, там играл Ваня Телегин. С Кириллом Капризовым иногда поддерживаем связь. С Серегой Широковым еще можем пообщаться, Денисом Зерновым. В общем, со всеми, кто из Новокузнецка и «Авангарда», изредка поддерживаем общение.
— Кстати, о Капризове. Разница в возрасте у вас приличная, как вы с ним познакомились?
— Я жил в интернате, а вся семья Кирилла была фанатиками хоккея. И он, и отец, и старший брат. Кирилл постоянно пропадал на бросковой зоне, которая в Новокузнецке находится между малой ледовой ареной и хоккейной коробкой. Он постоянно между этими локациями болтался. Мы с ним пересекались, и он был таким шустрым малым, привлекал к себе внимание. Когда он был маленьким, я больше общался с его отцом. А сейчас и с самим Кириллом поддерживаем связь.
— Предполагали, что он вырастет в такую звезду?
— Нет, я никогда не видел его во взрослом хоккее. Для меня он всегда был маленьким мальчишкой, который просто бегал и бросал шайбы.
-Вы ездили в Швецию и Финляндию. Как там устроена работа с молодежью? В чем отличия по сравнению с нашей системой подготовки кадров?
— Я узнал о том, что братья Седины и Виктор Хедман родом из Овика, маленького городка на самом севере Швеции. Население города — 30 тысяч человек, но он воспитал больше игроков НХЛ, чем некоторые страны. Меня заинтересовала идея поехать туда, и почерпнуть какие-то моменты, связанные с развитием детского хоккея. Как раз был Евротур. К сожалению или к счастью, в сам Овик попасть не удалось. Мы поехали в Стокгольм, в одну из самых старых хоккейных академий «АИК». Мы обратились к главному тренеру ребят 2006 года рождения. Выбрали именно его, потому что он реальный фанатик хоккея. Ему не так много лет, но он удивительный парень. Он живет этой игрой, ему нравится хоккей и все, что с ним связано. Мы с ним познакомились, и думали, что встреча пройдет часа три. Но по факту, диалог проходил в 48-часовом режиме. За все это время на меня произвела большое впечатление мысль, что хоккей для детей — это фан. Не как в Москве или других регионах России, где каждый думает про своего ребенка, что он должен стать новым Бобровским, Капризовым или Овечкиным. В первую очередь, это должен быть фан. Ты приходишь на тренировку, чтобы хорошо провести время, пообщаться, поработать над своим телом и разумом. Там я увидел, что до определенного возраста хоккей должен быть хобби. Понятно, что по мере взросления, все должно переходить в более профессиональный режим. Но, если ребенку еще нет 14 лет, то нельзя оказывать на него давление. Весь процесс должен быть акцентирован не на результате, а на развитии человека, то есть ребенка. Для меня это стало большим откровением. Не то чтобы у меня перевернулось все понимание хоккея, но я многое переосмыслил.
Мы собрали некоторую информацию по всей Швеции. В возрасте от 16 до 24 лет там 846 команд. Больше 18000 игроков при населении в 9 млн человек. Понятно, что средняя зарплата в Стокгольме около четырех тысяч евро, и точка входа в хоккей для населения этой страны достаточно низкая, в отличие от России. Я не знал, что хоккей там так популярен. Детям дают и общее образование, а не только хоккейное, чтобы их кругозор был шире. Ты можешь получить травму, закончить с хоккеем, и не понимать, что тебе теперь делать. Они работают над этим. Делают акцент на общей массе, а не на отдельных талантах, которые могут вырасти в звезд. Кто-то может сказать, что общий фокус — это неправильно, но для меня очевидно, что нужно поднимать уровень абсолютно всех игроков.
— Со стороны может показаться, что детский хоккей в России находится в стадии стагнации. Это так?
— Все упирается в деньги. Кто их выделяет? Зачастую, областной или краевой бюджет. С человека, которому дают эти деньги, требуют результат, потому что на следующий год бюджет могут урезать. Этот человек ставит такую же задачу тренерам и говорит, что если они не дадут результата, то будут уволены. Весь этот маховик в итоге приводит к тому, что все нацелены на сиюминутный результат, хотя должно быть наоборот. Это как инвестиции — ты должен играть на долгой дистанции, но все хотят результат здесь и сейчас. Это бич всей нашей системы. Если смотреть более детально, то весь детско-юношеский хоккей складывается из четырех составляющих: тренер, игрок, родитель и инфраструктура. Говоря о тренерах, в первую очередь, нужно повышать им зарплату. Чтобы они не смотрели в сторону подкаток или ночной работы в такси. Тогда они не будут сфокусированы на сиюминутном результате. Что касаемо детей, то им нужно дать должное образование, чтобы ребенок был воспитан, понимал, что происходит сейчас в мире и был приспособлен к жизни. Каждый год выпускается по 3-4 перспективных игрока, а вся остальная команда заканчивает с хоккеем. И эти ребята должны знать английский язык, понимать географию, знать, как общаться с родителями, понимать какие-то материальные ценности. Они должны быть образованными. Из академии должны выйти готовые к жизни люди.
Я это прочувствовал на своем примере. Когда я закончил с хоккеем и пришел учиться, для меня это был ад. Я не понимал, что происходит, и было очень трудно перестроиться. На это ушло очень много времени.
Третья составляющая — это родитель. Им нужно объяснять, что не каждый ребенок в будущем становится звездой. Дети — это в первую очередь люди, и не нужно делать из них роботов. В последние полгода я много раз видел, что среди родителей есть люди, которые, очевидно, не в себе. Они думают, что если будут ежедневно оказывать давление на ребенка или тренера, то из их чада обязательно получится Ковальчук. Но это не так работает. И последнее, инфраструктура. В СМИ очень много ходит информации о нехватке инфраструктуры, но, на мой взгляд, учитывая, что хоккеем в России занимается чуть больше 100 тысяч детей, а это меньше, чем в волейболе, футболе и шахматах, то инфраструктуры достаточно. Нужно лишь увеличить ее эффективность. Мы общались с Бобом Хартли на эту тему, и он сказал, что время на льду — это важно, но еще важнее то, как ты его используешь. Можно 15 минут просто кататься по кругу, а можно сделать за это время три полезных упражнения.
— Не хотели ли вы перейти к тренерской работе, работе с детьми?
— Почему нет? Мне очень нравится. Я в тесном контакте с детскими тренерами, и общаюсь с ребятами, с которыми играл раньше. Многие из них сейчас работают тренерами в разных регионах России. Но именно с малышами я бы, наверное, не смог работать. А вот с ребятами постарше, с которыми я бы мог применить те рисунки игры, которые я почерпнул за время своей карьеры, мне было бы интересно поработать.
— А что насчет молодежного хоккея? На каком уровне, по вашему, он находится?
— Очень хорошая история сейчас произошла на Кубке Карьяла. Многие говорят, что наша система вся такая отлаженная, и именно она выдала этот результат. Но я с этим не согласен. Давайте будем честны, если бы не пандемия, то туда бы поехали ребята 23-30 лет. Из нынешнего состава, может быть, поехали бы только Подколзин и Чинахов. Ну и Аскаров бы еще сидел вторым вратарем и вряд ли бы получил шанс сыграть. А в остальном — поехала бы та пехота, которая всегда и ездит. А здесь приехали ребята, и показали хороший результат. Но давайте говорить откровенно, те ребята, которые играли, они понимали, что такой шанс нужно использовать на 200%. От этого и эффект. Безусловно, я видел хорошие тактические действия, и это во многом эффект от работы Игоря Ларионова. Он понимает, на что способны эти ребята. Те молодые игроки, которые сейчас получают шанс в КХЛ, должны благодарить пандемию. Мы, взрослые люди, корим ее, потому что кто-то заболел, кто-то работу потерял. Но эти молодые хоккеисты должны быть ей благодарны. Молодежный хоккей сейчас находится в стадии развития, но можно было еще эффективнее все сделать.
Отдельно хотелось бы сказать про КХЛ — она закостенела. Нужны изменения в подходах. Я понимаю, что многое зависит от законодательства, но все же, нужно идти на риски, которые привлекут зрителей и повысят узнаваемость лиги.
— В молодежных лигах — коррупция. Что нужно изменить, чтобы она исчезла?
— К счастью, я с этим совсем не сталкивался. Но мне кажется, что это можно решить только на законодательном уровне. Это идет от головы родителей. Кто-то дает, а кто-то принимает. Но, опять же, если сделать достаток тренера достойным, то тенденция немножко поменяется. Он будет думать не о том, как заработать денег, а о том, как сделать свою работу эффективнее.
— Перейдем к вашей игровой карьере. В Суперлиге за «Металлург» вы провели всего 4 матча. Чего вам не хватило, чтобы закрепиться на этом уровне?
— В первую очередь, наверное, терпения. В то время я был импульсивным человеком, и как только меня начали постоянно то спускать, то поднимать, я попросил об аренде и уехал. Я не считаю, что это ошибка, потому что все, что ни делается, к лучшему. Насчет того, почему все так получилось… я думаю, из-за непонимания игры. Например, есть Элиас Петерссон из «Ванкувера». Как по мне, он феномен. Он понимает игру на совершенно другом уровне. В таком возрасте, с такими физическими данными, он просто творит чудеса. Если посмотреть не только на его голы и передачи, но и в целом за его игрой. Каждый приходит к осмыслению игры как составляющей своей жизни в определенном возрасте. В моем случае, это понимание пришло чуть позже, когда я уже закончил с хоккеем.
— Каким был российский хоккей в начале 2000-х? Какие были условия?
— Например, в Новокузнецке нас кормили на 74 рубля в день. Это было в 2003 году, но даже по тем временам, это было очень мало. Это очень долго продолжалось, родители привозили мне дошираки. Ели тушенку, кто чем мог, помогал. Это продолжалось до того момента, пока все родители не написали коллективное письмо на имя мэра города или президента клуба. Так больше не могло продолжаться. Сейчас я не представляю, как дети могут питаться даже на 300 рублей в день. Это невозможно. Нужно давать ребенку нормальное питание для того, чтобы он рос. А на нас экономили какие-то копейки. Для меня это необъяснимо до сих пор. В те годы было много всего и смешного, и грустного. Однажды мы ехали с «Металлургом-2» в Сатпаев (город в Казахстане. — Sport24). Прямо на трассе у нас заглох автобус. Была суровая зима. Все сидели, смеялись. До того момента, пока не начали замерзать и заворачиваться в куртки. Пришло понимание, что еще пара часов, и мы можем замерзнуть. Тогда действительно было страшно. Ребята начали прикалываться, что скоро мы начнем уже жечь покрышки автобуса, чтобы согреться.
— Как вы попали в третью лигу чемпионата Чехии?
— Я и мои знакомые ребята из «Металлурга-89» сидели без дела. Нашелся парень, который сказал, что может туда нас устроить. Тогда вариантов было вообще немного. Либо ехать в Прокопьевск, либо еще куда-то. Звали его, кажется Павел. Он позвонил и сказал, что в Остраве есть команда, в которую можно попробовать приехать, поиграть. Мы начали делать визу. Моя мама отдала все деньги на нее, а потом еще и на перелет. Прилетели в Прагу, нас никто не встретил. От Праги еще нужно ехать на автобусе, а я не знаю не то что английского языка, а вообще не понимаю, что происходит. По приезде нас заселили в гостиницу, в которой потом нас обокрали цыгане: у кого-то украли паспорт, у других ноутбук, деньги и другие ценные вещи. Острава — промышленный город, и в нем много всяких рабочих районов. В третьей лиге чемпионата Чехии ребята днем работают на автомойках и в банках, а по вечерам играют в хоккей. Нам даже платили какие-то деньги. В определенный момент все поняли, что команда не попадает в плей-офф. Тогда нам сказали, что мы покидаем клуб. Но ко мне потом подошли и сказали, что я еду в Кутна-Гору (город, расположенный к востоку от Праги. — Sport24). Не помню, как все произошло, но уже приехав туда, я понял, что если и есть дно, то это оно и было. Стадион с неутепленной кровлей и кучкой пьяных болельщиков. В той команде, кстати, играл брат Якуба Накладала. Но там я приобрел хороший опыт: я начал слушать тренера больше, чем себя. Он всегда мне говорил, что мне нужно постоянно бросать. Я старался всегда играть в центре, а тут он меня переставил в край. Со мной играл один парень, по-моему, даже драфтованный «Бостоном». Он очень хорошо играл на вбрасываниях. И мне всегда говорили, чтобы после выигранного вбрасывания я сразу бросал. Прошло 7-8 матчей, и в них я набрал около десяти очков. Мы приехали в Брно, и в одной из газет написали, что приезжает Кутна-Гора, в которой играет русский снайпер. Я посмеялся. Но тренер подошел ко мне и сказал, чтобы я был аккуратен, потому что здесь играет много придурков. Я не придал этому значения. Началась игра, шел первый или второй период, и меня ударили в спину. Я влетел рукой в борт, достал из перчатки руку, а там один из пальцев смотрел в другую сторону. В подтрибунном помещении мне его вправили и перебинтовали, после чего я вернулся на лед. Большинство, меня выпустили на место защитника, и я понял, что даже клюшку держать не могу. После этого я улетел в Россию для продления визы, и так и не вернулся.
— Справедливо ли, что Новокузнецк исключили из КХЛ? Хоккейная школа теперь находится в крайне неблагополучном состоянии.
-Да, справедливо. Это правильно по отношению к лиге, которая создавалась на протяжении долгих лет. Те люди, которые управляют «Металлургом», сами допустили такой результат. Более того, если сейчас «Кузнецких Медведей» исключат из МХЛ, то я не удивлюсь. Хоккей — единственное, за что можно было зацепиться в Новокузнецке. Там больше нечего делать. Когда я был маленьким, хоккей всегда был номером один в городе. Если относиться к хоккею подобным образом и так безобразно им руководить, то можно не только в Высшую лигу скатиться, но и еще дальше. В хоккей нужно инвестировать эффективно. Выстраивать стратегию, которая должна реализовываться. А если этого не делать, то получите то, что мы имеем сейчас.
— Способна ли «Кузня» вернуться в КХЛ?
— Способна, если правительство области и генеральный спонсор пересмотрит свое отношение. В команде должны быть эффективные руководители. Это то, чем город жил, живет, и, надеюсь, будет жить. Но даже в тех условиях, которые там сейчас есть, молодые ребята все равно развиваются. Потому что они очень увлечены и воспитываются на недавнем прошлом своей родной команды.
— Что происходит с реконструкцией арены? Сроки ее сдачи постоянно переносятся.
— Насколько я слышал, что всю эту историю заморозили. Я не удивлен. С таким отношением другого исхода и не могло быть. Сейчас команды играют на «Кузнецком льду» — новой арене, которую построили коммерческие структуры. Что здесь сказать… неизвестно, когда это все достроится, и достроится ли вообще. Опять же, если в обозримом будущем руководство области посмотрит на все это и возьмется за дело нормальным образом, то результат будет. Хотелось бы, чтобы в Новокузнецке все-таки был хоккей, потому что без него город сойдет с ума.
— В ваши времена в высшей и первой лиге случались задержки зарплат?
— Конечно, в первой лиге всегда. Когда говорили, что зарплата придет десятого числа, все понимали, что в лучшем случае, числа двадцатого это случится. Такое было везде. Единственное, ничего плохого не могу сказать про «Юрматы» из Салавата. Спонсорами там были «Газпромнефть» и «Оргсинтез», и зарплата приходила как по часам. А в остальном «болоте», в котором я играл, всегда были задержки. Даже в Ижевске они были, хотя там была очень хорошая организация. Александр Смагин тогда был тренером. Я не знаю, почему он не работает в КХЛ. Может, сам не хочет. Сейчас он генеральный менеджер в Нижнем Тагиле, очень квалифицированный специалист. Хоть у меня с ним отношения и не сложились. В 2006 году он ездил в «Каролину», когда они выиграли Кубок Стэнли, и перекопировал все, что можно было. Всю систему подготовки и прочее. В годы, когда я был в Ижевске, мы уже тренировались в майках разных цветов, и у нас всегда на площадке было четыре звена. Не так, как сейчас, когда по пять-шесть звеньев катаются. А четыре звена плюс два дополнительных игрока. Один в нападении, один в защите. Всегда было два вратаря, а не три. И вот это все он перенес из «Каролины». Сейчас я понимаю ту систему, о которой он говорил тогда: в зоне атаки нужно играть глубже, излишне не рисковать и так далее. А по поводу задержек — в Высшей лиге всегда был ад в этом отношении.
— В сезоне 2006/07 в Новокузнецк вернулся известный своим красноречием тренер Сергей Николаев. Каким он вам запомнился? Были ли огненные речи?
— Расскажу одну историю: у нас был конец сезона, и были сборы у первой и второй команд. Мне говорят, что мои партнеры по звену вызываются в первую команду, а я нет. Утром я просыпаюсь, у меня четыре пропущенных. Перезваниваю, и мне говорят, чтобы я срочно шел на лед. А время, примерно, 9:30. Тренировка начинается часов в десять. В общем, опоздал я минут на пятнадцать, выхожу на лед, становлюсь в группу, и ко мне подъезжает Сеич. Трогает меня за шею, чуть ниже шлема, и говорит: «Ты что, сынок, пятнадцать минут тренировки прошло, а ты сухой?» Я говорю: «Сергей Алексеевич, я только вышел». И он начал: «Да какой ты только вышел…» Благо, там был его помощник Михаил Гомберг, который подъехал к Николаеву и объяснил всю ситуацию. Как я думаю спустя годы, от него тоже требовали сиюминутный результат. Поэтому он спустил во вторую команду всех игроков, которые были младше 1984 года. Даже Леху Пепеляева спустили, хотя он был твердый игрок основы. Приехало много возрастных ребят, но в итоге даже в плей-офф не попали. Сеич запомнился мне строгим, понимающим хоккей и отчасти справедливым. Путевку в большой хоккей Сергею Бобровскому дал именно он.
— Общался ли он с вами индивидуально?
— Поймите, в то время я не был Максимом Кицыным. Он ведь в те годы был просто уникальным парнем. Я никогда не был тем игроком, который вызывает какой-то интерес. В основном, я старался делать черновую работу. И не был каким-то уникальным игроком, поэтому мне никогда не уделялось такое внимание.
— В какой момент карьеры стало понятно, что вам необходимо получить образование?
— Сейчас мы с вами беседуем, мне 32 года, я поработал на разных должностях и понимаю, что нужно молодым пацанам. Есть четкая картинка перед глазами, что должны иметь на выходе 18-летние люди. Сейчас выпускаются парни, которые даже рассуждают узколобо. Я не говорю про всех, но таких большинство. Есть очень хороший пример: Саша Яремчук (выступает за фарм-клуб «Авангарда» в ВХЛ — новокузнецком «Металлурге». — Sport24). Насколько я знаю, парень на красный диплом защитился. Он очень талантлив во всем, и в хоккее в том числе. Моя личная точка зрения, что Саша должен играть в КХЛ. И в жизни этот парень очень образованный, интеллектуальный, воспитанный. С ним приятно пообщаться. На мой взгляд, большинство ребят должны выходить именно такими. В прошлогоднем выпуске около девяти ребят пошли учиться в ПТУ. Я считаю, что из омского «Авангарда» никто не должен уходить в подобные заведения. Все должны получать только высшее образование. Возвращаясь к вашему вопросу, я понял, что нужно получать образование, когда уже работал в компании. Когда ты сидишь по восемь часов, и осознаешь, как много пробелов. Тут экселем плохо пользуешься, а здесь на почту плохо отвечаешь. Тогда понимаешь, что в молодости нужно было закладывать фундамент. А у меня его не было.
— Многие хоккеисты, которые не сумели надолго задержаться на высоком уровне, после завершения карьеры теряются. Они не приспособлены к жизни вне хоккея и не представляют, чем им заниматься. Но вы — пример того, как человек после завершения карьеры может найти себя в определенном деле и продолжить развитие. Что вы посоветуете хоккеистам, которым не удалось построить большую карьеру? Как найти себя в жизни?
— Здесь нужно перестроить свои цели. Понять, что хоккей хоккеем, но есть более серьезные вещи: семья, дети, родители. Нужно все это переосмыслить и набраться терпения. Ничего не приходит быстро. В каждом выпуске очень много сильных ребят, но они потом теряются. Они должны себя немного перебороть и идти вперед. Это очень важный момент. Мы можем вырастить небольшую кучку талантов, вкладывая исключительно в них огромные ресурсы. Но, не вкладываясь в общую группу ребят, мы можем упустить очень много умных людей. Это важно.
