Когда весной 2016 года жильцы дома по улице Семакова, 31 получили письмо от Александра Моора (в то время главы администрации Тюмени), они возликовали. Александр Викторович сообщал, что квартира в их деревянном особняке, пустующая с 1999 года, наконец-то принята в муниципальную собственность.
«Ну, раз город взял осиротевшие после смерти хозяина квадраты под своё крыло, то и заботиться об их содержании будет», — облегчённо выдохнули собственники остальных трёх квартир. Но что-то пошло не так…
Старый дом, 1908 года постройки, в 1990 году получил гордое звание памятника деревянного зодчества и был взят под охрану государства. Его обитатели тогда не знали, как в будущем аукнется им державная забота. Сейчас вздыхают: «Никто же нас не спрашивал, хотим ли мы жить в памятнике…»
Дом был как дом. Жильцам в советские годы не препятствовали мастерить входные пристрои-новоделы. И они строили как бог на душу положит. Поскольку не хотели жить, как в коммуналке. Обзаведясь отдельными крылечками, перестали пользоваться парадным входом. Особняк старел, но ещё долго сохранял лицо, основательно меняя свои тылы под налётом советского быта.
Увы, сегодня и лицо у дома стало неприглядным. Сразу-то не поймёшь, за что его признали памятником. Однако специалисты пояснят: здание обладает декором в стилистике модерна, примечательным крыльцом и козырьком на резных кронштейнах, дверными створами с тонким линейным орнаментом геометрического рисунка, оконными наличниками с аналогичным линейчатым декором, да и в самом особняке сохранились профильные лепные тяги по периметру потолков, круглые и фигурные потолочные плафоны. То есть историко-культурная ценность в наличии. Вот только разглядеть былую красоту в искажённой гримасе охраняемого государством памятника крайне сложно.
Уже который год жильцы пытаются докричаться до чиновников: дом разваливается! И весьма ощутимую роль в этом играет заброшенная квартира в цокольном этаже. За время её «сиротства» сгнили опустевшие стены помещения, провалились полы, а из разбитых стёкол в окне потянулись молодые клёны.
Об этой ситуации «Тюменские известия» писали в апреле 2017 года. Напомним, когда квартира опустела, обитатели особняка немедленно обратились в водоканал и электросети с просьбой отключить подачу воды и электроэнергии. С приостановкой подачи тепла вопрос решить не удалось, так как система в здании закольцована. Всё бы ничего (вымораживать часть старого дома — не лучшая затея), однако долг перед теплосетями рос. А кто платить должен? По закону имущество умершего человека, у которого не осталось наследников, является выморочным и должно перейти в собственность государства. Как раз наш случай! Но… оно государству надо?
Много лет жильцы дома обивали высокие пороги власти. Администрация города неожиданно свалившееся на неё наследство не принимала. По уважительной причине — в общих документах на дом значились баня и какие-то служебные помещения, которых на деле давно не было. И с этим надо было как-то разобраться. Дом тем временем продолжал приходить в упадок. По рассказам жителей, со стороны пустующей квартиры «завалился угол». Памятнику тогда повезло, что рядом с ним строили многоэтажку. Прораб, по просьбе владельцев одряхлевшего строения, угол забетонировал, кинув под него ковш раствора. А отчаявшиеся жильцы бросились в областной комитет по охране и использованию объектов историко-культурного наследия. Их и там развернули: пока из распоряжения ТУ Росимущества в Тюменской области не будут исключены постройки, исчезнувшие с территории особняка в незапамятные времена, городская администрация принять опустевшую квартиру не сможет.
Но как бы там ни было, какие-то шестерёнки в чиновничьих кабинетах пусть и с пробуксовкой, а всё же закрутились. И спустя 17 лет квартиру, оставшуюся без владельца, взяли на муниципальный баланс. Однако, как выяснилось вскоре, жильцам дома рано было радоваться.
Рассказывает 81-летняя Нэлли Кружалина, проживающая в особняке с 1962 года:
— Поначалу никто из чиновников нежилой квартирой не интересовался. Она же ничего, кроме хлопот, не несёт. В 2017 и 2018 годах произошли две крупные аварии. Цокольный этаж затапливало кипятком. Сначала лопнули трубы в самой квартире (мужики перекрыли порывы хомутами), а потом под окнами прорвало теплотрассу (тут уж теплосети аварию ликвидировали). Ох и запахи тогда были! Мы написали обращение в Роспотребнадзор и Александру Моору. Надо же делать что-то! В конце концов, пустая квартира теперь — собственность городского департамента имущественных отношений. И знаете, что? — Нэлли Сергеевна качает головой. — Этот департамент не нашёл ничего лучше, как подать на нас в суд! С требованием, чтобы мы, пенсионеры, выкупили его долю! Два года шли суды: районный, городской, областной и кассационный в Челябинске. Департаменту всюду отказали в претензии. Тогда чиновники решили заставить нас, пятерых собственников, взять эту квартиру к себе на содержание. Чтобы мы мыли окна, в которых нет стёкол, белили стены, которые прогнили, красили пол, который провалился. Да ещё при этом платили департаменту арендную плату! Иначе, сказали, обратятся в суд. Да ради бога! Мы написали письмо главе города Руслану Кухаруку. Ответ пришёл от его заместителя Владимира Третьякова. Он сообщил, что мы вправе не подписывать соглашение с департаментом. Прошло больше года, больше нас в суд пока не вызывали…
А в декабре 2019-го к жильцам дома пришли с проверкой из областного комитета по охране и использованию объектов историко-культурного наследия посмотреть, как содержится памятник деревянного зодчества. Составили акт на нескольких страницах. В целом признали состояние строения «ограниченно работоспособным», поскольку фундаменты, цоколи, отмостки, стены, крыльцо, внешнее декоративное убранство и перекрытия получили такое же заключение. Ну и довели до сведения, что законным владельцам объекта необходимо провести разработку проектной документации (2020-2021 гг.), выполнить комплексные реставрационные работы (2022-2024 гг.) и провести благоустройство территории (2024 г.).
— Председатель комитета Анна Базилева требует от нас отчёта о том, как мы содержим дом. А как его могут содержать пенсионеры? Кто-то в 1990 году придумал сделать его памятником, а мы из своих тощих кошельков сейчас должны реставрировать? — возмущается Нэлли Сергеевна. — Угол у здания просаживается, через проёмы фундамента внутрь заходят крысы, кошки, собаки. А мы страдаем. Стали требовать от департамента имущественных отношений провести ремонт. Ну вот… добились…
Между тем реставрация объектов культурного наследия требует профессионального подхода. Восстанавливать памятник необходимо в состоянии, наиболее близком к первоначальному, минимально вмешиваясь в исторический материал. Поэтому до начала работ обязательно должна быть пройдена историко-культурная экспертиза и получено разрешение на проведение реставрации. Кроме того, организации, выполняющие такие работы, обязаны иметь лицензию на осуществление деятельности по сохранению объектов культурного наследия. И их услуги стоят дорого. Это вам не ремонтную бригаду мигрантов нанять на скромные пенсионные сбережения!
Тем не менее всё по закону! Являешься собственником доли в памятнике деревянного зодчества — неси коллективную ответственность за его состояние. Однако есть одно «но». Люди поселились здесь задолго до того, как дом признали объектом историко-культурного наследия. Никто же не поинтересовался в своё время, насколько далеко заходят их амбиции, чтобы с гордостью нести бремя владельцев памятника. Жильцы и не подозревали, какие хлопоты может доставить им «охранная грамота» государства. А теперь — вынь да подай реставрацию!
Кстати, в декабре прошлого года при участии инженера из МКУ «ТГИК» и представителя городского департамента культуры был составлен отдельный акт на пустующую квартиру. В документе зафиксировано массовое повреждение трубопроводов, сильное поражение их ржавчиной, закипание запорной арматуры. Эксперты отметили, что внутри квартиры отсутствуют дверные блоки и полотна, что с наружной стороны здания нижний брус оконного переплёта поражён гнилью, древесина расслаивается, переплёты расшатаны, внутри помещения оконные проёмы закрыты пенопластом и запенены. На потолке видны следы протечек, отслоение и вздутие окрасочного слоя (местами он просто отпал). На стенах — то же самое. А дощатый пол поражён гнилью и жучком, имеет прогибы, просадку и разрушения. В графе «прочее» указано, что квартира затхлая, влажная и с наличием микроорганизмов на поверхности ограждающих конструкций. Словом, «пациент скорее мёртв»…
Не зная уже, где искать правду, собственники дома обратились в прокуратуру. Спустя некоторое время, а именно 13 марта 2020 года, им пришло письмо от заместителя главы города Владимира Третьякова, в котором он сообщал, что «по итогам заседания комиссии по ранжированию объектов культурного наследия, находящихся в собственности города Тюмени, дом №31 по улице Семакова внесён в перечень объектов культурного наследия, подлежащих включению в план-график реализации муниципальной программы «Развитие культуры и искусства в городе Тюмени на 2015-2022 годы» на 2020 год для проведения работ по его сохранению за счёт средств бюджета города Тюмени».
«Ура!» — дружно обрадовались жители особняка. Однако время шло, и ничего не происходило. Кружалина позвонила в администрацию Тюмени, где ей честно сказали, что денег на реставрацию дома у города нет.
— Мы так надеялись, что в этом году что-то сдвинется с мёртвой точки. Но тут пришёл коронавирус, — разводит руками Нэлли Сергеевна. — Причина уважительная, конечно. Однако, несмотря ни на что, дороги делают, дома строят, квартиры продают. А это же памятник! Какой позор городу!