Изменение климата – это сюжет номер один в глобальной повестке последнего года. 2010‑е стали самым теплым десятилетием в истории наблюдений, а 8 из 10 прошедших лет вошли в десятку рекордсменов по этому показателю. В мае Великобритания стала первым членом ООН, объявившим чрезвычайное положение в области климата. К настоящему моменту это сделали уже 25 государств и более 1300 субнациональных администраций, охватывающих население в размере 850 миллионов человек.
Само выражение climate emergency названо словом года по версии Оксфордского словаря. Фото юной шведской активистки Греты Тунберг, ставшей лицом климатического тренда, перемещаются с одной журнальной обложки на другую. Генеральный секретарь ООН на саммите в Давосе уподобляет изменение климата всаднику апокалипсиса. Европейский союз анонсирует «Новый зеленый курс» как краеугольный камень своей идеологии и политики на десятилетия вперед. Ларри Финк, глава крупнейшей в мире инвестиционной компании BlackRock, в своем ежегодном обращении к корпоративному миру предрекает кардинальное озеленение мировых финансов как реакцию на климатический вызов. Даже американский президент Дональд Трамп, ранее главный климатический скептик планеты, вынужден признать остроту и важность климатической проблемы.
Рост внимания к изменению климата в последний год вызван тремя обстоятельствами. Во‑первых, растет осведомленность людей по всему миру. Усложнение и детализация климатических моделей вкупе с увеличением количества доступных данных обеспечивают новые доказательства антропогенных причин изменения климата. Повышение среднемировой температуры продолжается – она уже почти на градус выше доиндустриальных значений. Масштабы потерь от стихийных бедствий, усиления нехватки воды, подъема уровня Мирового океана и изменения условий ведения сельского хозяйства нарастают с каждым годом.
Прогнозы ученых также все более пессимистичны. В октябре 2018‑го опубликован специальный доклад Межправительственной группы экспертов ООН, показывающий, что повышение температуры на 2 градуса по сравнению с доиндустриальным периодом приведет к катастрофическим последствиям в ряде регионов. Удержание роста температуры на уровне 1,5 градуса позволило бы многие из этих последствий предотвратить, но 1,5 градуса будут достигнуты, вероятно, уже к 2030 году.
«Чтобы спасти планету, нам осталось 11 лет», – звучат призывы нового популярного движения Extinction Rebellion, возникшего полтора года назад в Великобритании и получившего поддержку не только многих селебрити, но и сотен ученых. Для широкой публики недавние беспрецедентные пожары в России, Бразилии и Австралии, во всех красках освещавшиеся в мировых СМИ, стали иллюстрацией возможного будущего.
Во‑вторых, очевидным становится, что предпринимаемых сегодня усилий по борьбе с климатическими изменениями недостаточно. Парижское соглашение по климату 2015 года слишком слабое. Ориентиры, которые поставили перед собой подписавшие его страны, в сумме способны ограничить рост глобальной температуры уровнем 3 градуса по сравнению с доиндустриальными значениями. Два крупнейших эмитента парниковых газов – Соединенные Штаты и Китай, – казалось бы, уже перешли в последние годы к декарбонизации, но в 2018‑м выбросы вновь выросли в обоих государствах, а в КНР продолжили расти и в 2019‑м, даже несмотря на замедление экономического роста. Возобновляемая энергетика быстро развивается, но ее доля (если считать без крупных ГЭС и традиционного биотоплива) не превышает 5% от глобальных объемов первичного потребления энергии.
Несмотря на распространенное мнение о многочисленных субсидиях производителям ветровой и солнечной энергии, в реальности объемы поддержки зеленой энергетики в мире по-прежнему ниже объемов субсидирования ископаемого топлива, причем последние продолжают расти. Увы, человечество пока не знает, чем ответить на климатический кризис. А в только что вышедшем ежегодном докладе о рисках глобального развития Давосского форума в качестве главной угрозы мировой экономике впервые рассматриваются не изменения климата, а провал глобальных усилий по противодействию им.
В‑третьих, этот провал накладывается на ворох других проблем – усиление неравенства, растущая концентрация капитала, геополитическая напряженность, деградация окружающей среды и масштабные технологические сдвиги, по-разному влияющие на разные группы населения. В этих условиях борьба с изменением климата становится неотъемлемой частью новой левой повестки, призывающей к переформатированию капитализма и глобализации.
В рамках этой повестки на смену эффективности в качестве главного императива приходит справедливость; на смену целям увеличения темпов экономического роста – цели повышения его качества, на смену обеспечению свободы торговли и предпринимательства – решение социальных и экологических проблем. Не подлежит сомнению, что эта повестка останется доминирующей минимум в течение всех 2020‑х.
Речь Греты Тунберг стала самым ярким моментом климатического саммита ООН в сентябре 2019 года. Это выступление прославило юную активистку на весь мир
Shutterstock / FotodomКак следствие, климатический фактор будет играть все более значимую роль и в международных делах, а зеленая трансформация мировой экономики продолжится и ускорится. Вероятно, уже в ближайшие годы западные страны введут углеродные таможенные пошлины, ограничивая таким образом углеродоемкий импорт. Компании по всему миру будут вынуждены измерять и публиковать свой углеродный след, а также предпринимать меры по его снижению.
Банки, страховые компании и инвестиционные фонды в качестве общепринятой практики внедрят климатическое стресс-тестирование – проверку своих инвестиционных портфелей на предмет устойчивости перед лицом рисков как физических потерь от изменения климата, так и экономических потерь от перехода к низкоуглеродному развитию. Результатом всех этих мер станет беспрецедентное перераспределение финансовых потоков от относительно более грязных к относительно более чистым отраслям, странам и компаниям.
Россия находится в зоне риска: она является четвертым в мире эмитентом парниковых газов, имеет крайне углеродоемкую экономику и по-прежнему рассматривает традиционную энергетику в качестве основы собственной экономической модели. Но климатическая повестка постепенно проникает и к нам: осведомленность населения растет, природные катаклизмы последних лет сеют тревогу, а в антропогенный характер изменения климата верит уже две трети населения – и это в еще недавно самой «климатически скептической» стране мира. Постепенно меняется настрой и среди политической элиты. От отрицания климатической проблемы и глобальной зеленой трансформации уже произошел переход к серьезной обеспокоенности ими.
Пока это, впрочем, не нашло отражения в активизации государственной политики, а главное – в ее идейном оформлении. Изменения климата ставят перед Россией важнейшие вопросы: как адаптировать население и экономику к меняющимся климатическим условиям (таянию вечной мерзлоты, учащающимся стихийным бедствиям, температурным аномалиям и др.)? Как сокращать выбросы парниковых газов без ущерба для экономического роста? И, что еще важнее, как вообще будет выглядеть специализация России в низкоуглеродном мире? Каковы наши новые конкурентные преимущества, которые должны прийти на смену богатству ископаемым топливом, востребованному в уходящую эпоху? На то, чтобы дать ответ на все эти вопросы, у России гораздо меньше, чем 11 лет.
Автор – руководитель департамента мировой экономики, заведующий лабораторией экономики изменения климата НИУ ВШЭ.