Проект "НЕМОСКВА", придуманный в 2017-м Алисой Прудниковой, начатый Государственным центром современного искусства (ГЦСИ) и подхваченный Пушкинским музеем, частью которого стал ГЦСИ, изначально был задуман как история с обширной географией.
Фото: Жанна Васильева/РГ
Ее этапы - исследование арт-сцены в тридцати трех городах; путешествие международной команды кураторов по Транссибирской магистрали и симпозиум с их участием в городах России; выставка по итогам поездки в Брюсселе - в Центре изящных искусств BOZAR; первая кураторская школа в городе Сатка. Нынешняя выставка в петербургском "Манеже", что масштабно представляет проект "НЕМОСКВА" в России, не финал проекта. Скорее, торжественное прибытие транссибирского экспресса (который успел стать трансъевропейским после остановки в Брюсселе) в Северную Венецию.
Поэтому выставка в "Манеже" не подведение итогов проекта, тем более - не смотр достижений российского современного искусства в регионах. Ставка сделана не на локальную идентичность, сколько бы яркой она ни была, а на индивидуальные высказывания кураторов. Именно кураторы становятся теми рассказчиками или "модераторами" беседы, которые приводят с собой художников, близких им по духу и отношению к искусству. Выставку делали семь кураторов: Оксана Будулак из Красноярска, Артем Филатов из Нижнего Новгорода, Герман Преображенский из Тюмени и Томска, Владимир Селезнев, Светлана Усольцева и Евгений Кутергин из Екатеринбурга, а также Антонио Джеуза, итальянец в России и единственный москвич в "НЕМОСКВЕ".
А с платформы говорят…
Поезд, если вспомнить инсталляцию Ильи Кабакова, которая открывала его выставку в Эрмитаже, прочно склеился с образом "будущего, в которое возьмут не всех". А уж те пассажиры, которые получили билеты и успели загрузиться, наверняка прибудут в светлое будущее. Уж не его ли обещают большие черные буквы на фоне белых колонн Манежа "НЕМОСКВА не за горами"?
Обещание это напоминает сразу две работы. Во-первых, инсталляцию Бориса Матросова "Счастье не за горами" (2009) на набережной Камы в Перми. Лаконичная, как лозунг, и яркая, как обещанная утопия, инсталляция Матросова фактически воспроизводит отношения текста и пространства в картинах Эрика Булатова. Но не на плоскости картины - а посреди реальной набережной и на фоне речных далей. Во-вторых, название отсылает к громкой истории пару лет назад, когда пермский стрит-художник Алексей Илькаев, закрасив и заменив несколько букв, подправил надпись и превратил слово "счастье" в "смерть". Помимо "вторжения" в городскую среду и мрачного комментария к старой работе в новом контексте рекламного оптимизма, акция эта апеллировала еще и к старинному наставлению Memento mori, столь любимому создателями голландских натюрмортов. В результате в названии выставки в слове "НЕМОСКВА" сошлись контрастно противостоящие друг другу "Счастье" и "Смерть". Двойственность этих мерцающих смыслов определила структуру выставки.
И - единственный site-specific проект выставки "Станция Дистопия" Александра Морозова. Между этажами Манежа завис "дирижабль", похожий на взлетевший библиографический указатель и на модель летающего города Георгия Крутикова. Вместо домов тут - ящички с номерами особых или специальных бюро, в обиходе - "шарашек". "Станция Дистопия" посвящена Манежу и автору проекта его реконструкции - архитектору Николаю Евгеньевичу Бенуа, который как раз в "особом" КБ отсидел без малого четыре года, с лета 1931 по лето 1935-го, занимаясь апгрейдом Конногвардейского манежа в гараж ОГПУ.
С Гоголем на дружеской ноге
Но первая работа Маяны Насыбулловой встречает зрителей сообщением "Опять ничего не происходит" - в дуге смайлика на фоне ватных "кучевых" облаков на нитях серебристого дождя. Она еще смешивает разочарование и детскую веру в чудо в одном коктейле. Но за этим занавесом, который одновременно манит зрелищем и останавливает репликой разочарованного зрителя, нас ждет триллер, трэш, летаргический сон и рисунки снов уставшего солдата, и хлябь болот, разверзшаяся на полотнах, фотографии женщин - заключенных, и "Парк культуры и отдыха", которому позавидовал бы Теренс Малик... Посмертная маска Гоголя, связанная из лоскутов постельного белья, на матрасике, которым накрывают пчелиный улей (работа Ольги Ростроста), выглядит оберегом и проводником в этом гротескном мире. Создатель "Вия" и "Старосветских помещиков", "Носа" и "Невского проспекта" явно не чужой в "НЕМОСКВЕ".
Место, обозначенное через отрицание, неизбежно выглядит синонимом не только английского nowhere, но вообще - небытия. Не отсюда ли мотивы гиньоля, отчетливее всего заявленные в проекте куратора Артема Филатова "Смерть не за горами"? Филатов, заимствовав название из старой работы Илькаева, представил также его новый проект, отсылающий к средневековому мотиву "плясок смерти". Правда, вместо пляски - беговая дорожка, по которой чем быстрее бежишь, тем ярче неоновая надпись над ней "Ты все равно умрешь".
Любопытно, что куратор отчасти использовал еще и стратегию интервенций в "чужое" пространство, востребованную современными художниками. Филатов не стремится ограничить пространство показа, но наоборот - вроде бы распыляет силы. Застывший фонтан в полтонны весом парит над лестницей. Художник Василий Кононов-Гредин, которого вдохновил фонтан из родного Кирова и найденное в интернете фото округлой чаши его итальянского собрата образца 1965 года, создал идеальный образ зависшего времени. Владимир Чернышев предлагает отдохнуть посетителям у бассейна, только вот заполнен тот тягучим черным гудроном. Петербургская группа iBiom организует "Чуткий сервис" (2020), сняв танцевальный перформанс с тряпками, щетками, ведрами и превратив всю экспозицию в стерильную территорию ЗОЖ. Лишь некоторые их объекты, вроде постера, обещающего экзоскелет нового поколения с повышенной степенью тактильностью, пробуждают тревожное любопытство зрителей. Синие перчатки на экзоскелете очень напоминали те, что мы носили весной во время начала пандемии, чертыхаясь и тихо зверея.
Гуляем по "правилу шва"
Разные кураторские проекты перекликаются, аукаются. Так, интервенция и выстраивание отношений с городским пространством оказываются важными также для куратора Светланы Усольцевой. Художница Ася Маракулина, приехав из Перми в Питер, выписывает петельки, гуляя вокруг домов, "сшивая" прогулками улицы и создавая "свою" ткань города (эта ткань обернулась платьем-речкой с рукавами-каналами в инсталляции "Правило шва"). Асино описание "тайных" прогулок в чужом холодном городе завораживает печалью одиночества и волшебством изобретенного обряда. А вот четверо художников из Краснодара Макс Алёхин, Александр Гончаренко, Дмитрий Крамарь и Сергей Люлюкин, наоборот, картографируют ничейные места "отчуждения" в родном Краснодаре, будь то башня или старые баржи, чтобы "возвратить" их в общую жизнь выставкой, вечеринкой, концертом…
Для Усольцевой "Мимикрия" становится ключевым словом. Она помогает превратить повседневные действия в свой личный перформанс, обнаруживает магический потенциал творчества. И тогда Анастасия Богомолова и Анна и Виталий Черепановы могут устроить свою documenta в Касселе. Кассель они находят на юге Челябинской области, где также есть Париж и Берлин, Лейпциг и Фершампенуаз… Это названия сел, в которых жили казаки-нагайбаки, храбро воевавшие в походах России во время Наполеоновских войн. В память о воинской славе их села были названы именами городов, где они участвовали в сражениях. И в этом уральском Касселе, в чистом поле, художники и проводят свой фестиваль. И кто скажет, что это не documenta? Документа - хотя бы потому, что на видео запечатлена, задокументирована.
Ритуалы Хроноса
Другой способ "вторжения" искусства в повседневность демонстрирует проект куратора Владимира Селезнева "Парк культуры и отдыха". В этом Парке живут деревянные скульптуры художника на пенсии Николая Акимова из Выксы, рельефные граффити, созданные Анной и Виталием Черепановыми из отживших свое тряпиц, старая "Ока", у которой вместо руля - звуковая диджейская установка (группа "Север-7" предлагает "Звуковую прогулку"), полотна Егора Федоричева, в которых "дичь" с натюрмортов превращается в брутальную абстракцию… Это не столько вторжение, сколько переработка - старых вещей, деревьев, образов. Словом, то самое занятие, которое как поэтическое воспел Бодлер в "Вине тряпичников". Эта поэтическая практика в 21-м веке обретает оттенок экологически грамотного ресайклинга. Но и сейчас в нем жива тайна превращения зряшной материи в нездешний образ, то ли из детского мультика, то ли из сказки о Синей Бороде. Художники же предстают скромными тружениками Хроноса, терпеливо "перелицовывая" материю прошлого, как старое пальто.
Герман Преображенский в кураторском проекте "Материальный ресурс", на первый взгляд, именно материю ставит в центр. Александра Мельникова снимает новые видео поверх записи старой телепередачи 15-летней давности, в которых визуальные "помехи" выдают возраст пленки. Александр Никольский исследует "оптику материального". Митя Главанаков создает образ "Болота", похожего на самогонный аппарат, но оказавшегося местной платформой цифрового взаимодействия, соединяющей всех со всеми. В итоге в этой истории именно работа художников оказывается тем "материальным ресурсом", благодаря которому рождается масштабная тотальная инсталляция. Их знакомство, общение и коллективная работа и есть главный результат, который останется и после закрытия выставки.
Проект Преображенского отчасти перекликается с теорией производственного искусства. Рифму к последнему можно найти и в "Заводском альбоме" Дмитрия Коротаева, художника из Ижевска. В его инсталляции на нижней полочке - небольшой, слегка облупившийся бюст Маяковского. Поскольку инсталляция вполне камерная, жест "Рабочий-художник - пролетарскому поэту" выглядит не плакатным, а лирическим. Таким же, как "Заводской альбом". В альбоме рисунки - справа, тексты - слева. Рисунки - понравившиеся образы из фотографий, иллюстраций, снимков из ленты друзей. Найденные объекты, присвоенные с помощью карандаша. Тексты - рабочие заметки "для себя". Вот, например: "Завод - это когда ты подводишь свои часы не по интернету, не по часам Московского Кремля, а по часам на проходной завода". В рисунках - параллельная чужая жизнь. В текстах - наблюдения над собой и заводской жизнью. Тексты и рисунки соседствуют на развороте страниц случайно. "Заводской альбом" - единственное место, где они встречаются. Правда, не единственное, где граничат ЛЕФ и концептуализм.
Словом, не верьте тому, что здесь "опять ничего не происходит". Происходит гораздо больше, чем можно рассказать. Приходите - увидите. "НЕМОСКВА" не за горами.