Сломанные очки Владимира Булавского.
Витебчане, которых задерживали 9 августа — перед избирательным участком, в центре города, возле дома — рассказали «Радыё Свабода», как их избивали и держали за решеткой. Они рассказали о физической боли и моральном давлении. Об отношении как к преступникам. Хотя закона они не нарушали.
«Ты живешь, и вдруг попадаешь в кино про концлагерь»
- Максим Жуков, 45 лет, предприниматель, общественный деятель, за свой счет восстанавливает усадьбу ботаника Адамова под Витебском.
- Получил 15 суток ареста, после того как пришел узнать результаты голосования.
Максима задержали вечером 9 августа возле избирательного участка. Он вместе с друзьями пришел увидеть результаты голосования. По его словам, около 40-й школы в Первомайском районе Витебска было не более пятнадцати человек. Милиция и ОМОН назвали действия витебчан несанкционированным митингом и потребовали разойтись.
«Я начал это снимать. Через минуту меня схватили под руки, посадили в «бобик» и повезли в изолятор», — вспоминает события Максим.
В камеру Максима отвели после полуночи. Кроме него, там было еще семь человек.
«В ИВС почти все камеры как баня, — описывает условия содержания собеседник. — В каждом углу от влаги — черная плесень. Унитаз стоит прямо в камере, без перегородки. У некоторых людей забирали обувь. Они оставались босыми. Белья не было. Мы лежали на металлических листах. На 20 минут забываешься, потом начинает все болеть. Зато разрешали лежать днем — можно было раздеться и хотя бы майку под голову подложить».
На вторую ночь задержанных повезли в автозаке в СИЗО — по словам милиционеров, на «бесплатную экскурсию».
«На досмотре нам приказали раздеться догола и заставили приседать. Потом распределили по камерам. Выдали матрасы. Мы несколько часов смогли поспать. В шесть — подъем вместе с гимном. Постель скрутили, вынесли — и можно либо сидеть на кроватях с железными прутьями, либо стоять. Каждые 15 минут делает замечания надзиратель.
«Что, увидели, что вас здесь ждет? Животные, будете на площадь ходить?!» — мат и оскорбления в наш адрес шли беспрерывным фоном».
Закрытый суд над Максимом состоялся днем в изоляторе временного содержания. По части 1 статьи 23.34 — за нарушение законодательства об организации и проведения массовых мероприятий — ему дали 15 суток. Отбывать срок снова повезли в СИЗО.
«Второй раз нас жестче принимали, — говорит Максим. — В два ряда стоят «песочники» с автоматами, в масках. Железный ангар. Собаки. Ночь. Выбегаешь по одному. Полусогнутый, глаза в землю. Всех к стене. Тебя толкают, но так, чтобы не оставалось следов. Это калечит морально. Ты живешь, и тут попадаешь в кино про концлагерь. Сюрреализм какой-то. Люди в шоковом состоянии. Ничего не понимаешь.
Потом бежишь в бетонный бокс, оттуда — на досмотр. Опять раздеваться, приседать — под угрозы, что самое страшное впереди. Мол, такое указание сверху было.
Я не ел почти четверо суток. Им все равно, а мне это больше для моральной поддержки. Спасал юмор, правда — черный.
В СИЗО было страшно. Ты в закрытом пространстве, среди вооруженных людей, с натренированными собаками. Они могут делать с тобой все, что захотят. И никто об этом не узнает. Нам говорили: быстро собираем постель, иначе собак спустим вам в камеру, будете прыгать под потолок. И они могли это сделать. И снаружи никто бы не узнал».
«Но нам повезло. По сравнению с Минском у нас был пятизвездочный курорт. Несмотря на моральное унижение».
Максим говорит, что на пятые сутки отношение к задержанным изменилось. А вечером людей отпускали милиционеры «с дрожащими руками». Максим отсидел пять суток из пятнадцати. За содержание за решеткой он должен оплатить около 70 рублей.
После выхода Максим вместе с сокамерниками и другими задержанными, чьи контакты удалось найти, подали жалобы на решения суда. Деньгами, которыми Максима поддерживали неравнодушные белорусы, он за всех оплатил пошлину на подачу жалобы.
Максим считает, что сейчас нужно максимально широко распространять информацию об зверствах силовиков.
«Этих людей надо судить, сажать за решетку. А некоторых —пожизненно»»
«Нормальный человек не может так бить»
- Николай Качурец, 61 год, водитель-международник
- Несмотря на возраст, Николая избивали, таскали за волосы. Избитого держали в камерах ИВС и СИЗО, отказывали в лекарствах.
Два года назад Николай бросил курить, так как перенес инфаркт и принимает лекарства. А в последние недели выкуривает по две пачки в день. Снимает стресс.
«9 августа, когда я вышел из дома, слышал, что машины гудят. Веры не было, что люди выйдут, но решил пройтись, посмотреть. Я взял с собой бело-красно-белый флаг.
Ближе к площади мне сказали, что ОМОН разгоняет и «крутит» людей. Я начал расчехлять флаг. Поднял. Нас шло вместе человек 50—60. Так мы дошли до «Бригантины» (здание бывшего кинотеатра на перекрестке улицы Чкалова и проспекта Строителей, где в Витебске несколько дней подряд происходили массовые задержания. — РС).
Возле меня остановились бусы. Они (омоновцы) побежали к тем, кто помоложе. Я схватил одного за руку, и тогда началась борьба. Подбежал другой. Меня скрутили и затащили в бус. В бусе показалось, что меня убивают. Били кулаками — в голову. Удары были сильные, видно, что они профессионально натренированы.
Один из силовиков схватил меня за волосы. Кричал: «А, ты еще волосатый! Хочешь перемен? Держи!» Бил сильно. Нормальный человек не может так бить. Это зверство, фашизм. Он кричал и обеими руками драл волосы.
На меня посвятили фонариком. У меня было рассечено около глаза, носом шла кровь. Меня продолжали избивать. Может, я немного путаюсь. Запоминать не хотелось. Хотелось только пережить это. Потом меня вытащили за капюшон и кинули в другой бус.
Потом нас долго возили по городу. Привезли в изолятор. Еще два-три часа стояли в бусе во дворе. Нас не выпускали в туалет. Орали как на животных. Только в пять часов утра отвели в камеру».
За вечернюю прогулку по городу Николаю дали 15 суток. Пять из них он отсидел в камерах изолятора и СИЗО, который витебчане стали называть концлагерем.
«Нас раздевали, обыскивали. Были издевательства, грубость, оскорбления. К нам относились как к преступникам и убийцам. Все были в масках, без бейджей.
Когда нас привезли в тюрьму, из автозака я выходил последним, слышал лай собак, удары дубинок по спинам. Я был сильно избит. Очень болели ребра. Думал, что перелом. Меня толкали, потому что бежать не мог. Был приказ смотреть в землю. Мы стояли вдоль стены. Людей избивали. Я сел на корточки, остальные стояли на коленях. Рядом со мной стоял витебский бизнесмен, у него свой магазин. Он говорил, что перенес две операции на ногах и что не может встать на колени. Его избили. На все приказы заставляли отвечать «так точно!». Иначе — дубинка.
Медицинской помощи не оказывали. Я перенес инфаркт. Сижу на таблетках. Ежедневно принимаю лекарства для снижения давления, разжижения крови, снижения холестерина. Моя знакомая узнала, где я. Принесла лекарства, но мне их не передали. Я просил каждый день. Одну таблетку мне дали утром на пятые сутки, когда отношение к нам изменилось и людей начали выпускать».
Николай говорит, что его боялись выпускать, потому что глаза были черные, а лицо — все синее и распухшее. Сокамерники стали просить: «Отпусти деда!» Друзья передали ему очки и маску. Николай выходил на свободу с закрытым лицом.
«Я пошел в травмпункт. Сделал рентген, томографию. Ребра целые. Повреждения внешние. В голове, сказали, гематомы нет. Врач направил результаты осмотра в прокуратуру. Следователь меня опросил»»
Николай отмечает,что с каждым днем чувствует себя лучше.
«Первые дни после освобождения лечился и сидел в интернете. Рыдал от происходящего. Больше всего я боялся узнать, когда выйду, что все разбежались и попрятались».
В понедельник, 17 августа, Николай оказался среди пятнадцати делегатов от народа на встрече с чиновниками в облисполкоме. Как свидетель и доказательство жестокого обращения с мирными демонстрантами.
«Чиновники оправдывались, мол, действиями силовиков они предотвратили беспорядки в городе, боялись, чтобы не разобрали плитку, не поломали скамейки. В итоге — начали ломать людей.
Такой жестокости я не помню. В юности мы дрались, но были же определенные принципы. На девушек или пожилых людей никто руки не поднимал».
«Это было похоже на какое-то похищение»
- Владимир Булавский, 31 год, музыкант, историк, общественный активист
- Сильно избили при задержании в основной день выборов. По словам врача, который снимал побои, травмы имеют криминальный характер
«Вечером 9 августа после голосования я встретился с друзьями в центре города. У меня на руке был повязан лентой бело-красно-белый флаг. Мы уже знали, что в Витебске идут задержания в районе площади Победы. Мы шли по Московскому проспекту в направлении кафе Zdoba. Мне надо было в туалет, поэтому предложил друзьям зайти внутрь. Мы не дошли до кафе буквально метров пять-шесть.
Увидели бусик и автозак. Но мы шли абсолютно мирно, ничего не выкрикивали, я не поднимал флаг. Ко мне сзади подбежал мужчина в милицейской форме. Как говорят очевидцы, это был майор. Он не представился, сказал, что я задержан, и начал душить меня дубинкой. Он повалил меня на землю, продолжал душить, нажал мне на мочевой пузырь коленом. От этого я обмочился.
Он начал кричать, чтобы я вставал и шел. При этом удерживал меня на земле и ударил по лицу. Подбежали его коллеги и втроем начали избивать меня дубинками. Я говорил, что пойду сам. От боли я шел медленно, меня постоянно толкали. В автозак толкнули так, что я сильно ударился головой о стену. В камере автозака, рассчитанной на двоих, мы сидели втроем. Нечем было дышать.
При задержании мне сломали очки. Пока майор их не отремонтирует, буду ходить без дужки. Пусть видят.
Затем меня перевели из одного автозака в другой. Несколько часов возили по городу. В ИВС свободных мест не оказалось. Нас повезли дальше. Куда везут — никто не отвечал. Это было похоже на какое-то похищение. Потом я узнал, что мы находились в спорткомплексе департамента охраны Первомайского РОВД.
Нас вывели из автозака и по одному заводили в спортивный зал. Заставили снять обувь и носки. Всех поставили на колени, руки за голову. Я сказал, что у меня проблемы с коленом, и мне разрешили стать как удобно. Внутри было около 20 милиционеров в масках. Старшие по званию не прятали свои лица.
Над спортивным залом был второй этаж —балконом. Там стояли какие-то женщины и смеялись над тем, как ведут себя задержанные. Нас было 33 человека — парни и одна девушка. Двух парней стали избивать, чтобы запугать остальных. Одному из них стало плохо. Его забрала скорая. У одного из мужчин, который находился со мной в автозаке, были проблемы с простатой. Его не выпускали в туалет. Просто дали бутылку. В зале у него случился сердечный приступ. Пока ехала скорая, ему не оказывали помощи.
Почти час людей держали на коленях. Запрещали поворачивать голову, менять положение рук и ног, били дубинками. Потом по одному начали заводить в комнату к сотрудникам. Протоколов не составляли. Только записывали объяснения, при каких обстоятельствах задержан.
Лишь через четыре часа после задержания мне разрешили пойти в туалет.
Отпустили меня после трех ночи.
На следующий день я проконсультировался с правозащитниками. Друг сфотографировал каждую мою травму. На снимках выставили дату и время. Я сходил в прокуратуру, написал заявление, в котором требовал выдать направление на судмедэкспертизу и привлечь к ответственности тех, кто безосновательно проводил задержания и избиения.
В травмпункте больницы скорой медицинской помощи нейрохирург и травматолог зафиксировали мои травмы, сделали рентген стопы, РКТ головного мозга — я перенес в прошлом несколько травм головы, мне был поставлен диагноз, вследствие которого я освобожден от воинской службы.
В заключении указано: ушиб правой височной области, кровоподтек лица, мягкой ткани в области левого плечевого сустава, ушиб левой стопы, повреждения коленных суставов.
Врач сразу сказал, что это травмы криминального характера. Из травмпункта позвонили в милицию. Через час мне уже звонили оттуда, чтобы узнать, при каких обстоятельствах меня избили».
Вечером 10 августа Владимира задержали во второй раз — на остановке недалеко от площади Победы. По его словам, автозак подрезал автобус, и людей начали «упаковывать». Владимира не избивали. Составили протокол, с которым он не согласился, и ночью отпустили.
«Мне не верили, потому что я выгляжу иначе»
- Сергей Мироненко, свободный художник, 39 лет
- Сидел в тюрьме, «живет в центре, носит килт, имеет татуировки». После освобождения в знак протеста художник состриг длинные волосы.
Витебский художник Сергей Мироненко живет недалеко от площади Победы. В ночь на 10 августа он сидел дома с ребенком. После этого вышел пройтись.
«Меня сразу задержали. Подбежали сзади, взяли под руки и повели в автозак. Задерживало человек шесть. Настолько я опасно выгляжу внешне. Я спросил причину задержания, мне ответили, что всё объяснят.
В РОВД сказали, что у меня на лице написано, что я экстремист, зачинщик беспорядков, потому что я выгляжу так, как выгляжу».
Сергей отмечает, что всю жизнь хотел быть не таким, как все. Уже несколько лет художника узнают в Витебске — он единственный человек в городе, который носит килт. Образ был дополнен длинными волосами.
«Мне нравится килт. В нем я чувствую себя свободно. Мне так нравится. Я художник. У меня свой взгляд на мир. Сумбурный. Я проделываю над собой легкие перформансы. Кто-то мой образ воспринимает, кто-то — нет. Часто смотрят как на чудака. Но меня это не задевает.
В автозаке надо мной насмехались. В дороге пытались поднять дубинкой килт и посмотреть, настоящий ли я шотландец. Он тяжелый, весит почти два килограмма, поэтому поднять его дубинкой не удалось.
В изоляторе меня поставили в коридоре. Заставили раздеться. Я стоял у стены, ноги на ширине плеч, полусогнутый. Кричали, что лицом я похож на украинца. Ответил, что я белорус. Но они продолжали настаивать, что я украинец. Стоять было неудобно. Спина в напряжении, а у меня две травмы позвоночника. Меня стало трясти, поскольку в таком положении я не могу стоять более пяти минут. Мне сказали, что если не могу так, то поставят в такую позу, в которой я вообще не смогу стоять.
В отдельном кабинете мне задавали вопросы об обстоятельствах задержания. Мне не поверили. Сказали, что при моей внешности это могут быть только сказки. Еще милицию интересовало, сколько мне заплатили, чтобы я вышел на улицу.
Каждый не упускал случая мне сказать, что я свободный шотландец, который приехал бороться за свободу Беларуси. И все, чего я добился, — это арест»»
Сергею дали 10 суток.
«Суд основывался только на словах силовика, который меня задерживал. Якобы я шел в толпе, выкрикивал лозунги и махал руками. При этом я человек аполитичный. Но оправдываться бессмысленно. Я написал, что не согласен с тем, что мне предъявляют. Единственная моя вина в том, что я оказался на улице. И живу в центре. Всем, кто соглашался с обвинением, давали штрафы. Несогласным — сутки. Это было моральное давление. Демонстрация того, что власть покажет, как себя нужно вести».
Несколько суток после суда Сергей провел за решеткой.
«Из изолятора в СИЗО нас вывозили в полночь. В камеру я зашел в шесть утра. Никогда не думал, что окажусь в таком месте. Что к тебе будут относиться, как к преступнику, осужденному пожизненно.
Подъем в шесть, отбой в десять. Утром и вечером —обход. Свет горит круглые сутки. Целый день сидишь или стоишь. Замкнутое пространство, отсутствие новостей. Несколько дней по радиоточке звучала Библия. Все это было очень сложно выдержать».
Сергей отсидел пять суток. Через день после освобождения он состриг волосы.
«Сейчас я лысый. Это внутренний протест против того, что я увидел. У меня резко изменилось отношение к людям, которые, как я думал раньше, нас защищают».
NN.by