В РАМТ сыграли премьеру «Ромео и Джульетты»
Постановки Егора Перегудова идут в Москве на сценах разных театров («Современника», «Сатирикона», готовится премьера в МХТ). В 2018 году он стал главным режиссером РАМТа, и трагедия Шекспира – первая его сценическая работа в новом качестве.
Образ смерти у всех разный – скелет, старуха с косой, пухлый мальчик. В «Ромео и Джульетте» у Егора Перегудова Cмерть (она же Королева Мэб- Мария Рыщенкова) является прекрасной женщиной в вечернем платье с сильно декольтированной спиной. Она подходит к героям близко-близко. Гладит по голове. Разрешает себя обнять. Смотрит из-за стекла на первый поединок между слугами Монтекки и Капулетти (стычка заканчивается мертвым телом, которое утаскивают куда-то вверх по ступенькам. Смерть встретится Ромео у входа в дом отца Джульетты и предупредит, что этот визит закончится плохо. Смерть поцелует Меркуцио перед его поединком. Смерть принесет Ромео весть о смерти Джульетты.
Владимир Арефьев выстроил на сцене РАМТа узнаваемый до оскомины подземный переход (лестница – справа, лестница – слева, ряды киосков с цветами, книгами, напитками)... Переход из жизни земной в загробную не слишком длинен – с десяток шагов.
Киоски, где торгуют мелочами жизни, могут обернуться боксами запертых воспоминаний. Джульетта резким движением опускает алюминиевые жалюзи и из-за стекла ей улыбается двоюродный брат Тибальт, показывая за пазухой котенка. К финалу они станут стеклянными склепами. Склеп Меркуцио, склеп Тибальта, склеп Париса, склеп матери Ромео («не пережила изгнание Ромео», – объяснит своему врагу над могилой сына осиротевший вдовец Монтекки (Сергей Чудаков).
Неумолимо бежит отмеренное всем время. Электронные часы крутятся, отмечая секунды.
Кажется, что впервые вздохи Капулетти-отца (Александр Гришин) о том, что «прошли его золотые денечки» так откликаются мгновенным откликом в зале. Плотный, крепко сбитый, с повадками отставного бойца спецназа, этот Капулетти узнаваем и зловещ. Легко, одним движением, заламывает Тибальта (Виктор Панченко), длинноногого, юного, похожего на породистого щенка в своих бойскаутских шортах.
Герои Шекспира на сцене РАМТа на удивление легко и без натуги оказались сдвоенными с персонажами наших будней. Розалина (Яна Палецкая) – поклонница ЗОЖ. Парис (Иван Юров) – мажор из хорошей семьи, всем сующий в нос купленное для Джульетты кольцо. Мать Джульетты (Рамиля Искандер) – жена-секретарша своего брутального босса-мужа. Жующая чипсы неотразимая Няня (Ирина Низина), втихомолку пробирающаяся на венчание Джульетты и сующая ей в руки невестин венок (чтобы поймать летучую надежду выйти замуж). Плетущийся за ней незабываемый немой слуга Пьетро (Дмитрий Кривощапов). Ослепительный Меркуцио (Михаил Шкловский) – явный блогер, постоянно ощущающий присутствие многотысячной аудитории. Он разыгрывает и комментирует свою смерть. Неподвижное тело лежит на ступеньках, над ним склонились Ромео и Бенволио. А Меркуцио продолжает непринужденно вещать о «дыре, которая не так широка как колодец, но вполне достаточна, чтобы из нее вытекла жизнь». Он не столько отчаивается, сколько досадует.
Жизнь в переходе явно ни для кого не предполагается долгой. Да и комфортной ее не назовешь. Дует загробными ветрами с лестниц. С потолка просачиваются и капают воды Леты.
Затрепанную цитату из Чехова «груба жизнь» – здесь могли бы повторить практически все. Общую грубоватость веронской жизни подчеркивает и оттеняет выбранный Перегудовым перевод Осии Сороки...
Ромео (Денис Фомин) и Джульетта (Анастасия Волынская) тут тоже отнюдь не «голуби среди вороньей стаи», – обычные воронята. Джульетта в ярости может выхватить пакетик чипсов у няни и швырнуть в мусорку. Ромео, как и его друзья, в драках не знает правил: он убивает Тибальта грязно – алюминиевым жалюзи на киоске.
Ромео сталкивается с Джульеттой сразу после того, как увидел Розалину, целующуюся с другим (недотрога оказалась шлюхой). Джульетта потянулась к Ромео после того, как родная мать посоветовала «приглядеться к Парису» и нацепила на дочь бальное «голое» платье, точно выставив на продажу... Двое преданных и обманутых зверят тянутся друг к другу, вдруг обретая кого-то, кому веришь.
Кажется, впервые сцена первой и последней брачной ночи веронских любовников строится не на радости первой близости, не на отчаянии расставания после объятий. Но на поиске друг друга после предательства – убийства любимого брата любимой. Ромео и Джульетта сплетаются и отталкивают друг друга. Вырываясь из объятий мужа, Джульетта бежит по лестнице куда-то вверх. Он догоняет, обнимаются. А сверху сыплется снежная близкого небытия, закрывая их как саваном.
Капающая с небес вода, белый саван. Умершая от тоски по сыну мать, явившаяся во сне Ромео с тортом с горящими свечами... Егор Перегудов настойчиво и сознательно отсылает к великому спектаклю Эймунтаса Някрошюса, где также искали друг друга два зверька – Гамлет и Офелия. И кажется, что это не просто оммаж мастеру. Тут подключение к токам высокого настоящего театра, обретение своего голоса в диалоге.
«Гамлет» Някрошюса заканчивался воем Отца, осознавшего над трупами сына, жены, брата, – свою вину и ощутившего боль раскаяния. В «Ромео и Джульетте» над могилой детей отцы начинают новый спор: чей памятник будет более золотым... Спор о «более правильных памятниках» – нашего времени случай. Дует ветер в переходе. Трагическая гибель детей никого не останавливает. Трагедия не приводит к катарсису, к очищению, к покаянию.
Королева Мэб с улыбкой наблюдает за спорщиками, и, отходя в сторону, ожидает новых жертв.