Прославленный белорусский гандболист Александр Каршакевич рассказал о поражении сборной СССР в финале московской Олимпиады-1980 от команды ГДР (22:23 ОТ).
Александр Каршакевич — о Минске после ОИ-1980: в магазинах появились финские джемы, необычного вида колбасы
Меня часто спрашивают о том злосчастном эпизоде в концовке овертайма, когда я мог сравнять счет и спасти команду. Начну с предыстории. Когда время было остановлено, на нашей скамейке наблюдалась полная растерянность. В том числе у тренеров. Я подхожу к Жене Чернышеву, говорю, что нужно делать парашют. Тот идет к Евтушенко, делится идеей — тренер лишь рукой махнул: "Не надо ничего такого, это слишком большой риск".
Но все-таки на последнюю атаку я вышел, и мы договорились действовать согласно первоначальному плану. Алексей Жук должен был набросить мне мяч в нужную точку. Потом тысячу раз просматривал тот момент — в принципе я должен был забрасывать. Но сказались молодость, волнение… А больше всего повлиял цейтнот.
Имейся возможность прокрутить пленку на 40 лет назад, теперь я сделал бы подкрутку. Шмидт тогда далеко на меня выскочил, его вполне можно было обыграть таким броском. Но все упиралось в секундомер. Я ведь понимал, что, если задержу мяч хоть на одно лишнее мгновение, может банально не хватить времени. Поэтому стремился как можно быстрее перевести мяч в направлении ворот.
Прозвучала сирена. Я заплакал, ушел в другой зал — долго сидел на матах, пытаясь осознать произошедшее. Не знаю уж каким образом, но там меня нашел Евтушенко, сказал: "Что же ты натворил, молодой?!"
В одночасье я сделался главным антигероем. Евтушенко прямо в глаза мне так и сказал: "Из-за тебя проиграли Олимпиаду". И уже на банкете после окончания турнира он еще раз определил мне роль козла отпущения — мол, Каршакевич виноват в том, что упустили золотые медали.
А тут меня еще и на допинг-контроль отвели. После всех событий, сами понимаете, с осуществлением процедуры возникли сложности. Мучился очень долго, все это время меня ждал автобус сборной. Наконец я освободился, зашел в автобус, сел, как двоечник, на последнее место и продолжал плакать.
Но два великолепных человека и спортсмена — Михаил Ищенко и Александр Анпилогов — подсели ко мне и сказали: "Ты что себя казнишь? Несколько часов назад ты стал вице-чемпионом Олимпиады в командном виде спорта. Да это огромный успех в твоем возрасте!"
Впоследствии рассказывали истории, что мы после финала напились и чуть ли не дебош устроили. Это абсолютная неправда. Вместе с нами жили представители других видов спорта. И они тоже могут подтвердить, что слухи о напившихся и якобы громивших базу советских гандболистах — явная ложь.
После Олимпиады я не хотел возвращаться в Минск — было стыдно приезжать в качестве главного виновника поражения. Остался на три дня у Володи Кравцова — тоже замечательный был парень, увы, очень рано ушел из жизни. Он меня выводил из депрессивного состояния. Ездили с ним в сандуновские бани, в олимпийскую деревню. На третий день его супруга сказала: "Все, Саша, ты достаточно восстановился, хватит отдыхать, езжай домой", — цитирует Каршакевича "Быстрый центр".
