США активизируются на среднеазиатском направлении

15 декабря 2019 | Время чтения 12 мин

Аннотация

Единственным средством противодействия американской двухходовке по региональному подрыву и «афганизации» Средней Азии остается российско-китайское стратегическое взаимодействие. Любые попытки американского закрепления во внутренних зонах континентально-евразийского Хартленда таят в себе серьезнейшие, если не фатальные вызовы национальным интересам и безопасности как России и Китая по отдельности, так и будущему объединенной Евразии.

Владимир Павленко, 15 декабря 2019, 16:47 — REGNUM

Министр иностранных дел Казахстана Мухтар Тлеубердин посетил с двухдневным визитом США, в ходе которого провел переговоры с госсекретарем Майком Помпео и имел широкий круг контактов — от руководства Совета национальной безопасности (СНБ), в котором собрались конгрессмены из «группы друзей» Казахстана, до штаб-квартиры Всемирного банка и Citigroup. Вице-президент ВБ по Европе и Центральной Азии Сирил Мюллер обнародовал новую стратегию двустороннего партнерства, рассчитанную на дальнейший приток в Казахстан внешних инвестиций; о том же самом говорил и глава профильного подразделения Citi Джеймс Миллет, учитывая, что этот банк является в республике единственным иностранным оператором. Еще Тлеубердин посетил Фонд Карнеги, где обсудил с его президентом Уильямом Бернсом перспективы и тенденции в мировой политике. Также он побывал в Библиотеке Конгресса США, передав в нее двухтомник антологии казахской литературы со словами назидания Абая Кунанбаева, казахского мыслителя и просветителя, 175-летие которого будет отмечаться в августе будущего года.

Причины вашингтонской обходительности, охватившей как государственные, так и частные, в том числе международные структуры, в полной мере объяснил пассаж Помпео о «лидерстве Казахстана в Центральной Азии» и особой ставке, которую Вашингтон делает на Нур-Султан как «ключевого партнера в поддержании региональной безопасности». То, что это не дань политкорректности, а сущностная характеристика американских планов на центрально-азиатском направлении, стало понятно в последний день визита Тлеубердина. Именно тогда официальный сайт госдепа опубликовал отчет о брифинге по американо-центральноазиатским отношениям не названного высокопоставленного сотрудника дипломатического ведомства США, который пообещал в ближайшее время обнародовать «новую центральноазиатскую стратегию администрации Дональда Трампа». Обратим внимание: экономическая «новая стратегия» Всемирного банка продвигается одновременно с политической «новой стратегией» США, частью которой со всей очевидностью и является; это не простое совпадение. И главное, что бросается в глаза в этом документальном свидетельстве, — это демонстрация логики мышления американских стратегов, которая, во-первых, направлена против России и Китая, во-вторых, рассчитана на столкновение между собой интересов Москвы и Пекина путем поощрения взаимного недоверия и розни, и в-третьих, имеет ядром афганскую проблему. В госдепе не скрывают, что намерены добиться такого урегулирования в Афганистане, которое позволило бы включить эту страну в «более широкий» региональный контекст. Поясним: рассматривая Среднюю Азию (перейдем на отечественную геополитическую терминологию, ибо «Центральная Азия» — термин англосаксонской геополитики) зоной стабильности, в США прекрасно отдают себе отчет в том, что провозглашаемое Вашингтоном продвижение тематики «прав человека» может эту стабильность подорвать, что приведет к «афганизации» региона. Что нужно в этой ситуации США, которые завязли в афганской зоне нестабильности и конфликтов? Одно из двух. Либо стабилизировать регион, обеспечив над ним собственный контроль, что создаст беспокоящую Москву и Пекин американскую «занозу» на их, выражаясь словами этого сотрудника госдепа, «заднем дворе». Помешав как российским планам его вовлечения в евразийскую интеграцию, так и китайскому проекту «Пояса и пути», маршрут которого через этот регион пролегает. Именно в этом американский интерес к Казахстану, а также Узбекистану (сотрудник рассыпался комплиментами в адрес Шавката Мирзиеева, противопоставив его правление власти покойного Ислама Каримова), которые, по мнению госдепа, способны сформировать проамериканскую ось. И обеспечить стабилизацию трех остальных республик — Киргизии, Туркмении и Таджикистана, а через этнические среднеазиатские меньшинства повлиять на обстановку в Афганистане, где США ведут диалог с талибами (организация, деятельность которой запрещена в РФ), выдавливая с их помощью влияние ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ).

Либо, и это второй вариант, если не получится превратить Среднюю Азию в центр своего подрывного влияния на Россию, Китай и коммуникацию между ними, то экспортировать в нее афганскую нестабильность. Поэтому реверансы Вашингтона в адрес среднеазиатских режимов не следует понимать буквально; на этом уже споткнулись авторитарные светские лидеры стран Ближнего и Среднего Востока, когда их, после десятилетий неизменной поддержки, стали буквально уничтожать с помощью технологий «арабской весны». Пока, как следует из того, что под визит Тлеубердина говорилось в госдепе, на вооружение взят первый вариант, но американцы не были бы американцами, если бы параллельно не разрабатывали и второй. А возможно это вообще различные этапы одного и того же проекта. Ибо внимание, которое в ходе брифинга уделялось репатриации воевавших в Сирии и Ираке боевиков из Средней Азии, вплоть до примера с Казахстаном, который вернул и адаптировал около 600 бывших боевиков с членами их семей, говорит и о методах будущего подрыва региона. Когда для этого, с точки зрения Вашингтона, придет время, видимо, постараются «разбудить» и активизировать создаваемые сейчас в рамках адаптации «спящие» ячейки террористов. И систему этих ячеек, если возвратиться к афганской теме, замкнут на руководство «Талибана» (организация, деятельность которой запрещена в РФ). «Двигатель» первого варианта — инвестиции, которыми «как по команде» вместе с госдепом озаботились Всемирный банк и Citigroup. Дестабилизация как последствие нынешней «адаптации» террористов, станет «двигателем» второго этапа. И эффективность этого механизма, при котором сначала происходят гражданские протесты, а эскалацию до вооруженного противостояния обеспечивают перехватывающие у них бразды правления боевики, была отработана в ходе событий мая — июня 2016 года, когда блокировав выступления оппозиции в тогда еще Астане и Алма-Ате, власти Казахстана столкнулись с жестким всплеском насилия в Актобе (Актюбинске), где дестабилизирующий сценарий, выдавленный из столиц, «рванул по затухающей». Надо отметить, что в Москве и Пекине этот деликатный момент не проморгали, и обсуждение вопросов, связанных с Афганистаном, входило в программу недавнего визита в КНР секретаря Совета безопасности России Николая Патрушева.

Судя по брифингу в госдепе, первый этап включает не только инвестиционную составляющую, ответственность за которую стратегами из США возложена не столько на Всемирный банк и Citigroup, сколько на Финансовую корпорацию развития (ФКР), учреждение которой в США проталкивается через Конгресс. Создаваемая на стыке OPIS (Корпорации частных зарубежных инвестиций) и USAID, из которого ФКР выделяется, по словам госдеповского функционера, призвана закрыть брешь эффективности американских и в целом западных инвестиций по сравнению с китайскими. Сделать их как минимум сопоставимыми по условиям, рванув на себя одеяло прозападной «лояльности» местных элит, эксплуатируя их антикитайские фобии. Не менее важна и другая часть. Моральная поддержка, которую США настойчиво требуют от среднеазиатских республик оказывать беглецам из «проблемных» регионов Китая, прежде всего из Синьцзяна, подкоп под который в связи с уйгурской проблемой осуществляется на протяжении всего 2019 года, особенно активно с июля. Цель проста и понятна: усугубить прозападную привязку протестов, столкнув среднеазиатские режимы, прежде всего в Казахстане, с китайской дипломатией, не терпящей компромиссов в вопросе сохранения и восстановления территориальной целостности страны. Инструментом на Западе планируют сделать этнических казахов и представителей других среднеазиатских народов, проживающих в китайском Синьцзяне, которых собираются подстрекать к массовому бегству в Среднюю Азию, а власти самой Средней Азии — к их принятию, обустройству и карт-бланшу на антикитайскую пропагандистскую деятельность. Это очень четко уловили в Нур-Султане, и именно этим продиктовано недавнее, удостоившееся высокой оценки в Пекине, заявление президента Казахстана Касыма-Жомарта Токаева о том, что казахи Синьцзяна — прежде всего китайские граждане, находящиеся в юрисдикции своей страны.

Для перехода ко второму этапу в госдепе, похоже, собираются задействовать экстремистский актив республик, имеющих кровную родню в Афганистане, это прежде всего этнические таджики и узбеки. Но главное — подрывной потенциал уйгурской проблемы, как она видится Западу через призму эксплуатации темы «нарушений прав человека» в китайском СУАР — Синьцзян-Уйгурском автономном районе. Пекин уже сыграл на опережение, объявив на днях о завершении масштабной программы образовательной переподготовки мусульманских кадров в Синьцзяне, то есть о предстоящем закрытии центров их профессионального обучения. Именно эти центры западная дипломатия и пропаганда интерпретировала как «концентрационные лагеря», вменяя Китаю в вину «репрессии» против уйгуров и других неханьских жителей региона. По мере реализации инвестиционных задач первого этапа, планируется накапливать количество беженцев из западного Китая в Средней Азии, чтобы затем, объединив их с ячейками «адаптированных» террористов, взорвать эту смесь и, перейдя ко второму этапу, дестабилизировать регион, использовав также и подрывной потенциал Афганистана. И опрокинуть его обратно в Синьцзян. Яблоком раздора между Пекином и Москвой планируется сделать тему «защиты суверенитета» среднеазиатских республик. И представив их зоной исторических интересов Москвы, как максимум спровоцировать китайское вмешательство для «наведения порядка», а как минимум спроецировать для этого определенные усилия и векторы России и Китая в расчете на неизбежность возникновения между ними противоречий.

Поэтому кульминацией брифинга в госдепе можно считать вопрос корреспондента The Washington Post, неофициального рупора правящих республиканцев: «В какой степени стратегия Китая «Один пояс, один путь» создает напряженность в Центральной Азии с Россией, если вообще создает? И есть ли какой-нибудь план, чтобы попытаться использовать эту потенциальную напряженность между Россией и Китаем из-за китайской экспансии в Центральную Азию?». Ответ поступил уклончивый, в стиле «не спугнуть удачу». «Достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть, что Центральная Азия находится прямо на заднем дворе обеих этих стран, — потирает руки информированный имярек. — Россия имеет не только огромную границу с Казахстаном, но и долгую историю тесного контакта с Центральной Азией… Обе страны сохраняют, я думаю, сильную заинтересованность в регионе… С точки зрения конфликта между ними, я должен был бы, конечно, передать этот вопрос Москве и Пекину». Всяческое внимание, уделенное в Вашингтоне Тлеубердину, обсуждение с ним как регионального лидерства Казахстана, так и вопросов гуманитарного взаимодействия, которые на Западе противопоставляются позициям Пекина и Москвы, как раз и представляется способом создания конфликтного узла, управление противоречиями в котором взяли бы на себя США. Разделяй и властвуй, излюбленная англосаксонская политика времен «Большой Игры», в которой вновь, как и в XIX веке, пытаются использовать Афганистан. Только против не одной лишь России, но и Китая тоже. Что для этого уже сделано? Источник из госдепа перечислил основные «вехи» американских заигрываний со Средней Азией. Вот они:

• созданный в 2015 году формат C5+1 (пять республик Средней Азии и США), появление которого вызвало фурор в среднеазиатских столицах. Упоминая о встрече госсекретаря Помпео с их представителями в прошлом сентябре в Нью-Йорке, на полях предыдущей, 73-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, представитель госдепа сообщил, что тема «террористической репатриации» поднималась и там, а не только на переговорах с Казахстаном;
• учреждение регионального консультативного совещания лидеров государств; проведение в конце ноября в Ташкенте уже второго такого совещания американский источник записал в безусловные успехи Вашингтона;
• активизация двусторонних форматов США со среднеазиатскими республиками, направленных на формирование у них представлений об «уравновешивающей» в регионе роли Вашингтона между «притязаниями» Москвы и Пекина; упоминание о ноябрьских визитах в США главы МИД Туркмении Расита Мередова и заместителя главы МИД Казахстана Ержана Ашикбаева;
• упор на предстоящих весной консультациях с делегациями правительств Туркмении и Таджикистана;
• уйгурская «проблема». «Мы призываем… осудить действия китайского правительства (в Синьцзяне — В.П.). Мы понимаем, что наши центральноазиатские партнеры сталкиваются с давлением, вынуждающим отказывать в убежище тем, кто бежит от этого систематического нарушения прав человека. Суверенным правом каждой страны является оказание помощи тем, кто обращается за помощью, и основополагающим обязательством всех законопослушных государств является воздержание от возвращения просителей убежища, которые подвергаются преследованию или наказанию», — ратует госдеповец за расширение в Средней Азии сети «спящих» террористических ячеек.

Среднеазиатских лидеров по вопросам прав человека, как видим, хвалят не просто так, отдавая им предпочтение перед китайцами, а за будущие уступки с их стороны Вашингтону. Что в сухом остатке? У США, разумеется, немало возможностей влиять на Среднюю Азию. Их вполне хватает, чтобы уравновесить как Россию, так и Китай порознь, а особенно сыграв на их противоречиях, если они возникнут. Похоже, что именно эту идею госдеп и преследовал, когда обсуждал «китайское вторжение» в Среднюю Азию в контексте исторических связей региона с Россией. Почему в центр этой американской стратегии ставится Казахстан, понятно; расширяющиеся масштабы неофициального двоевластия, в рамках которого команда экс-президента Нурсултана Назарбаева пытается ограничить возможности маневра сторонникам действующего главы государства Касыма-Жомарта Токаева, позволяют американцам задействовать этот конфликтный потенциал в собственных интересах. Почему вторым номером ставка делается на Узбекистан — понятно тоже: страна является частью ШОС, но не входит в ОДКБ. А управляя конфликтом в Афганистане, в том числе с помощью противостоящих друг другу террористических групп и движений — «Талибана» (организация, деятельность которой запрещена в РФ) и ИГИЛ (организация, деятельность которой запрещена в РФ), можно поддерживать градус дестабилизации и даже вовлекать в него третьи страны, например, Индию, которую в афганские разборки чуть было не втянули еще несколько лет назад, в рамках несостоявшегося плана экс-советника президента по национальной безопасности Герберта Макмастера.

Поэтому единственной, если не панацеей, то средством противодействия американской двухходовке по масштабному региональному подрыву и «афганизации» Средней Азии остается российско-китайское стратегическое взаимодействие и координация совместного противодействия этой политике. И сейчас, на «бизнес-этапе», и потом, когда в действие будут введены факторы политической дестабилизации. Любые попытки американского закрепления во внутренних зонах континентально-евразийского Хартленда таят в себе серьезнейшие, если не фатальные вызовы национальным интересам и безопасности как России и Китая по отдельности, так и будущему объединенной Евразии, стержнем которой выступает безальтернативность контроля наших столиц над архитектурой евразийских институтов.

15 декабря 2019

Владимир Павленко